Хроники Вторжения - Ярослав Веров

Я со вздохом убрал руку. Ириша засмеялась:

– Ладно уж, бери.

Я захрустел тостом, и тут грянуло звоном мое эдисоновское телефонное чудовище. Я глянул на затренькавший кухонный телефон.

– Я по эдисоновскому поговорю, – сказал я и побрел в прихожую. Почему-то ноги не спешили.

Это действительно звонил Эдик. Будничным голосом он поинтересовался моими делами – похоже, мои дела его совершенно не интересовали. И, не дослушав моего дежурного «все путем, старик», пригласил на рыбалку, на весенний клев. Я засомневался – лед весною тонок.

– Мы с берега рыбачить будем, – категорически успокоил Эдуард. – Нас будет трое. Сюрприз тебе, Викулыч.

Эдик засмеялся. В эдисоновской трубке это звучало клокотанием гейзера.

– Хотелось бы, все же, без сюрпризов.

– Не получается, брат.

– А когда?

– А вот сейчас собирайся и поедем.

– Как сейчас? – Я с грустью подумал об Ирише. У нее были планы на день, в этих планах, конечно, фигурировал и я. – У меня планы, Эдик. Войди в мое положение – я ведь теперь женат.

На том конце провода засопели. Наверное, Эдик сдерживался, чтоб не рассмеяться.

– Ну-ну, – наконец, промычал он. – Викулыч, дело важное. Откладывать нельзя. Поехали.

Ну, поехали, так поехали. В моей голове что-то слегка как бы поплыло, как будто предчувствие посетило. Но я сказал себе – подумаешь, рыбалка. Весна! Это главное.

С Иришей я кое-как уладил. Она, оказывается, собиралась со мной на выставку. Ее подруга, график, выставилась в Манеже. Но что значит молодость!

Мобильность необычайная – с ходу перестроилась. Едва заметно улыбнулась, сказала, что переиграет, пойдет с девочками. Я клятвенно пообещал не пить на рыбалке ничего спиртного, а только чай из термоса. Ириша слегка улыбнулась и сказала:

– Смотрите, не переусердствуйте с чаем.

В общем, я собрался, завернул Иришкины бутерброды, положил в сумку термос. Глянул на Иришу, не удержался, крепко обнял и со словами «не плачь, мать, к вечеру вернусь», от души поцеловал.

Машина Эдуарда уже стояла в нашем дворе. Когда это он успел подрулить? Караулил с мобильником? Сурово.

– Ну здоров, брат Викулыч, – приветствовал он меня и крепко пожал руку. – Садись, поедем.

– Куда?

– В Лесное, это шестьдесят километров на север.

В Лесное мне не хотелось. Кому это и зачем понадобился в «закрытом», охраняемом Лесном писатель Колокольников?

Эдик как назло был немногословен, крутил баранку да курил. А мне хотелось узнать, кто этот таинственный третий рыболов, да и много чего хотелось узнать. Впрочем, как только выехали за город, я отвлекся пейзажами. Оказывается, я не выбирался из Москвы две тысячи лет – седьмого ноября был набег на дачу, но тут воспоминания скорее неприятные, а потому ненужные.

Как ни странно, здесь лежал снег. Вот как лес начался, так и снег. Чистый, белый. Зернистый.

Эдик свернул на проселок, и сосны подступили совсем уж близко к окну. Я приоткрыл его и высунул было руку, совершенно безотчетно, под влиянием момента. Но тут же отдернул: хвойная ветка больно хлестанула по руке.

Узкое шоссе уперлось в шлагбаум. За шлагбаумом прохаживались двое в камуфляже. Мы остановились, Эдик вышел, какой-то ленивой походкой подошел к КПП, неспешно извлек из кармана и сунул в окошко пропуск. Пропуск тут же вернули, и он той же ленивой походкой возвратился к вашей машине.

Шлагбаум поднялся, бойцы взяли под козырек, Эдик, впрочем, на них не обратил никакого внимания. Я так понял – не из снобизма, а потому, что обращать внимание не полагалось по званию. И мы въехали на территорию турбазы.

Закрытая турбаза представляла собой две пятиэтажки да россыпь уютных деревянных коттеджиков в русском стиле. Эдик припарковался у забора, около которого стояло несколько авто.

– Полковник уже здесь, – сообщил он.

– Какой полковник?

Эдик показал на белую «шестерку». Возле машины курил и смотрел прямо на нас седой пожилой сухопарый мужчина с худым скуластым лицом. Мне показалось, что в этих острых чертах прячется какая-то капитальная забота.

Мы подошли.

– Знакомьтесь, – представил нас друг другу Эдик. – Степан Тимофеевич, полковник КГБ дефис ФСБ.

– В отставке, – уточнил полковник.

– Викула Селянинович Колокольников.

Полковник кивнул.

– Снасти я уже взял. Комендант даже примус выдал. Пойдемте, молодые люди.

– Озеро здесь замечательное, Викулыч, – сообщил Эдуард. – Клев гарантирую.

– Посмотрим, – коротко произнес полковник и странно глянул на меня, как мне подумалось, профессиональным взглядом гебиста.

На берегу озера Эдуард расстегнул свой баул, извлек маленькую японскую бензопилу, подсоединил к ней нож.

– Сейчас вырежем метр на метр, – и ступил на лед.

– Постойте, Эдуард. Во-первых, хозвзвод поддерживает несколько прорубей, чтобы рыба не задыхалась. Во-вторых, на льду холодно, как следует не побеседуешь. Ветер.

Ветер и вправду тревожил, студеный был.

– Тогда я у берега вырежу, – и Эдуард дернул шнур стартера.

Бензопила по-японски негромко взвыла.

– Ну-с, молодой человек, – обратился полковник ко мне, – давайте расстелим коврик.

Он показал на сверток в брезентовом чехле. Я развязал и вытащил защитного цвета коврик, что-то вроде многослойной плащ-палатки, раскатал его по жухлой прошлогодней траве.

– А теперь «примус».

Полковник извлек из кармана нагревательный патрон и вставил его в гнездо на углу этого чудо-коврика. Тихо зашипело, полковник потрогал коврик рукой и констатировал:

– Ну вот, теперь порядок. Греет. Присаживайтесь, Викула.

Между тем Эдик отделил порядочную глыбу льда, вывернул ее на берег, а сам с удочкой уселся верхом на рыболовную коробку. Он, похоже, в самом деле собирался ловить рыбу.

– Молодые люди, попрошу сюда. Эдуард, оставьте рыбу в покое.

Он раскрыл дипломат.

– Коньяк.

Эдуард подошел, хмыкнул и полез в свой баул. Оттуда возникли два крупных лимона, две бутылки водки, упаковка баночного пива и пластиковые судочки с салатами. Я почувствовал, как моя печень противно зашевелилась.

– Мясной салат захватили? – спросил полковник.

– Мясной и крабовый. И грибной.

– Хлебушка надо порезать.

– А хлеб я забыл.

Полковник вопросительно глянул в мою сторону.

– У меня бутерброды, – стараясь придерживаться лаконичной формы диалога, сообщил я. – С сыром.

– Пойдет, – одобрил Степан Тимофеевич, разглядев в моем пакете толстые ломти батона.

И принялся разминать очередную сигарету. Пальцы у него были сухие, с большими, узловатыми суставами.

На чудо-ковре уже стояли одноразовые стаканчики, и Эдуард наливал в них водку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});