Искалеченный мир - Вадим Громов

— Что за концерт без заявок? — Алмаз торопливо застёгивался. — Бля, не нравится мне всё это. Хорошо хоть — прикемарить как следует успели. На Всплеск не похоже…

— Не похоже, — сказал Шатун. — Только если был бы Всплеск, мы бы точно знали — хвататься за голову или ещё за что. А тут — хрен разберёт…

— Совершенно верно. — Лихо выглянула в окно. — Вроде бы полная идиллия. Не знаю что и думать. До часа «икс», насколько я помню, ещё долгонько, не должно сегодня всё размолотить в брызги… Давайте на выход. Лучше выглядеть полными идиотами, испугавшимися законченной чепухи, чем прозевать что-то серьёзное и быть обилеченными на переправу через одну мрачную речушку. Стикс называется…

Они гуськом выбрались в просторный коридорчик, Алмаз спереди, Шатун замыкающим. Лихо с Книжником болтались посерединке. Звук не исчезал, при этом не делаясь ни громче, ни тише. Размеренное «пау-у-у-у-ум-м!» плыло по городу, заползая в каждый закоулок, в каждую щель.

— В рот Алмазовы портянки этому акыну, — буркнул Шатун. — И тому, кто эту музычку заказал с утра пораньше. Так бы и…

Приглушённый выстрел снизу, где-то очень недалеко от «Ладьи»! Алмаз по звуку мгновенно опознал «Бенелли», с которым вчера красовался один из охранников. Второй выстрел! Третий!

Через секунду к баханью дробовика присоединился автомат. «Трещотка» зашлась в продолжительной, без сомнения на весь магазин, очередью. Но и в выстрелах из дробовика, и в автоматном стрекотании слышалась не расчетливая пальба на поражение, а истошное, можно даже сказать — паническое, огрызание. Отчаянное сопротивление людей, которых застали врасплох.

Алмаз кинул быстрый взгляд за плечо и показал пальцем вниз: «Спускаюсь, страхуйте». Лихо, находившаяся за ним, кивнула, держа «Феникс» на изготовку. Алмаз растёкся взглядом по пространству, не упуская ни малейшей детали, готовый приласкать любого и любое — всё, что может оказаться потенциальной опасностью. И выражение «человек с автоматом» в данном случае было в корне неверным: Алмаз слился с «калашом», и каждое нервное окончание человека было одновременно и спусковым крючком, и прицелом, и каждым миллиметром проверенного механизма для самозащиты. Идеальным оружием.

Мягко, быстро ступая по ведущим вниз ступеням, Алмаз добрался по середины лестничного пролёта, когда выстрелы из «Бенелли» смолкли окончательно, а «трещотка» так и не выдала новой очереди.

Крики, раздавшиеся с улицы, скользнули по коже колючим холодком. Так могут кричать только люди, которых заживо рвут на части. Алмаз глубоко вдохнул, подавив вполне понятное желание соскользнуть чувствами в непростительную разжиженность.

И шарахнул скупой очередью по чему-то быстрому и пластичному, проскользнувшему в пространстве холла. Попал, как водится…

Надрывный, убойный визг, донёсшийся оттуда, куда улетели свинцовые нахлобучки Алмаза, очень скоро перешёл в стадию полной тишины. Стрелок преодолел последний пролёт, оказавшись в холле. Лихо привычно прикрывала ему спину. Одно ведь дело делаем, стеклорезы и одноглазые. И прочие укротители Сдвига.

В холле никого не было. Алмаз двинулся к входной двери, открытой настежь. В полуметре от неё, в состоянии, которое без всяких натяжек можно квалифицировать как «неживое», лежала незнакомая обезьяноподобная тварюга. Кожа существа, издававшая устойчивый запах, от которого начинали слезиться глаза, была рыхлой, пористой, тёмно-коричневого цвета. Кроме области на животе: там она крайне походила на блестящий, твёрдый светло-жёлтый хитин. Самой любопытной деталью упокоенной Алмазом зверюшки были верхние конечности. Короткие, мощные: и — раздваивающиеся примерно с середины. Одна часть заканчивалась зазубренными клешнями, способными разом отхватить руку по самое плечо. Вторая часть завершалась трёхпалой кистью с гибкими, пухлыми пальцами, каждый из которых был увенчан чем-то наподобие шипа длиною сантиметров в десять.

Чрезвычайно развитые мускулы ног наводили на мысль, что эта мерзость способна делать прыжки, могущие вызвать сенсацию на какой-нибудь Олимпиаде. И лишь морда существа была самой невзрачной частью. Плоская, с небольшим ртом, маленькими глазками и провалом носа. Уши отсутствовали или же просто-напросто находились не там, где органы обоняния и зрения.

— Обаятельный экземпляр, — мрачно оценила увиденное блондинка. — Сразу видно кроткое и незлобивое существо. Алмаз, зачем ты его угрохал? Шатун давно о домашней живности мечтал, а эта фауна как раз вписывается с полной гармонией.

— Себе оставь. — Громила сплюнул, оценив степень опасности этой милашки из бестиария Сдвига. — Вы с ней точно подружитесь…

— На улицу. — Алмаз не стал развивать тему домашних питомцев. — Пошёл!

Он выскользнул из дверного проёма и прянул в сторону, незамедлительно начиная стрелять.

«Тра-та. Тра-та-та. Тра-та-та». Ещё два аналогичных создания Сдвига пришли в состояние, полностью отметающее любую активную жизнедеятельность. Впрочем, и пассивную тоже.

— Ебулдыцкий шапокляк. — Лихо со смесью мимолётной жалости и рассудочной злости посмотрела на то, что лежало во внутреннем дворике «Ладьи». — Порвали, как камнерез — промокашку. Райский уголок, м-мать…

От охранников остались лишь бесформенные, жуткие даже не куски — обрывки окровавленной плоти. Лежащие вниз мордами твари явно успели вдохновенно поработать той частью своих верхних конечностей, которая заканчивалась клешнями. Ещё одна тварь, не считая тех, что Алмаз сминусовал из копилки Сдвига, лежала недалеко от останков охранников, всё-таки сумевших взять за свои жизни кое-какую плату.

— В машину! — «Горыныч» был в целости и сохранности. Вряд ли в этом была только заслуга «ребят», про которых говорила горничная. Просто вся эта дьявольская карусель закручивалась в начальной стадии, и до внедорожника просто не успело добраться ничего, напоминающего «кляксу». Иначе бы остались без колёс. Резину покрышек разъело бы в считаные секунды…

«Горыныч» исправно заурчал мотором, Алмаз бдил у своей дверцы, не торопясь запрыгивать внутрь. «Тра-та-та!» — «Дыродел» ожил вновь. На этот раз три горячих привета получила «гейша», выскочившая из-за угла «Ладьи». Верткая, гадина, — метнулась в сторону почти сразу, увидев людей, но пули, как ни крути, были быстрее.

Попадание было кучным — вытянутый, обтянутый красно-чёрной кожей череп «гейши» брызнул ошмётками, запрокидываясь назад. Ящероподобная зараза начала заваливаться на бок, по инерции продолжая движение. Упала и мелко задрыгала конечностями, выбывая из игры. Алмаз запрыгнул на своё место.

«Горыныч» сноровисто развернулся и под несмолкающие звуки «пау-у-у-ум-м!», плывущие по-над Нижним, выехал со двора.

— Что за, грёб его поперёк селезёнки, — утренник?! — недоумённо рыкнул Шатун, наблюдающий, как ещё одна «гейша» мчится прямо на внедорожник. — Я знал, что будет паршиво, но хоть бы пожрать с утра дали!

— Сейчас догонят — и ещё дадут. — Лихо гнала «Горыныча» прямо на бестию, не думая выкручивать «баранку», чтобы «освободить лыжню».

Раздался глухой, влажный хруст — тварь нырнула прямиком под колёса. «Горыныча» самую малость подбросило на месте, и он рванул дальше, оставляя позади себя нечто бесформенное, издыхающее согласно всем законам природы.

— Всесдвиговый съезд камикадзе, что ли? — изумлённо присвистнула Лихо. — Ни хрена не понимаю.

— А оно тебе надо — понимать? — Шатун посмотрел в окно, за которым порой мелькали силуэты, никаким местом не похожие на человеческие. — Рули ровнее. Что там у нас с горючкой в баке?

— Километров на двести точно хватит. — Лихо бросила взгляд на приборную панель, — Книжник, сориентируй. Едем из города. Куда дальше?

— Налево, потом прямо, — тут же откликнулся очкарик. — Километров семь. После — снова налево. А там уже трасса на Чебоксары. Не заблудимся.

— Я очень на это надеюсь, — проворчала Лихо. — Да когда эта тягомотина заткнётся-то, а?!

Бесконечное «пау-у-у-у-ум-м! Пау-у-у-у-ум-м!» продолжало заунывно плыть везде, не усиливаясь и не стихая — застыв на одной тональности, на одной частоте.

— Может, это как дудочка крысолова? — предположил Книжник. — В одной сказке такое было — крысолов играл на дудочке, а крысы шли за ним.

— И что дальше? — спросил Шатун. — Потом они устроили ему нескончаемую овацию?

— Нет. Он дошёл до водоёма и поплыл на лодке, продолжая играть на дудочке. А крысы утонули, все до одной. Вот так.

— А при чём тут это бессмысленное бряканье, от которого у меня уши корёжит?

— Ну я так предполагаю, что это вроде сигнала, на который идут мутанты, — замялся Книжник. — Может быть, это и не так. Других версий нет.

— Всё может быть, — рассеянно сказала Лихо. — Речка рядом, только я пока что не вижу, чтобы они всем кагалом лезли в Му-Му играть.