Падение Мэроу (СИ) - Ли Мери

– Какие глупости.

– Нет. Ты показала мне, что я в этой жизни далеко не всё видел и испробовал. До тебя, я не встречал "врага" достойнее.

– Ты приписываешь мне то, чего никогда у меня не было.

– Возможно, ты сама не замечала, какая ты? Не придавала этому значения? Почему Колум ходит за тобой как приклеенный, он ведь сделает всё ради тебя, жизнь отдаст, если потребуется. А Эметнейм? Он бы ни за что на свете не связал себя узами брака с кем-то… посредственным. Да и я бы тоже никогда не сохранил жизнь тому, кто нарушил закон и пронёс оружие в залу к королю.

– Мне сохранил.

– И продолжаю это делать.

Мурашки нервозности проходятся по рукам, и я потираю их холодными ладонями. Бросаю взгляд на принца и спрашиваю:

– Ты сейчас ждешь от меня благодарности?

Он улыбается, так, что я вижу его клыки, и говорит.

– Нет. Но было бы неплохо.

– Ты же понимаешь, что я не могу тебе доверять и принять все слова за чистую монету?

– Ты спросила, я ответил, – дальше голос равка становится агрессивным, а взгляд твердым. От улыбки не остается и следа. – И я думаю, между нами всё было бы иначе, если бы не ситуация из твоего прошлого.

Перед глазами возникает лицо Шрама, и я тут же говорю:

– Я не хочу об этом говорить.

– Он будет страдать. Я тебе это обещаю.

– Для чего тебе всё это? У тебя есть нареченная, и я никогда не претендовала на её место. Я не давала тебе повода. Никогда.

– Это так. Но, – равк подносит руку к сердцу и, прикасаясь двумя пальцам, говорит, – ему-то не прикажешь.

"Ты не влюблен в меня".

Это очередная уловка. Но моё сердце начинает отбивать совершенно не свойственный ему ритм.

– Я не знаю, как это назвать, но я мог уже больше пяти раз лишить тебя жизни, но это не входит в мои планы. Я мог воспользоваться "словом" как мне заблагорассудится, но я этого не делаю.

– Почему?

– Я не буду заставлять тебя. Мне просто нравится, что ты находишься где-то рядом. Пока этого достаточно.

– Ты не будешь требовать "слово"?

Равк не успевает ответить на вопрос, скала отодвигается, и оттуда появляются все те же шесть ликанов.

– Бастиан, Эванжелина, Древнейшая ждёт вас.

Глава 27. Древнейшая

Ведьмы и колдуны были первым кланом, что явился новому миру. Они были прекрасны в своём первозданном виде. Безумно красивые, но хрупкие создания, сотворенные для главной цели – баланса. Их тотемным животным стал ворон. Символом клана является угольно-черная птица, перья которой стали такими из-за соприкосновения с погребальным костром. Огнём, который вечно горит на пересечении живого и загробного миров. Ворон, как колдуны и ведьмы, – это посредник между мирами. Между жизнью и смертью. Матерь и Отец дали в дар первому клану большую часть своей магии. Колдуны и ведьмы могли управлять стихиями, возрождать умершее и даровать новую жизнь. В обмен на магические способности Матерь и Отец сотворили равновесие. Если колдуны используют магию, они обязаны отдавать что-то важное взамен.

(Книга Матери и Отца. Глава вторая).

* * *

Поднимаюсь с насиженного места и иду к ликанам. Как они узнали наши имена? Равк подстраивается рядом, и мы движемся по нескончаемому лабиринту. Здесь нет света, но я вижу. Кажется, что сами камни сделаны из магии, и подпитывает их нечто поистине сильное. Если для создания нового дворца короля равков нужны были сотни магов, заточённых в стены, то что нас ожидает здесь?

Озноб проходит по коже. Я хочу в тишине обдумать все слова Бастиана, но мне на это никто не дал времени.

Бастиана?

Когда это я начала называть его по имени?

Видимо, только что.

Поворачиваем в седьмой раз и оказываемся в огромном пространстве. Но я даже не могу рассмотреть, что происходит по сторонам, всё моё внимание приковано к ней… к молодой милой девушке. На вид ей не больше пятнадцати Алых Лун. Её лик прекрасен и мил. Зеленые глаза сверкают изумрудами, светлые волосы длинные и гладкие. Но её тело, ноги и часть живота вросли в камень и представляют собой глыбу черной породы. Камень, словно юбка, расходится в стороны и соединяется со скалой. У этой самой юбки стоят два серебряных фужера. Они пусты. За спиной ведьмы скала, но она представляет собой ни что иное, как едкий туман практически черного цвета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От созерцания Древнейшей, как называют её ликаны, волоски на затылке становится дыбом, а дыхание спирает. Её взгляд, кажется, смотрит не то что в самую душу, а гораздо дальше. Туда, куда даже я не смею заглянуть.

– Преклонить колено! – говорит ликан, и у меня даже не возникает желания воспротивиться.

Мы с Бастианом преклоняем колени, то же самое делают и ликаны.

– Можете идти, – говорит каменная ведьма.

Её голос девичий и чистый, как ручей с питьевой водой.

Поднимаю взгляд и встречаюсь с ней взглядом. Не открывая рта, она говорит:

– Приветствую тебя, воровка моего имени.

– Я ничего не крала.

Древняя склоняет голову набок, её губы по-прежнему бездвижны, а вот в глазах я замечаю искры интереса.

– Совсем? А как же Салли? А множество одежды и оружия? Еда?

Безумно жутко оттого, что ведьма говорит, но её губы не шевелятся. Вдвойне жутко, из-за того, что она знает куда больше, чем должна.

– Поднимитесь с колен.

Встаём в полный рост, и древняя продолжает.

– Я знаю, кто вы и зачем явились сюда. Но вы не знаете, кто я. Позвольте представиться. Дарованное мне Матерью имя – Эванжелина. Я – та самая древняя, первая ведьма из первого клана. Матерь вложила в меня слишком много и лишила голоса, но молитвы и поклонение ликанов вернули мне способность говорить. Немного иначе, но всё же. Бастиан, ответ на твой вопрос, за которым ты шёл так долго и упорно. Если твой брат обменяется с Матерью "словом" то, Мэроу придёт конец. Мир падёт и больше никогда не восстанет из пепла. Эва, ответ на твой вопрос – нет.

Что?

– Я ничего не спрашивала, – говорю я.

– Эмета к жизни не вернуть. То, что предлагала тебе Матерь, – ложь. Она утратила эту силу, даровав её ведьмам.

От её слов становится дурно. Я ведь действительно думала об этом. Жаждала. Краем глаза замечаю, что Бастиан смотрит на меня, а я задаю Древнейшей вопрос:

– А ты можешь вернуть его?

– Нет. Мне жаль доблестного Эметнейма, но часть его продолжает жить и процветать.

– Его сын…

– Нет, – говорит ведьма. – Вы были с ним связаны браком, и с его уходом, значимая часть охотника осталось с тобой. Его устремления и доброта. Нет никакой гарантии, что Аргос вырастет таким, а вот ты уже стала меняться. Ты должна быть ему благодарна.

– Я благодарна, – шепчу я. – А мать мальчика, она выжила?

– Нет. Я очень тщательно оберегаю земли ликанов и, к сожалению, ваш корабль пал под натиском моей силы. Вы выжили, только по велению высшей судьбы и нитей.

Набираюсь смелости и спрашиваю:

– Почему ты здесь? С такой силой, ты могла бы…

– Мне не нужна власть. Я её никогда не хотела, но Матерь решила иначе. В тот день, как гласит книга Матери и Отца, прародительница вернулась на Мэроу и обнаружила леса ведьм и колдунов разрушенными, а нас мертвыми. Если верить писанию, то первые равки безжалостно убивали нас.

– Но это не так? – спрашивает Бастиан.

Древнейшая переводит взгляд на принца и продолжает молвить, не шевеля губами.

– Конечно, нет. В нас не было злобы и агрессии. Мы, все кланы жили в мире. Мы нашли общий язык и стали сотрудничать, но в один момент всё изменилось. Я влюбилась и была жестоко за это наказана.

– Почему? – спрашиваю я.

– Я влюбилась в человека. На тот момент я не знала, кто он. Встретила его в лесу и сама не заметила, как моё сердце перестало принадлежать мне. Я была счастлива. Но не могла никому рассказать о своей любви. Мы встречались иногда, это были короткие, но важные встречи. С ним мне даже не нужен был голос, он и так понимал меня лучше, чем кто бы то ни был. Но Матерь узнала. Она увидела нас вместе. Заметив нас, она изменилась в лице, и от доброй и отзывчивой женщины осталась только память. И в тот ужасный день я поняла, что моим возлюбленным был сам Отец. Тот, кто создавал нас вместе с Матерью и более того, он был её супругом. Я не могла объясниться, ведь задолго до этого прародительница лишила меня голоса. Она покарала всех. Мой возлюбленный ничего не сделал. Он просто исчез. Как трус спрятался в своём мире и больше никогда не покидал его. Матерь была свирепа и полна гнева. Не только на меня, но и на весь мой род. Она истребила деревню и в пылу ярости выставила всё это таким образом, чтобы виды уничтожили друг друга. Об этом и повествуют записи в Книге Матери и Отца. В писании вообще мало правды. В основном вымысел и недосказанности.