Тайная жизнь Джейн. Призрак - Яна Черненькая

ногтями в руку. Больно. Это хорошо. Боль помогает не соскользнуть с тоненькой проволоки, натянутой над пропастью.

Девушка кинулась к столу в попытке найти нож, но его там не оказалось. Ричард отобрал у нее последнее средство не сойти с ума. Отобрал и швырнул в темноту, пытаясь защитить Фрэнни, а вместо этого убивая.

В горле появился отвратительный комок. Перехватило дыхание. Стены начали давить, захотелось кричать от безотчетного ужаса, но Фрэнни не в силах была издать ни звука.

Что-то приближалось. Девушке показалось, будто она слышит глухой, быстрый и ритмичный стук, похожий на биение огромного сердца. Стало жарко, потом холодно, потом опять жарко. Фрэнни хотела спрятаться в углу, но не смогла сделать ни шага. Как затравленный зверь оглянулась по сторонам. Ей нужен был нож. Боль помогла бы справиться с ужасом.

В ответ на эту мысль в груди что-то сжалось и тут же потемнело в глазах. Фрэнни хотела сделать вдох, но не смогла. «Я умираю», – мелькнула мысль. «Избавление», – последовала за ней вторая.

Страх прошел. Она даже смогла улыбнуться, прежде чем упала на пол или, возможно, не упала, а соскользнула с тоненькой проволоки в черную бездну с острыми камнями на дне.

* * *

Кто-то поднес к ее носу нюхательную соль. Франческа дернула головой. Жива. Снова жива. Сколько можно?! Чудовищная слабость мешала даже открыть глаза, что уж и говорить о попытке встать. Она лежала на кушетке и не понимала, как там очутилась.

– Как вы себя чувствуете, мисс? – донесся до нее заботливый голос доктора Хартмана.

– Голова кружится.

– Вы потеряли сознание. Выпейте это.

К губам поднесли стакан с лекарством. Терпкий, горьковатый привкус настоя из трав был даже приятным. В голове прояснилось. Фрэнни смогла разглядеть лицо доктора, а потом и вовсе села на кушетке.

– Что с вами случилось, мисс?

– Не называйте меня так, – попросила его девушка равнодушным и совершенно бесцветным голосом. – Я – граф Сеймурский. И всегда должна помнить об этом.

– Сейчас я вижу перед собой мисс Франческу. – Доктор по-доброму, тепло улыбнулся. – А глаза меня еще никогда не подводили.

От этих слов стало трудно дышать, а в горле появился болезненный комок. Девушка сжала кулаки.

– Я… – прохрипела она, пытаясь ответить. – Франческа… мертва.

Теплая мягкая ладонь доктора дотронулась до ее макушки и прошлась по волосам, гладя и успокаивая, как в далеком детстве. Словно Фрэнни опять стала маленькой испуганной девочкой, не понимающей, чего от нее хотят, не верящей, что больше никогда не увидит родителей и брата, не осознающей всей тяжести обрушившегося на нее горя.

Плотину прорвало. Слезы хлынули из глаз, принося горькое успокоение. Домашний врач, ничего не говоря, сочувственно гладил ее по волосам, позволяя выплакаться.

– Вы говорите, что Франческа мертва. А сами верите в это? – спросил Хартман, когда девушка немного успокоилась и лишь тихонько всхлипывала, обхватив себя руками. – Скажите мне правду.

– Нет. Не знаю, – еле слышно произнесла Фрэнни. – Я уже ни в чем не уверена.

– Вы расскажете, что здесь случилось? Томас ходит мрачнее тучи. Велел накрывать на стол, потом обругал слугу за нерасторопность.

– Ричард хочет познакомить меня с дядей. – Слова сорвались с губ против ее воли. – Я солгала Томасу, что иду на другую встречу. Но, думаю, он подозревает правду. И я… не знаю, как правильно поступить…

Нет, надежды на понимание у нее не было. Жизнь доктора точно так же зависела от сохранения тайны, как жизнь Томаса и самой Франчески. Да и чем мог помочь домашний врач?..

– А сами вы чего хотите?

Девушка озадаченно посмотрела на доктора Хартмана.

– Вы не понимаете! Он хочет познакомить меня со своим дядей! То есть не меня, а Джейн, – бросила она решительно, пребывая в уверенности, что теперь-то буря точно разразится.

– Боитесь, что во время вашего отсутствия явится полиция? Возьмите амулет связи, я сообщу вам, если что-то случится. Сэр Артур Грей живет не так уж далеко.

– И вы не хотите сказать мне, что мертвые должны оставаться в могилах? – Фрэнни окончательно растерялась и ничего не понимала, а потому стала защищаться в типичной для Джеймса вызывающей манере. – Не хотите сказать, что я рискую не только угодить в Гримсби, но могу утянуть за собой и вас с Томасом?

– Умершие действительно должны оставаться в могилах, – ответил ей врач. – Но они далеко не всегда могут в них оставаться. Иногда несделанные дела заставляют мертвецов возвращаться.

От этих слов повеяло холодом склепа, сырой могильной землей. Фрэнни испуганно посмотрела на Хартмана, и ей даже на мгновение показалось, что его кожа сделалась землисто-серой, а глаза помертвели.

– Что вы имеете в виду? – спросила Франческа, нервно поеживаясь и совершенно не узнавая добряка-доктора.

– То, что сказал. Но к вам это, к счастью, пока не относится. Вы живы, и у вас очень много несделанных дел. Томас прав в том, что мы можем оказаться под ударом. Но это может случиться и без вашего участия. Принимая на себя ответственность, мы все – ваш дядя, Томас и я – знали, чем грозит для нас разоблачение. Мы сделали свой выбор, не оставив такой возможности вам. Я не считаю это справедливым. Не могу дать вам совет, как следует поступить. Ситуация тяжелая и на первый взгляд безвыходная. Но… Vivere est militare. «Жить – значит сражаться». А вы, ей-богу, все еще живы, уж поверьте мне на слово. И пользуйтесь этим, ведь, находясь за чертой, ошибки исправлять куда сложнее.

Он говорил правильные слова. Он давал надежду, но отчего-то Фрэнни захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Обычно мягкий и добрый голос семейного доктора сейчас звучал словно из могилы. Франческа чуть не вскрикнула от ужаса, когда вдруг поняла – вечность… она была совсем рядом! Вот в чем дело! Тягучий сладковатый, похожий на креозот запах вечности. Бежать? Но куда? От кого?

Хартман встал, налил из графина еще воды, высыпал в нее белый порошок, размешал и поставил стакан на стол.

– Если решитесь идти – выпейте. Это придаст вам сил, – сказал он, закрывая небольшой саквояж.

Спустя несколько секунд Фрэнни опять осталась одна в сумрачной комнате с темно-фиолетовыми стенами. Ростовое зеркало, висевшее напротив письменного стола, сейчас было почти черным. Отражение комнаты в нем казалось зыбким, неверным, словно тонкое кружево, наброшенное на старинный портрет. Кто нарисован на этом портрете? Кто скрывается за полупрозрачной вязью отражения?

Стакан стоял на столе. Фрэнни смотрела на него и пыталась понять, что делать дальше. Ей до сих пор не приходилось сомневаться в лекарствах, которые давал ей доктор Хартман. Но вечность – она