Ширдак весёлый человек - Каюм Тангрикулиев

знаем, откуда скот взялся. Возьми его, только не шуми. Не позорь нас.

Тут Айболек вышла из-за спины мужа, поклонилась матери, а сказала твердо:

— Тут и вправду какое-то чудо случилось, но как бы там ни было — скот должен остаться в этом доме. И никуда, мама, я отсюда не пойду. Потому что это не вы нас поженили, а мы сами давно друг друга нашли. А тебе, мама, должно быть стыдно, что ты ограбила новую мою семью.

— Тьфу, тьфу! — так и взвилась Садап-эдже. — Ишь как заговорила, негодница. Я ограбила ее! Так это плата за мое материнское молоко. О аллах, что творится на свете?

— Если бы я знала, — сказала Айболек, — что твое молоко такое дорогое, что за него можно обобрать чей-то дом до нитки, я бы этого молока в рот не взяла.

— Так, значит, это ты украла скот, негодница! Не отпирайся.

И вдруг из мышиной норы раздался звонок-голосок:

— Не спорьте. Скот пригнал я.

Все тотчас поняли, что это голос Яртыгулака, и притихли.

— Садап-эдже, если ты будешь шуметь, я перенесу в этот дом все сорок платков, и четыре ковра, и по четыре штуки красной парчи, зеленой и синей, и по четыре штуки красной тафты, зеленой и синей, и шелковые кетени, и отрезы, коим название: «день и ночь», «хвост павлина», «радуга», «телевизор», «свистящий в сундуке», «лишивший разума», «убивший парней», «из самолета»…

— Погоди! Погоди, миленький Яртыгулак! — вскричала Садап-эдже. — Я ведь пошутила. Я пришла в дом моей ненаглядной доченьки Айболек, чтобы поздравить молодых с добрым утром.

— С добрым утром, детки мои!

ЯРТЫГУЛАК В ШКОЛЕ

Было дело — Яртыгулак проучил одного хитреца, который называл себя колдуном. Этот колдун пугал людей дэвами и духами, и люди, боясь напасти, отдавали ему самое лучшее. И однажды колдун приказал людям, чтоб они пали ниц: начинается ужасающая битва злых и добрых дэвов. Обманщик хотел обворовать людей, но Яртыгулак, забравшись в чалму кол-188 дуна, поднял его на смех. Люди встали с земли, увидали, что никаких дэвов нет, и тоже стали смеяться над колдуном и своими страхами.

Но это было давно, а вот что было недавно.

Пошел я в школу, где учился мой младший сын, посидеть на уроках. Учитель Байлы вел опрос, и ответы его учеников мне понравились. После урока я сказал ему: ребятам повезло, что у них такой учитель.

Байлы покраснел от похвалы, он был еще очень молодой и сказал мне:

— Если бы не Яртыгулак, мне пришлось бы сегодня выслушать совсем другой отзыв о моей работе.

— Вам довелось повстречать Яртыгулака?

— Я его не видел, но события, которые произошли со мною в середине прошлого учебного года, были весьма странные, и я до сих пор никак не смог их себе объяснить — видно, без Яртыгулака не обошлось.

И Байлы пополнил мою копилку рассказов о Яртыгулаке.

Дело было так. Школа боролась за повышенный процент успеваемости. Байлы только что закончил институт, и ему дали второй класс. Каково же было его удивление, когда очень скоро он выяснил, что из сорока его учеников десять читают по складам.

Байлы пришел в ужас. Он должен был выставить за четверть, по крайней мере, десять колов и столько же двоек.

А это было бы таким ударом по общешкольному проценту, что директор тотчас поставил бы вопрос о пребывании такого учителя в школе.

Байлы побежал к своему приятелю в соседнюю школу.

— Ха-ха! — сказал приятель. — Ты еще спрашиваешь, что делать? Не умничай! Ставь четверки, да пятерки.

И Байлы выставил своим ученикам пятерки и четверки. Директор похвалил Байлы на педсовете и призвал других брать с него пример.

Жизнь наладилась, и Байлы во второй четверти половину хорошистов перевел в отличники. Процент возрос. Байлы дали грамоту.

Но вот наступила третья четверть. Байлы после уроков сел проставлять отметки.

Проставил и пошел в школьный буфет выпить пиалу чая. Он вскоре вернулся, открыл журнал, чтобы еще раз полюбоваться новым приростом отличников, и… протер глаза. Пятерки исчезли начисто. Вместо них — тройки, двойки и частокол единиц.

— Кто это нахулиганил! — закричал Байлы. И тотчас прикрыл рот и очень обрадовался, что в учительской никого не было. Цифры были не исправлены, а выведены его рукой.

Байлы осторожно переправил оценки. Колы на четверки переправить было нетрудно, а вот с двойками беда. Грязь получилась.

Закончив работу, Байлы долго сидел, соображая, как это он наставил колов и двоек. Даже потрогал голову — может, затмение нашло?

Наконец он закрыл журнал, поставил его на место и стал одеваться. Оделся и на всякий случай, уже не доверяя себе, опять открыл журнал. Открыл и бросил его, будто схватился голыми руками за раскаленный казан. Грозные копья колов, породистые, как кони, двойки, тройки, похожие на разжиревших баев, заполняли журнал.

Байлы схватился за резинку и протер страницу до дыр.

Началась страшная жизнь.

Байлы вызывал ученика, задавал вопрос, как всегда, похваливал, а если ученик ничего не знал, сам рассказывал за него урок и ставил оценку. Но пятерка мгновенно оборачивалась двойкой.

И однажды Байлы вбежал в класс, бросился к доске и написал букву А.

— Прочитайте, дети! — взмолился он.

— А-а-а! — прочитали дети.

— А теперь я пишу букву У. Прочитайте.

— У-у-у! — загудели дети.

— А что будет, если я напишу эти буковки вместе?

— Ау! — обрадовались второклассники.

— Так вот и пошло, — сказал мне Байлы, печально улыбаясь. — Критиковали, конечно. Были выговоры и даже два строгих, но теперь, вы сами видели, ребята стали молодцами.

— Но кто же все-таки исправлял оценки? — спросил я.

Байлы пожал плечами.

ДЖИГИТЫ

Летом в Ашхабаде жарко. Пришли дружки в парк, выпили бутылку лимонада, а бутылку — в цветник. Люди отворачиваются, будто не видели, а тут как зазвенит звонок-голосок:

— Эй, вы! Отнесите бутылку в мусорный ящик!

— Чего? — спросил один джигит, поглаживая толстую волосатую руку.

— Кому? — спросил другой, длинный, и сунул руки в карманы.

Люди на соседних лавочках, как воробьишки, головы в плечи, глядят в сторону.

Джигиты развернули газету и стали чистить апельсины, разбрасывая вокруг себя кожуру.

— Этот мусор вы тоже подберете! — прозвенел голосок.

— Чего? — заорал один джигит.

— Кому? — заголосил другой.

Люди бочком-бочком стали покидать свои скамеечки и уходить из тенистого сада.

Джигиты хохотали им вслед, а волосатый перегнулся через спинку диванчика, сорвал горсть цветов и подбросил их в воздух.

— Знай наших!

— Вы же знаете, что цветы рвать в городском саду нельзя, — прозвенел голосок.

Джигиты вскочили на ноги: где этот наглый мальчишка? Но в саду уже никого не было.

— Верим ли мы в