Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский

— Я слышала, вы пригласили Его Величество, — ответила маркиза. — Я предпочитаю посетить ваш шедевр... в другой раз. Ибо в этот раз вы будете за­ниматься только королем, а я люблю, когда зани­маются только мною.

Когда Фуке уходил, она сказала, вздохнув: — Мой милый друг, и охота вам дразнить его са­молюбие. Как странно, вы, умнейший человек, не понимаете нашего повелителя.

Но Фуке только улыбнулся, поцеловал руку маркизы и удалился.

Безумец и вправду готовил невиданные тор­жества, которые должны были потрясти Париж. Со всеми подобающими реверансами он пригласил на празднество Его Величество.

Но его приглашению не хватало той дозы уни­женного, откровенного раболепства, которое бы­стро стало общим, хорошим тоном при дворе. Фуке не пожелал освоить этот новый придворный язык, он хотел сохранить «осанку благородства». Но ви­зита короля он ждал с нетерпением. Этот визит покончил бы с откуда-то возникшими слухами о не­доброжелательстве к нему монарха. Кроме того, вместе с королем должен был присутствовать двор, и она... мадемуазель Лавальер! Ему очень хотелось, чтобы она увидела блеск и могущество того, кого отвергла. Понимал ли он, как все это опасно? По­нимал, но...

Баловень судьбы, привыкший жить, как хотел, он так и не понял, как надо жить при сильной Власти.

Всю неделю накануне торжества в поместье Во-ле-Виконт и в окрестных деревнях тайно появлялся Кольбер, переодевшийся крестьянином. Он раз­узнал, что целых три окрестных деревни были куп­лены Фуке и переселены, чтобы олигарх смог рас­ширить свое поместье. 20 000 щедро оплаченных рабочих трудились на строительстве, баснословные суммы были выплачены великим мэтрам «команды мечты». К концу недели на столе короля лежал от­чет Кольбера. 18 миллионов 180 тысяч 600 ливров должен был стоить этот шедевр, мелочно подсчитал Кольбер...

— Однако нам пора, — прервал свой рассказ месье Антуан, и с лукавой усмешкой спросил: — Ко­торый сейчас час?

Я посмотрел на часы и похолодел: стрелки не сдвинулись... На часах было по-прежнему две ми­нуты одиннадцатого.

— Как видите, если раньше время летело, то те­перь оно будто исчезло... Дело в том, что я передал вам свои мысли мгновенным потоком. Этим искус­ством владел граф Сен-Жермен, обожавший пере­давать таким путем свои длинные рассказы торо­пившемуся собеседнику.

Я молча тупо смотрел на часы!

Мы вышли. У подъезда стоял все тот же про­заический автомобиль «Ауди». («Подобные господа должны передвигаться исключительно на метле».) Я только успел подумать об этом, как месье Антуан уже засмеялся и погрозил мне пальцем.

Мы сели в автомобиль. Всю дорогу месье Ан­туан молчал.

Мы остановились у главных ворот... Это был классический замок с тяжелыми шлемами крыш, окруженный рвом, этакая иллюстрация к сказкам братьев Гримм. Фронтон замка был затянут полот­ном, шла реставрация.

— Я давно не был здесь, — сказал месье Ан­туан, — и не знаю, сохранился ли под полотном герб Фуке. Тогда этот герб был на фронтоне, и ко­роль смог его увидеть. В гербе Фуке — белка. (Белка по-французски фуке.) Под белкой каменной вязью запечатлен гордый девиз суперинтенданта: «Куда я не взберусь!» Существует ли в мире высота, куда не сумею взобраться?! Как плохо читал Библию са­моуверенный месье Фуке. В этом дерзком девизе — вызове судьбе — уже было зашифровано его буду­щее. Ибо в Святой книге есть ответ на тщеславный крик гордеца: «Но хотя бы ты, как орел, поднялся высоко и среди гнезд устроил гнездо свое, то и от­туда Я низрину тебя, — говорит Господь».

В замке был теперь музей... В музее был вы­ходной, однако месье Антуана ждали. Вышедший нам навстречу служитель молча повел нас в замок. Мы шли по двору, мощенному тем самым булыж­ником, по которому ступала нога господина Фуке и его знаменитых гостей, приехавших в тот тор­жественный день. Служитель открыл двери замка, и мы вошли в залитое солнцем пространство зала.

Это был огромный круглый зал-салон. Вдоль стен на подставках построились копии античных скульптур — мраморные бюсты римских импера­торов. Стеклянные двери в парк были открыты, и бесконечная даль парка сливалась с салоном.

Месье Антуан, будто описывая много раз ви­денное и даже надоевшее ему зрелище, как-то не­брежно торопливо объяснял:

— Этот космогонический зал задуман самим Фуке. Олигарх назвал его «Дворцом Солнца». Мра­морные барельефы... вы видите их под куполом. — И он показал наверх, на мраморные мужские и женские полуфигуры, как бы распятые под потол­ком. — Они символизируют круг времен года... Внизу на полированном каменном полу осталась разметка — это банальные солнечные часы. Вся это космогония задумана Фуке ради изображения в центре купола... Здесь в самой выси должен был парить бог солнца Аполлон, символизирующий забравшегося на небеса безумца Фуке... Так что предупреждение Святой книги становилось бук­вальным. — И месье Антуан еще раз медленно по­вторил: — «Но хотя бы ты, как орел, поднялся вы­соко и среди звезд устроил гнездо твое, то и оттуда Я низрину тебя...»

Но великий Лебрен, руководивший работами, не успел написать изображение Аполлона к тор­жественному дню 17 августа 1661 года. Думаю, к счастью для Фуке. Можно представить, как бы по­смотрел его гость — король на Аполлона с чертами Фуке. Впрочем, Лебрен клятвенно обещал закон­чить зал уже к октябрю, забыв, что будущее не в наших руках...

Итак, 17 августа 1661 года... Великий день обе­щал быть удушливо жарким. Праздник был намечен на три часа. Но главный вопрос оставался нерешен­ным. Приедет ли король? Из дворца Фонтенбло, где Людовик спасался от августовской жары, не было пока никаких известий.

Но Фуке готовился. Он делал все, чтобы празд­ник стал незабываемым. Труппа месье Мольера при­ехала накануне и репетировала в знаменитом Са­лоне муз. И щедро обнаженная Муза Комедии, держащая маску, игриво улыбалась под потолком шуткам Мольера. В кабинете Фуке актер из мольеровской труппы заканчивал репетировать стихо­творные объявления беспроигрышной лотереи.

Вслед за мольеровскими актерами прибыли ка­реты с балетными. С утра балерины с белыми крыльями за спиной ангелочками порхали по парку.

Воистину несравненный парк должен был стать главным потрясением. На холме рядом со статуей Геркулеса служители готовили невиданный фейерверк. Репетировали с утра и главный аттрак­цион. По мановению руки Фуке одновременно за­работали бесчисленные фонтаны. Тысячи струй сверкали на солнце. В отдельном домике в парке хлопотали повара. Великолепнейший ужин на две тысячи персон должен был состояться прямо в парке.

Я опять не смогу вам помочь увидеть происхо­дившее, — прервал рассказ месье Антуан. — Я истратил слишком много энергии, отсылая вам поток мыслей. Но я в точности перескажу все, что случи­лось в тот роковой день. Я подарю вам этот драго­ценный сюжет. Точнее, дьявольскую интригу, по причине которой ненависть короля к несчастному

Фуке стала воистину беспощадной. Интрига эта и поныне неизвестна историкам.

Интрига эта родилась именно в то утро неза­бываемого дня во дворце Фонтенбло.

Интрига в XVII веке

В то жаркое утро во дворце Фонтенбло король проснулся в 6.30 утра. В 6.45 король сел на стул с круглой дыркой.

После истории с Лавальер Людовик принял решение. Но, задумав погубить суперинтенданта, он все-таки колебался. Фуке был и вправду пока ему очень нужен... Да, возможно, он крал, но крали все. Король уже усвоил печальное: для пользы дел лучше умный вор, чем честный болван. Кроме того, Фуке не только забирал, но и давал. Давал, сколько бы ни попросили королева-мать и сам ко­роль. К тому же у Фуке были связи по всей Европе. Он мог организовать заем на любую сумму. И еще! Была какая-то тревожная причина, по которой мать явно опасалась Фуке. Людовик инстинктивно бо­ялся, он не смел спросить мать об этой таинствен­ной причине.

И вот теперь Фуке пригласил короля на празд­ник окончания строительства своего нового замка. «Тщеславный вор» (так про себя Людовик называл Фуке) захотел покрасоваться неслыханной роско­шью, которую так подробно описал королю Коль­бер. Да и сам независимый тон приглашения был неуместен нынче, после усмирения Фронды. И ко­роль мучительно размышлял: ехать? не ехать?.. Если не поехать, мерзавец воспримет это как объ­явление немилости. Это опасно. Он начнет гото­виться к отпору. Средства для этого у него есть! Укрепления на острове Бель-Иль тому подтвержде­ние. Возможно, организует заговор. Чем может за­кончиться заговор при его фантастических сред­ствах? Он хорошо помнит судьбу несчастного деда (Генриха IV).

Вот о чем размышлял король, сидя на стуле с дыркой. Процедура опорожнения желудка прохо­дила, как и положено, торжественно, в присутствии ближайших почетнейших придворных, которым выпала эта честь. Так что выражение «куда король ходит один» не имеет отношения к этому веку.