Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова - Сергей Платонов

В управлении государством Борис продолжал делать то, что делал он при царе Федоре: всеми мерами стремился к восстановлению народного благосостояния, потрясенного в эпоху Грозного. Он уклонялся от внешних столкновений, не желая втягивать государство в новые войны[68]. Он заботился об укреплении правосудия и справедливости и желал истребить лихоимство и самоуправство и оградить мирное население от насильников. Являясь гонителем знати, он хотел быть добрым государем для простых людей. И действительно, он делал много добра и льгот простонародью. Начиная с 1601 года в Московском государстве подряд три лета были неурожаи, и настал страшный голод. Люди умирали на улицах и дорогах и ели друг друга. Борис устроил раздачу хлеба из казны голодным и начал в Москве большие постройки, чтобы дать им заработок. Конечно, он не мог накормить всех, и народ, не имевший пищи, бросал свои дома и хозяйство и разбегался. Образовались большие разбойничьи шайки, которые силою добывали себе пропитание и грабили богатых бояр и купцов, державших взаперти свои обильные запасы хлеба. Голод и разбои, по словам современников, были «началом беды» для Руси. Действительно, за первою бедою, голодом, явилась другая: началось народное восстание в пользу самозванного царевича Дмитрия, в борьбе с которым и скончался Борис Годунов (1605).

§ 67. Самозванец. В 1603 году в Юго-Западной Руси и Польше распространились слухи о том, что жив угличский царевич Дмитрий Иванович, которого считали умершим в 1591 году. Человек, взявший на себя имя Дмитрия, объявился сначала у русского князя Адама Вишневецкого, а затем перешел к польскому пану Юрию Мнишку, у которого и стал жить в замке Самборе. Он рассказывал о себе очень кратко и глухо, что был спасен от покушений на его жизнь Годунова и теперь хочет «доступать» отеческого престола. Представленный польскому королю Сигизмунду III и приняв католичество, самозванец получил возможность собирать в Самборе войско для похода на Москву и вошел в сношения с казаками на Дону и на «диком поле», поднимая их на Бориса.

Когда в Москве было получено известие о появлении самозванца, московские власти догадались, что имя Дмитрия взял на себя беглый монах Григорий Отрепьев, происходивший из служилых людей (детей боярских). Рано осиротев, он постригся в монахи и бродил по монастырям, пока не добрался до Москвы. Там он был принят в Чудов монастырь, в Кремле, и познакомился со столичною жизнью. Из Москвы с тремя другими монахами Отрепьев убежал в Литву и Польшу, расстригся и назвался царевичем Дмитрием. Однако когда из Москвы сообщили обо всем этом в Польшу, там сообщению не поверили, и самозванец продолжал свое дело без помехи[69].

Собрав войско, самозванец осенью 1604 года пошел в Московское государство, направляясь из Самбора, мимо Киева, на Чернигов. Первые города московские поддались ему, но под Новгородом-Северском он встретил отпор, а затем (в битве при с. Добрыничах) был совсем разбит и прогнан на самый край Московского государства, в Путивль. Однако дело его не было проиграно. На восток от Путивля, в новых городах, устроенных тогда на «поле» против татар (§ 61), казаки и служилые гарнизонные люди, возбужденные грамотами самозванца, подняли восстание во имя царя Димитрия; собравшись целым войском, они пошли на север и засели в городке Кромах. Воеводы царя Бориса, узнав об этом, бросили разбитого самозванца в Путивле и двинулись осаждать Кромы. Крепкий городок не сдавался, осада затянулась до весны 1605 года, и войско Бориса, утомленное трудным зимним походом, пришло в расстройство. В это время, в апреле 1605 года, неожиданно умер царь Борис.

На Москве воцарился сын Бориса, совсем еще юный Феодор Борисович. Сильная личность Бориса держала в повиновении ему Москву и государство. Когда же вместо него на престоле оказался неопытный мальчик, а влияние на дела присвоила себе его мать, царица Mария Григорьевна (никем не любимая дочь опричника Малюты Скуратова), – тогда бояре дали ход своей вражде к Годуновым. Шуйские с Голицыными и другими боярами задумали изменить Годуновым и свергнуть их во имя царя Дмитрия; затем они рассчитывали самого Дмитрия не пустить на престол, так как они в него не верили, и избрать царя по своему усмотрению. Так бояре и поступили. Они передались самозванцу под Кромами, привели к присяге ему все войско и послали за ним в Путивль. В то же время в Москве боярин князь В. И. Шуйский, который производил следствие о смерти царевича в Угличе, стал говорить, что в Угличе царевича не убили, а спасли, и что он теперь сам идет к Москве. Москвичи возмутились против Годуновых, свергли царя Федора Борисовича, убили его с матерью, заточили в монастырь его сестру Ксению и стали ждать «истинного» царя Дмитрия. Он приехал в Москву в июне 1605 года.

Таковы были успехи самозванца. Его подготовили, вероятно, те из бояр, которые ненавидели Годунова и не желали ему подчиняться. Вывезенный в Польшу, самозванец получил там поддержку от короля и духовенства. Король надеялся, дав помощь самозванцу, возбудить междоусобие в Москве и тем ее ослабить. Католическое духовенство, обратив самозванца в католичество, думало через него достичь подчинения папе и всего Московского государства. Самозванец нашел сочувствие и в некоторой части польского панства и шляхты. Шляхтичи шли в его войско, надеясь получить славу и добычу при завоевании Москвы. На то же рассчитывали и папы, в роде пана Мнишка, который прочил в жены самозванцу свою дочь Марину. Но главным образом создали успех самозванцу русские люди с южной окраины Московского государства. Они были выходцами из центральных областей государства, где страдали от опричнины и от крепостной зависимости. Поэтому они ненавидели московские порядки и стали за самозванца, надеясь, что «истинный» царь Дмитрий улучшит их положение и усмирит «лихих бояр», угнетавших простой народ. Когда самозванец внес смуту в Московское государство, бояре решились воспользоваться ею, чтобы избавиться от ненавистных Годуновых, а потом и от самого самозванца. Годуновых им удалось истребить; но когда князь В. И. Шуйский стал, вопреки прежним своим речам, говорить против самозванца, убеждая народ не пускать его в Москву, то ему уже не поверили и арестовали его, а народ устроил самозванцу торжественную встречу и принял его как истинного царевича.

§ 68. Царствование и смерть самозванца. Вступив в Москву, самозванец вместо патриарха Иова сделал патриархом рязанского архиепископа грека Игнатия и венчался на царство. Он выписал из ссылки мать царевича Дмитрия, инокиню Mарфу, и встретил ее как свою родную мать. Ради царского венчания были возвращены из ссылки пострадавшие от Бориса Нагие и Романовы. Несмотря на то что самозванец принял в Польше католичество и надавал папе и королю много обещаний, он держал себя в Москве независимо от папы и короля. О католичестве не было и речи; самозванец сам показывал себя православным и не собирался вводить католичество на Русь. Обещанных королю земельных уступок он не сделал. Конечно, это не удовлетворяло его друзей и покровителей, и они были очень недовольны царем Дмитрием. Внимателен был самозванец только к семье Мнишков и с нетерпением ожидал приезда в Москву панны Марины Мнишек, за которую посватался. В надежде, что католичка Марина окажет известное влияние на супруга, польское правительство содействовало этому браку, и Марина с отцом отправилась в Москву.

Если самозванец вызвал неудовольствие в Польше, то не нравился он и в Москве. Некоторые из бывших при царе Дмитрии иностранцев рассказывали, будто бы царь отличался необыкновенным умом и деловитостью, чем удивлял бояр. Но русские современники молчат об этом; они говорят, напротив, что царь удивлял москвичей другим. Он мало был похож не только на государя, но и просто на благовоспитанного человека: не был богомолен, не держал постов, кутил и пьянствовал, был слишком близок к полякам, пришедшим с ним в Москву. Он жил не по царскому чину: не почивал после обеда, сам объезжал коней, без свиты гулял по городу и рынку, словом, не умел сохранять своего достоинства так, как бы это было нужно по московским понятиям. Кроме того, управлял он с помощью немногих любимцев, отстранив от влияния на дела знатнейших бояр (способнейшим из его приближенных был Петр Федорович Басманов). Все это обижало москвичей и озлобляло их против самозванца. Окончательно же восстановила народ против него его свадьба. На эту свадьбу из Польши приехало множество гостей и было поселено, за отсутствием гостиниц, по частным дворам; гости держали себя как господа и очень обижали и раздражали москвичей. А между тем только эти чужеверные гости да придворные люди были допущены на царскую свадьбу; прочее же московское население не пустили в этот день даже в Кремль. Обиженный народ был смущен еще и тем, что новая царица не приняла православия.