Ширдак весёлый человек - Каюм Тангрикулиев

class="p1">— Где же ты его видел, Токар? — спросила Айша Кулиевна.

— Здесь в нашем детском саду.

И тут уж засмеялись все ребята. Все до одного! Никто не поверил Токару.

Когда за ребятами пришли мамы, Токар, доставая одежду из своего шкафчика, на котором была нарисована капуста, спросил Пудака:

— Ты тоже думаешь, что я врун?

— Нет, — сказал Пудак. — Ты, конечно, не врун. Ты, конечно, выдумщик.

Токар только вздохнул. Очень невесело вздохнул: друг тоже ему не поверил.

9

Ночью, в постели, Токар тоже вздыхал.

Вздыхал и ворочался. И вдруг услышал:

— Салам алейкум, Токар!

Мальчик так и сел.

— Шырдак!

А это и вправду Шырдак.

— О чем ты загрустил, Токар?

— О тебе, — признался мальчик, — и еще о наших ребятах из детского сада.

— И что же это за думы!

Токар опять вздохнул:

— Нехорошо это, — сказал он. — Я ездил на верблюде к чабану Мурад-ага, а наши ребята не ездили.

Тут уж сам Шырдак задумался.

— Я исполню твою просьбу, но ты меня больше не увидишь.

У Токара глазки сами собой заморгали, но вздыхать он перестал.

— Чудо для одного — это ведь тоже не очень хорошо, — сказал он Шырдаку.

— Пожалуй, что так, — согласился маленький человечек.

— Хорошо, Токар, будь по-твоему.

И пропал.

10

Утром, едва ребята успели убрать посуду после завтрака, к детскому саду подошел караван верблюдов.

— Кто здесь Токар? — спросил караванщик.

— Это я, — вышел вперед Токар.

— Почтеный Мурад-ага приглашает тебя и твоих друзей на чабанский пирог! — и приказал своим верблюдам: — Хык-чок!

Верблюды опустились на колени, а ребята тотчас забрались в седла-качалки. Айша Кулиевна тоже села на верблюда, а за ней нянечки и даже повар. Он тоже хотел отведать чабанского пирога.

Караван прошел по городу, по самой середине улицы. Милиционеры останавливали движение и отдавали честь детскому саду: ведь это такая теперь редкость — караван.

А потом все сидели на кошме и ели огромный чабанский пирог. Кругом была степь, пахло травами, овцами, песками.

— А мой кусочек самый-самый вкусный! — объявила Мерджен и посмотрела на Токара, который сидел рядом с нею.

И Токар вдруг взял и согласился.

— Да, — сказал он, — у Мерджен самый вкусный кусочек.

Мерджен до того удивилась, что забыла рот закрыть.

— Тогда, — сказала она, не веря своим ушам, — тогда возьми, Токар, мой кусочек!

Токар взял, откусил и зажмурился от удовольствия.

— А ты, Мерджен, отведай мой кусочек, — предложил он.

Мерджен отведала и сказала:

— Твой, оказывается, тоже самый лучший.

Она так улыбнулась ему, что все ребята поняли: Мерджен и Токар — друзья.

И все они были друзья.

— Какой вкусный чабанский пирог! — говорили они. — Какая широкая степь! Как высоко в небе парит орел. Как прекрасна наша родная земля. Спасибо! Спасибо вам, Мурад-ага, за угощение!

Мурад-ага, поглаживая бороду, улыбался детям.

А вдали, на бархане, сидел и смотрел на веселых детей самый большой их друг — мальчик в тельпеке — Шырдак.

РАССКАЗЫ О КАРАКУМАХ

СЧАСТЛИВЫЕ ДЕНЕЧКИ

Моя машина набита мальчиками и девочками с нашего двора. Мы едем есть чомуч.

Мчимся через пустыню.

Вы, наверное, читаете и удивляетесь: как это — мчимся через пустыню? А барханы? А сыпучие пески? В пустыне вездеходу трудно, а тут легковая машина!

Вы правы, но мы ехали по пустыне после дождя.

Была весна. И вместо песков бесшабашно летели под колёса толстенькие сытые тюльпаны. Холмы — рубины, равнины — малахит, небо — бирюза.

Мы вышли наконец из машины и побрели по зелёному дикому лучку, по дикой этой ниве к высоким стебелькам с кисточками, похожими на морковные лапки. Это и есть чомуч. Мы рвём стебли, едим. У чомуча вкус подслащённого, чуть горьковатого огурца. Его можно печь в горячей золе, но печёный чомуч я не люблю. Он напоминает мне варёную тыкву.

Любители чомуча делают из него варенье.

Кто попадал в Туркмению весной, не мог поверить, что через каких-нибудь двадцать дней зелёное море пожухнет, тяжёлые стебли чомуча станут лёгкими, как пёрышко, жёлтым змеем поднимется над барханами пыль, закрутит, разбросает по свету сухие, мёртвые стебельки трав и будет пустыня настоящей пустыней.

Ни капли дождя не упадёт на раскалённую землю до глубокой осени, а то и до весны.

ЧАША ДЛЯ ДЖЕЙРАНОВ

Приехал к нам гость. Попросил показать пустыню. Поехали мы в «газике». Было жарко, хотелось пить. И вдруг гость сказал нам:

— Вы не туда едете! — Он показал на юг: — Видите, там озеро. Поехали купаться.

Мы переглянулись с шофёром, но спорить не стали. Через три часа шофёр наконец выключил мотор. — Хватит, — сказал он, — сегодня мы до этого озера не доедем.

Наш гость обиделся:

— Совсем немного осталось. Если устали, давайте я сам поведу машину!

Мы ехали ещё три часа и приехали на солончак. Озеро растаяло в воздухе.

— Это был мираж? — спросил наш гость.

— Он самый!

— Пить хочется, а вода в канистре железом пахнет.

Шофёр подозвал гостя к высокому, серому от зноя растению с метёлочкой на вершине. По всему стволу шли чаши-листья. В каждой из этих чаш было, пожалуй, по пол-литра воды.

— Джейраний водопровод, — сказал шофёр. — Они не то что мы — увидели мираж и погнались за ним сломя голову. Они за водой сотню километров могут отмахать, но уж выйдут точно.

Мы отведали джейраньей воды. Хорошая была вода, даже не очень тёплая.

ЧЕГО БОИТСЯ ВЕРБЛЮД

Укусит тарантул — намучаешься, укусит фаланга — тоже радость маленькая, ужалит скорпион — помереть можешь. А каракурта недаром назвали каракуртом. «Каракурт» — это «чёрная смерть».

Что опасно для человека — верблюду нипочём. Но завидит верблюд колонию песчанок или сусликов — и в сторону. Нам, людям, они не страшны, а верблюду с подземным народом шутить нельзя. Провалиться, ногу сломать очень даже просто в их огромном доме.

ЗЕМЗЕН

Земзен, или варан, или пустынный крокодил, грозно щёлкает пастью, а подойдёшь к нему — бежит.

В жаркое время вараны забираются в черепашьи норы и ждут прохлады.

Бывают вараны длиной до полутора метров. Этот, когда сердится, начинает надуваться — пугает. Говорят, что такого сабля не берёт. Поедает варан грызунов, а балует себя птичьими яйцами.

Джик-джики

Джик-джики — удивительная птичка. Птичка-невеличка. Гнездо себе строит не на дереве, не на земле, а в углублении, в заброшенном колодце или же в яме. Говорят, она боится, что на неё упадёт небо. Даже находясь в глубине, в своём гнёздышке, джик-джики спит, подняв лапки. Видимо, она хочет удержать небо, если оно вдруг всё-таки упадёт.

МАЯНА

О всех обитателях пустыни рассказать трудно.