Омский горячий твой (СИ) - Дюран Хельга

Я включил вибратор и приложил его к Алениному бедру. Она мелко задрожала не хуже вибратора. Я повел его вверх по ноге. Медленно, мучительно медленно. Я знал, что ожидание хуже самой пытки.

Алена закрыла глаза и запрокинула голову.

– А –а-х! – слышу громкий стон, когда вибратор касается ее клитора.

Второй рукой дотягиваюсь до ее груди и начинаю пощипывать то один сосок, то другой. Алена кричит громче, извиваясь под напором вибратора. Она жадно дышит, напрягает бедра, и тут я убираю вибратор, не дав ей кончить.

Алена открывает глаза и непонимающе смотрит на меня. Я только усмехаюсь и беру в руку бутылку с коньяком. Делаю глоток, не отводя от нее взгляда. Жду, пока она остынет. Вот, снова в ее взгляде проскальзывает ненависть. Отпиваю из бутылки еще, но только чтобы смочить язык, которым я незамедлительно приникаю к ее киске. Алкоголь обжигает нежную слизистую, делая еще более чувствительной.   

– Ненавижу тебя! – стонет Алена, когда коньяк вызывает ее желание с новой силой.

Я представляю, что сейчас чувствует Алена, потому что мой член просто готов взорваться от трения о ткань боксеров. Мне немного жаль ее, но она до сих пор не молит о пощаде.

– Попроси прощения! – даю я Алене шанс закончить эту пытку.

– Иди к черту! – слышу в ответ и безжалостно продолжаю манипуляции с вибратором.

Девчонка снова стонет и извивается под ним. На это можно смотреть бесконечно долго. Она уже всхлипывает, снова напрягается всем телом, но я снова обламываю ее.

Слышу ее разочарованный вздох и снова жду.

– Теперь ты понимаешь, что я чувствовал все это время, рядом с тобой? – громко спрашиваю я. Алена не отвечает, только пытается свести бедра вместе. Я грубо развожу их снова в стороны и ласкаю ее рукой. – Проси прощения, Алена. Я могу играть с тобой всю ночь, – угрожаю я снова и мой мокрый палец утыкается в ее анус. – Давай, малыш, извинись за плохое поведение, и я позволю тебе кончить.

Алена молчит и получает за это новую порцию вибраций. Я внимательно слежу за ее реакцией, чтобы не кончила без моего разрешения. Снова довожу ее почти до пика и убираю игрушку.

– Прости, – рвано выдыхает Алена. – Прости! – уже жалобней.

– Прощаю! – хмыкаю я.

45. Глеб

Одним движением я переворачиваю Алену на живот, так что она сидит верхом на подушке, и подкладываю под нее вибрирующую игрушку. Сам ложусь сверху и достаю свой член. В ее рот не стоит и соваться – откусит к чертовой матери.

Вдавливаю девчонку в матрас и начинаю дергать себя за ствол. Сука, никогда еще не дрочил на лежащую рядом телку. А с этой стервой уже входит в привычку. Алена вжимается бедрами в подушу, задыхаясь, стонет подо мной.

– Кончай, – рычу я ей в ухо.

И Алена кончает. Громко, яростно и я вместе с ней, извергаясь ей на спину.

Уф, сука! Измотала меня совсем.

Я отдышался и развязал ее руки. Чулки натерли ее запястья докрасна. Нехуй было трепыхаться.  Тонкие руки безвольно упали на кровать, как неживые. Алена продолжала лежать на животе. Я услышал ее тихий всхлип, который эхом отдался у меня внутри.

Где-то под ней все еще подавал признаки жизни вибратор. Я нашел его и убрал обратно в тумбочку вместе с лубрикантом.

Я оставил Алену одну. Пусть поревет и подумает над своим поведением! Заслужила!

Я ушел в ванную, чтобы не слушать ее всхлипы. Нужно принять душ и смыть с себя весь этот вечер. Нет, лучше ванну. Нужно расслабиться.

Я налил немного пены и пустил воду.  Остановившись у зеркала, я посмотрел на свое злое измученное лицо. Да это я. Всегда таким и был – холодным и бесчувственным. Сибирская ледышка – четкая кликуха, которую мне придумала Алена.

Может  выгнать ее к чертовой матери? Надоела! Слезы ее надоели, стояк мой надоел. Чувства эти сраные, что поселились внутри меня надоели. Не могу так больше! Сил никаких нет!

Пока стоял, опершись на раковину, не заметил, что вода набралась. Я закрыл кран и проверил воду рукой.

Вернулся в спальню за Аленой. Нельзя ее одну оставлять. Завтра сделаю с ней все, что планировал, все, о чем мечтал. Ни о чем другом я больше не мог думать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сука, у меня снова встал. Да сколько можно?

Алена лежала на боку и тихо плакала. Я подхватил ее на руки и унес в ванную. Она не сопротивлялась. Просто обвила мою шею руками.

Я осторожно погрузил ее тело в воду и залез сам. Расположил Алену впереди себя, а устроился сзади, прижимая ее к своей груди.

– Алена, не молчи, скажи что-нибудь, – устало простонал  я. Она молчала. Уже не всхлипывала, но молчала. – Скажи, что ты меня ненавидишь.

– Нет, – выдавила из себя Алена.

– Хорошо, – вздохнул я и прижался щекой к ее щеке.

Я ничего ей не сделал, она сама напросилась, успокаивал я сам себя. Почему же мне сейчас так хреново? Как будто я маньяк, который ее изнасиловал, а теперь успокаивает жертву.     

– Зачем ты это сделал, Глеб, – спросила Алена и снова шмыгнула носом.

– Я думал, ты поняла зачем. Так я буду поступать всегда, если ты будешь меня оскорблять или угрожать мне. Тебе стоит пересмотреть свое поведение. Ты меня так разозлила, что  я вполне мог бы тебя избить или изнасиловать, или и то и другое, но я не монстр.  Я хорошо к тебе отношусь Алена, правда. Ты мне стала дорога. Так что я выбрал такой безобидный, но действенный метод наказания. Я хочу, чтобы ты поняла, что это не последний раз, а первый. Я говорил о сложном характере. Либо ты убираешь свой гонор, либо будешь извиваться на кровати каждый божий день. У меня богатая фантазия. – Я взял ее за руки и поднял их над водой. – Вот к чему приводит непослушание, Алена. Ты сама нанесла себе травмы. Я поднес ее запястья к губам и поочередно их поцеловал. – Мне жаль тебя только за это. В остальном я не раскаиваюсь. – Алена ничего не ответила, только заерзала и села удобней. – Есть еще один вариант, – продолжаю я свой монолог. – Завтра после клиники мы едем домой, я тебя трахаю и отпускаю. Я даже не стану наказывать тебя за вранье, и буду нежным, обещаю.

– Ты хочешь от меня избавится? – спрашивает Алена. Я не вижу ее лица, но слышу в голосе испуг. – После всего, что ты сделал со мной? После того, как я тебе... – Алена замолкает не в силах произнести слово «минет».

– Я не хочу. Но я не могу больше. Ты меня мучаешь, Алена! Не так, так этак. Я устал.

– Глеб, я люблю тебя! – выдает Алена голосом, как будто ей мучительно больно и снова всхлипывает. – Неужели, я все это заслужила?

– Что? – не верю я своим ушам.

– Что слышал, – уже жестким тоном говорит Алена.

– Я... – я замолкаю, не зная, что сказать.

Нет, я знаю, что нужно сказать. Что обычно говорят в таких случаях?  Что я тоже ее люблю. Но я не могу ей это сказать. Другим говорил сто раз. Сто раз врал, и совесть меня не мучила. Почему сейчас язык не поворачивается? Потому что это не вранье? Или не совсем вранье? Или я просто боюсь озвучить вслух то, что творится внутри меня?

– А если все же окажется, что я не врала? – не дожидаясь моего признания, тихо спрашивает Алена.  – Если я на самом деле девственница? Что  ты тогда будешь делать? Выгонишь меня? После всего этого? После того, как ты... Как мы...

– Тогда мы поженимся, как и договаривались.

– А если я не хочу?

– Разведешься после брачной ночи. Так или иначе, тебе придется со мной переспать, хотя бы один разок.

– Я хочу уехать прямо сейчас! – Алена начала вырываться из моих объятий. – Пусти меня!

– Тихо! – рявкнул я ей в ухо. – Ты никуда не поедешь, на ночь глядя. – Алена перестала вырываться, наверное, здравый смысл остался в ее голове. – Я отпущу тебя только на тех условиях, которые мы обговаривали. – Я вылез из ванны и сел на корточки, заглядывая в ее заплаканное, с размазанной по нему косметикой, лицо. – Не думай только о себе. Если ты уйдешь, мне будет очень больно. Если действительно любишь, не поступай так со мной! Не огорчай меня и не расстраивай. Будет только хуже!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})