Тьма сгущается - Гарри Тёртлдав

Подойдя к столу, он обратился к офицерам на чистейшем альгарвейском, причем с великолепным столичным произношением:

— Вот уж не думал, не гадал, что ваш народ так глубоко проникнет в нашу страну.

— И тем не менее мы здесь, сударь, — ответил Сабрино, поднявшись со своего места и отвесив приветственный поклон. — Имею честь представиться: граф Сабрино к вашим услугам.

И он поклонился снова. На губах старика появилась кривая горькая усмешка, но на поклон он ответил с не меньшей учтивостью.

— В дни моей молодости у меня был большой опыт в общении с альгарвейцами. И счастлив убедиться, что со времени моего давнего отъезда из вашей страны благородная кровь по-прежнему чиста.

— А… С кем имею честь? — деликатно осведомился Сабрино.

— Глубоко сомневаюсь, молодой человек, что мое имя вам что-то скажет, — ответил старик, хотя полковник был чуть ли не самым старшим из всех, кто сидел за столом. — Меня зовут Хлодвальд.

Услышав это имя, Сабрино и еще несколько офицеров не смогли удержаться от удивленных возгласов.

— Силы горние! — воскликнул Сабрино. — Если вы тот самый Хлодвальд… — а у полковника не было ни малейшего сомнения, что так и есть, — то… Ваше превосходительство, вы же признаны лучшим генералом своей страны за всю историю Шестилетней войны!

— Вы мне льстите. Мне просто очень везло в те годы, — как бы извиняясь, развел руками седовласый патриарх. А ведь любой альгарвеец на его месте тут же начал бы крутить усы и хвастаться своими былыми подвигами.

— Не окажете ли честь отужинать с нами? — Сабрино учтиво поклонился, и несколько молодых офицеров поддержали его возгласами одобрения.

Хлодвальд приподнял седую кустистую бровь:

— Весьма щедро с вашей стороны поделиться со мной тем, что и так принадлежит мне.

— Война есть война, сударь, — жестко ответил полковник. — Ужели вы сами никогда не вкушали плодов победы?

— Туше! — рассмеялся отставной генерал и уселся за стол. И враги его страны, соперничая друг с другом в стремлении услужить ему, стали наперебой предлагать различные кушанья и напитки. Но стоило старику отхлебнуть глоток вина, как его бровь снова поехала вверх: — Это не из моих подвалов!

— От всего сердца надеюсь, что вы не ошиблись, ваше превосходительство, — горячо согласился Сабрино.

Дождавшись, когда их гость насытится, полковник наконец задал давно уже терзавший его вопрос:

— Как же так случилось, что вместо того, чтобы помочь своей стране в битве с нами, вы предпочли мирно доживать свой век в этом поместье?

— О, я прожил здесь много счастливых лет! К тому же я абсолютно уверен, что даже если небо рухнет на землю, то и тогда конунг Свеммель ни за что не призовет меня к себе на службу. Вы можете этого не знать, но в Войне близнецов я сражался на стороне Киота.

— Вот оно что, — прошептал Сабрино, и ему сразу расхотелось задавать вопросы.

Но более молодой Орозио не сумел сдержать любопытства.

— Тогда почему вы до сих пор живы? — с юношеской прямотой спросил он.

И вновь на губах Хлодвальда заиграла горькая усмешка:

— Конунг Свеммель весьма бережливый человек. Я был хорошо знаком с обоими принцами еще в те благословенные для Котбуса дни, когда их отец был жив и они еще и не помышляли о братоубийственной войне. Может, в том-то и было дело. Ведь кроме меня он сослал еще нескольких аристократов. Тех, кто помнил его ребенком. Но официально он заявил, что оставляет мне жизнь «исключительно в память моих заслуг перед Ункерлантом». Так как именно тяжелая служба во имя родины оказалась для меня настолько непосильной, что я впал в старческий маразм. Впрочем, всех, кто с ним не согласен, он считает сумасшедшими.

— Каждый приписывает другому в первую очередь свои собственные болячки, — мрачно кивнул Сабрино, и Хлодвальд не стал возражать.

— Ничего! — бодро заявил Домициано. — Альгарве — это новая метла, и она выметет отсюда этого конунга. Король Мезенцио наведет тут порядок!

И вновь, уже в третий раз, губы отставного генерала дрогнули в невеселой усмешке:

— Да приди вы сюда лет двадцать назад — мы встретили бы вас с распростертыми объятиями! Но теперь слишком поздно. Мы только-только встали на ноги после Шестилетней войны и Войны близнецов, и тут вдруг заявляетесь вы, снова сшибаете нас на землю и заставляете начинать все сначала! Сегодня мы сражаемся за наш Ункерлант. И это нас всех наконец-то объединило.

Сабрино обвел глазами офицеров — все они были довольны бесплатным представлением. Он и сам хорошо развлекся. Вежливо склонив голову, он вновь обратился к Хлодвальду:

— Ваше превосходительство, может, Ункерлант и объединяется, но мы все равно добрались бы сюда, под Соммерду, имей конунг Свеммель хоть неисчерпаемый запас людей и оружия.

— Естественно, — ответил насильно отстраненный со своего поста боевой генерал. — И все же, даже если вы победите, победа останется за нами. Ну-ка признайтесь, легко вам с нами воевать?

Сабрино с трудом удержался, чтобы не кивнуть согласно: по правде говоря, последний бой был не из легких. Конечно, ункеры ни в воздухе, ни на земле особым воинским мастерством не отличались. В самые примитивные ловушки (в которые ни елгаванцев, ни валмиерцев ни за что не заманишь) эти лезли с разинутым ртом. Но бились они без оглядки, не щадя ни себя, ни других; бились до последнего, презирая саму мысль о сдаче в плен. Презирая саму мысль о поражении в войне.

— Вы так и не ответили мне, граф Сабрино, — прервал его размышления старый генерал.

— Довольно легко! — усмехнулся полковник и в свою очередь выпустил отравленную стрелу: — А как же это случилось, что против Ункерланта вдруг объединились все его соседи? Уже один этот факт свидетельствует о том, как сильно «любят» на Дерлавае конунга Свеммеля.

— Но ведь и все соседи Альгарве тоже объединились против него, — вежливо возразил Хлодвальд. — И что в этом случае можно сказать о короле Мезенцио?

— Янина сражается на нашей стороне! — выкрикнул Домициано.

Хлодвальд иронически вздернул седую бровь, но даже не подумал отвечать. Краска бросилась капитану в лицо. Он был так напыщенно взбешен, что Сабрино с трудом удержался от смеха, глядя на его багровую физиономию. Сам он до сих пор так и не разобрался, кем считать янинцев — друзьями или врагами. Да, они были на стороне Альгарве. И в то же время всячески помогали Ункерланту.

Хлодвальд поднялся из-за стола и весьма холодно поклонился Сабрино:

— Вы, альгарвейцы, пока мы били вас на всех фронтах во время Шестилетней войны, закалились и отполировались до блеска. И я вижу, что с тех пор так ничего и не изменилось. И, прежде чем оставить вас, все же я позволю себе вольность сообщить то, что рекомендую принять к сведению: Ункерлант — это королевство, но в то же время Ункерлант — огромная страна, и она перемелет вас всех, сдерет как наждачкой весь ваш показной блеск. Уж если мы своих не щадим… Спокойной ночи, господа. — И старый генерал зашагал к дому.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});