Том 4. Наша Маша. Литературные портреты - Л. Пантелеев

Вчера одна из девочек подошла к забору и заговорила с Машей. Через полчаса они уже играли – через забор. А еще через полчаса девочка оказалась в нашем саду и играла там до тех пор, пока ее обедать не позвали. Девочку зовут Таня, ей семь лет, она уже умеет читать (прочла: «санорин» на маленькой бутылочке, которую я ей подарил). Белобрысая, скромная, застенчивая. Но я ее быстро разговорил, рассмешил, растормошил.

Машка была в восторге, смотрела на Таню влюбленными глазами…

А сегодня она не находит себе места. Таня почему-то не появляется, так же как не появлялась и вчера вечером.

Признаться, и я волнуюсь. Очень хочется, чтобы у Машки появилась подруга, добрая, хорошая, чуть-чуть постарше и чуть-чуть поумнее ее.

. . . . .

Ходили на Лангину гору. Шли окольным путем, через лесок. По дороге кидали друг в друга репеем, и Машка была в диком восторге, покатывалась от смеха, когда ей удавалось залепить мне хорошую блямбу – куда-нибудь пониже спины.

. . . . .

А за ужином опять:

– Мне что-то скучно.

– Грустно тебе?

– Да… грустно.

Не безотчетная же это грусть. Мама говорит: ей грустно от сознания, что день кончается и скоро погонят спать.

. . . . .

Ждем Таню. Очень волнуемся. Оба. Машка идет мимо моего окна. Спрашиваю:

– Ну что? Не пришла Таня?

– Нет. Я с ее бабушкой сейчас говорила.

– Ну, и что она?

– Говорит: «Придет, придет…» У них две комнаты и кухня. И две бабушки.

. . . . .

Иногда фантазия разыгрывается самым прихотливым образом.

Нашел и подарил ей воронье перо.

Через минуту она говорит:

– Прости его.

– За что?

– Он на песочек сделал.

– Да? Какое безобразие! А как его зовут?

– Эм! Эм его зовут. Эм-счастливчик.

31.7.60.

Ездили на велосипеде встречать маму. На пути нашем, совсем близко от тропинки, по которой мы ехали, паслась стреноженная лошадь. Машка ее почти не испугалась. Похвалил ее. И она вся засияла. Это тоже очень важный момент – похвала, поощрение.

. . . . .

После ужина, перед тем как идти спать, зашла ко мне сказать «спокойной ночи». Я читал книгу Хинтера «Охотник». Книга эта ее уже несколько дней очень интересует. Спрашивает:

– Что это за книга? Кто ее написал?

– Это – про охоту на диких зверей в Африке.

Расспрашивает с жадным интересом:

– А лев? А тигр?

Слушает с волнением. И вдруг – зажмурилась. Понимаю, что ее охватил сладкий ужас.

– Ой, папа, нет, лучше не рассказывай!..

. . . . .

Встретили вчера на автобусной остановке маму; шли через лесок, нашли большой ложный белый гриб. Машка безошибочно определяет: ложный или не ложный, сыроежка или поганка.

Все время таскала этот гриб в руке.

Я говорю:

– Отдай его дяде Паше (хозяину).

– Его нет.

– Тогда – знаешь что? Положим на стол на кухне. А потом, когда увидишь дядю Пашу, скажи: «У вас волшебник был, гриб вам оставил».

Машка подумала и говорит:

– Больших нельзя обманывать.

– А маленьких можно?

– Маленьких можно.

– Ну, погоди, тогда я тебя сейчас обману.

Радостно:

– Обмани!!!

. . . . .

Вчера под вечер мы ходили втроем, делали запасы топлива к 4-му. Плита у нас есть, а дров нету.

Конечно, Машка занимается этим делом с восторгом.

1.8.60.

Уже совсем большая наша Машута. Вечером вчера, перед тем как укладывать ее спать, гуляли в сгущающихся потемках.

– Смотри, – сказал я, – какой красивый закат!

– Да. Лиловенький. Очень красиво.

Бродили в потемках, взявшись за руки, говорили о всякой всячине.

. . . . .

А утром сегодня Машка часа полтора прилежно сидела в саду, чистила (одна!) красную смородину на кисель.

. . . . .

Ходили на Лугу, я мылся, а Машка… Машка должна была копать колодец, а вместо этого полтора часа ревела и хныкала, боялась: рыбок, собаки, стрекоз, крапивы… Конечно, явление это болезненное, и бороться с ним надо средствами тонкими и хорошо обдуманными. А я пока что ничего, кроме гнева и насмешек, не придумал.

Насмешки хороши, полезны – до поры до времени и в меру. А перегнешь палку – и можешь утвердить ребенка в том мнении, что он действительно личность неполноценная, неисправимый трус.

. . . . .

Очень меня огорчает (по-настоящему переживаю это событие) исчезновение девочки Тани. Смотрю на этот факт глазами Машки, и мне очень больно: почему вдруг она перестала ходить? Не понравилось? Большая уж, чтобы играть с четырехлетком? Родители запретили? Как ни поверни – обидно.

Думаю, что и Маша обижена, оскорблена, хотя анализировать и находить мотивы она, конечно, с такой дотошностью не может.

2.8.60.

Вчера вечером ходили втроем к тете Нине, у которой мама покупает картошку. Живет эта тетя Нина далеко – за Лангиной горой.

Идем и вдруг – неожиданная встреча. Две девочки. Одна из них – соседская Таня, коварная Таня, изменившая Машке ради очень милой особы своего возраста.

Машка смотрела на Таню и на свою «соперницу», и я сердцем чувствовал, как она, не понимая, переживает измену.

Слабым вознаграждением за эти переживания был подарок, полученный Машкой от сына тети Нины, тринадцатилетнего парня, ремесленника. Это – сплетенный (и очень ловко, художественно сплетенный) из травы «петух-курица» – головной убор, напоминающий не то шапку Мономаха, не то убор вождя индейского племени.

Обратно одну остановку ехали автобусом.

. . . . .

На днях услышала поздно вечером гудок паровоза.

– Ой! Поезд?! Почему он не спит?

– Поезда не спят, Маша.

– Как не спят? Ты же говорил в Ленинграде, что трамваи в парке Ленина спят.

Не сразу понял, что она спутала трамвайный парк с парком Ленина.

– А как они спят? Рубашечки надевают? Или совсем раздеваются?

. . . . .

Вечером вчера событие: в гости к Маше пришли две девочки: уже известная нам соседская Таня и другая офицерская дочка – Оля. Обеим по семи лет, но они охотно играли с Машей. Может быть, тут помогало и то, что в роли связующего звена, в роли «коверного», выступал я. Играли в магазин, по очереди исполняли роль продавца, а остальные стояли в очереди и ждали открытия магазина. Потом покупали рыбу, мясо, картофель, лимонад, конфеты, капусту и прочее и прочее.

На четвертое эти девочки и некоторые другие, а также один мальчик – Саша с Малой Посадской – приглашены к Маше в гости.

Одна из девочек, перед тем как уйти, сказала Элико:

– Я не знаю, что Маше подарить. Хотела цветов ей в нашем саду нарвать, а она говорит: мне цветов не надо.

Мама стала стыдить Машку:

– Ах, Машенька, как это нехорошо! Разве так говорят? В таких случаях надо сказать: «Да что вы! Мне ничего не надо, приходите так».

Я сказал маме, что это – урок лицемерия.

Но Маша этим советом все равно не воспользовалась. Она, говорят, вспыхнула, потом подумала немножко и говорит:

– Хорошо. Принесите мне цветов. Фиалки и тюльпаны.

А ведь завтра нашей дочери исполняется четыре года!..

Тетрадь восьмая

4 ГОДА

4.8.60.

Проснулась около восьми часов утра. На дворе было прохладно, даже холодно, но откуда-то из-за ближнего леса уже выглядывало солнце. Папа через окошко поздравил Машу, предложил ей делать гимнастику. Машка вышла, позевывая, в соседнюю комнату и – глаза вытаращила: на трех раскладушках спят три лохматые тети (тетя Ляля, тетя Ира и тетя Нина Колышкина), а в придачу к ним на полу развалился наш старый друг Синдбад.

Гимнастикой занимались недолго. Ходили с гостями к роднику, умывались там, принесли воды для чая.

Маша была свидетелем малоприятного происшествия: видела, как Синдбад подрался с овчаркой нашей молочницы.

Вообще этот гость многим доставляет неприятности. Еще ночью наш кот, узрев это чудовище, в ужасе метнулся по дереву на крышу, и Элико не знала, как его оттуда достать. Пришлось лезть на крышу автору этих строк.

Побаивается Синьку и Маша. Только что она заявила тете Ляле:

– Тетя Лялечка, Синдбаду надо дышать воздухом, прогони его.

Получила несколько поздравительных телеграмм. Получила много подарков: от папы – пятнадцать маленьких куколок (по числу советских республик), от мамы – платье, от тети Ляли – тоже платье, от других гостей – утюг, мясорубку, мячик, магазинные весы. Приняла (вчера еще) повестку на посылку из Ленинграда. Ниночка Васильевна Пластинина прислала очень интересную и полезную книгу – «Памятка грибника».

5.8.60.

Вчера после обеда я задремал и пропустил торжественный момент появления Машиных гостей. Мама уверяет, что зрелище было бесподобное. Девочки (две Тани, Оля и Лариса) шли гуськом, торжественные, благостные, нарядные, с бантами на головах, и у каждой в руке – букет.