Правда и другая ложь - Саша Аранго

– Вместе с ключами? – недоверчиво спросил Йенссен.

– Этого я не знаю.

Йенссен покачал головой и начал что-то записывать в блокнот.

– Я посоветовал Бетти обратиться в полицию и предложил пару дней пожить у меня, но она отказалась. Потом ее затошнило, она пошла в туалет, но не вернулась, и я, подождав, поехал домой заканчивать роман. В тот день я видел Бетти в последний раз. Сегодня я очень жалею о том, что сразу не пошел в полицию. Она находилась в опасности, и мне нельзя было оставлять ее одну.

– Я могу это подтвердить, – тихо произнесла Гонория, стоявшая, съежившись, у стены. – В тот день, во вторник, одиннадцать дней назад, я случайно оказалась в вестибюле отеля. Я видела, как Бетти шла в туалет. Она была чем-то сильно расстроена и плакала. Потом из устричного бара вышел господин Хайден и покинул отель. Меня он не видел.

Мореани с трудом встал с кресла и уступил место Гонории. Скривившись от боли, он сел за свой письменный стол.

– Мы перебили тебя, Генри.

– Я хочу сказать еще только одно, – подытожил Хайден, – если смерть Бетти – не случайность, а убийство, как говорит господин Йенссен, то надо искать отца ее ребенка.

В кабинете Мореани наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь кашлем.

XIX

Главный следователь девятого отдела умышленных убийств Авнер Блюм возглавлял работу трех комиссий. Он пользовался репутацией гения в том, что в криминальных романах и фильмах называют профайлингом, то есть составлением психологических портретов. В нескольких случаях его комиссиям действительно удалось составить такие точные психологические портреты преступников, что они слали ему из тюрьмы поздравительные открытки. Впрочем, сам Блюм не имел ни малейшего представления о психологии, но являлся непревзойденным мастером в руководстве людьми. Именно поэтому он был просто создан для руководства комиссиями по убийствам. По образцу «Хедхантер» он сумел набрать в комиссии лучших специалистов и смог добиться стопроцентной раскрываемости преступлений. Это достижение он смог удержать на протяжении трех лет подряд. Блюм был завзятым бабником и обожал публичные монологи. Его изобиловавшие английскими цитатами доклады так сильно утомляли слушателей, что Йенссен с удовольствием предложил бы считать их сверхурочными. Успех расследований определялся сравнением динамических психологических профилей жертвы и преступника. Метод работал хорошо. Сначала составляли насколько возможно полную биографию жертвы, а потом по усредненному профилю искали профили потенциальных убийц.

Как установили специалисты комиссии, Бетти Хансен в течение последних шести месяцев действительно интенсивно перезванивалась с кем-то неизвестным. Идентифицировать его пока не удалось. Сим-карта предоплаченного телефона была зарегистрирована на вымышленное имя человека, указавшего несуществующий адрес. Телефон Бетти исчез, так же как и ноутбук с сохраненными электронными письмами. Имени предполагаемого собеседника не удалось найти ни в записной книжке, ни в частной, ни в служебной переписке.

В гинекологической поликлинике Йенссен поговорил с женщиной, делавшей УЗИ, но и ей Бетти Хансен не сообщила имени отца. Без анализа ткани плодного пузыря исследовать ДНК отца было невозможно. Полицейские опросили членов семьи, друзей, коллег на работе и соседей в доме, но никто из них не смог сообщить ничего существенного. В квартире Бетти обнаружили только ее отпечатки пальцев и отпечатки Йенссена и одной соседки. Единственной зацепкой остался динамический профиль абонента. Поиск его, однако, был связан с большими издержками.

Обычно телефонные компании сохраняют данные о том, кто, когда, с кем и как долго говорил по телефону последние полгода. Это был, по мнению Авнера Блюма, слишком малый срок для серьезного полицейского расследования. Тотальное сохранение всех данных на случай уголовного преследования стало бы намного эффективнее, если бы не было ограничено никакими временными рамками, ибо каждый владелец телефона потенциально является преступником, и превентивно к нему надо относиться соответственно. Неограниченное время все данные такого рода хранятся только в Агентстве национальной безопасности, но американцы очень скупо делятся своими ценными данными.

Йенссен не считал оценку телефонных переговоров особенно полезной. Он приклеил прозрачную схему профиля перемещений абонента на большую карту и заказал пиццу с тунцом и каперсами. На схеме в виде точек были нанесены места, время и продолжительность телефонных разговоров. Область расположения этих точек выглядела как облако. При соединении точек линиями получался абстрактный рисунок, довольно приятный с эстетической точки зрения, но абсолютно бесполезный с точки зрения практической. Абонент звонил каждый раз из разных мест. Некоторые звонки были зарегистрированы в городе, недалеко от квартиры Бетти. Однако в большинстве случаев звонили из малонаселенных пригородов, а иногда из отдаленных лесов и заповедников в радиусе трехсот километров. Положение телефона в каждом из этих случаев можно было определить лишь очень приблизительно. При этом звонивший включал телефон перед самым началом разговора и выключал тотчас после его окончания. Таким образом, не было линий перемещения абонента, имелись только разрозненные точки.

Особое подразделение усиленно искало какое-нибудь дитя природы, лесника или охотника. Были прочесаны районы, где абонент включал телефон. Для того чтобы найти тайное пристанище, использовали датчики теплового излучения и спутниковую оптику, команды кинологов с собаками искали норы и подземные укрытия. Находили при этом только браконьерские схроны и покинутые лагеря следопытов. Сотни невинных путников были задержаны полицией на предмет изучения их телефонов, но все эти меры ни к чему не привели.

Так как поиск неизвестного абонента не давал результатов, дело начало заходить в тупик. Убийство оставалось нераскрытым, и приходилось наращивать усилия по той же схеме. Выдвигали новые версии, привлекали больше специалистов и расширяли состав комиссий. Поиск становился все менее централизованным и управляемым. Йенссен, который тем временем успел утыкать свою карту стрелками «дартс», не верил в теорию лесного человека. В партизанских появлениях и исчезновениях неизвестного абонента он видел куда менее изощренную стратегию. Йенссену было ясно, что таинственным незнакомцем мог быть только Генри Хайден. На очередном ежедневном совещании Авнер Блюм раздал сотрудникам фотокопии нового «профиля» убийцы.

– Мы ищем человека, – заговорил он, – долгое время ведущего двойную жизнь. Он спортивен, ему от 30 до 45 лет, возможно, у него есть жена и дети и он ведет неприметную жизнь. Живет он в радиусе трехсот километров от города. Вероятно, он охотник, егерь, лесник, может быть, полицейский или солдат. Я говорю об этих профессиях, потому что они позволяют ему отлично маскироваться, а кроме того, представители этих специальностей умеют хорошо ориентироваться на местности. Он ищет стимулы, которых ему не хватает в обыденной жизни. Такие типажи в свободное от работы время грабят банки, убивают людей, чтобы в конечном итоге от чего-то убежать.

– От чего? – поинтересовался сидевший в заднем ряду Йенссен.

– От каких-то событий своего прошлого, – ответил Блюм. – От травмирующего переживания или преступления. Он никогда не полагается на волю случая и всегда досконально изучает свою жертву. Должно быть, он рассказал жертве фантастическую историю своей жизни, причем так убедительно, что женщина никому о нем не сообщила, даже ближайшим подругам и родственникам. Мы должны исходить из того, что она не знала его подлинную сущность. Потом в один прекрасный день или в одну прекрасную ночь она от него забеременела. Он этого не хотел, ее беременность для него слишком опасна. По дороге на встречу со свидетелем Хайденом он сел в ее машину. Затем убил ее и спрятал труп.

– Каким образом? – спросил с места Йенссен.

– Вывез ее на лодке или корабле. Убийство произошло уже в море.

Йенссен встал.

– С вашего позволения, ни одна женщина не проявит такую глупость. Жертва была редактором. Редакторы читают книги, причем профессионально, они анализируют текст, ищут в нем логические ошибки или некорректные связи. Это специалисты по вымышленным историям. От них не ускользает ни одна мелочь. Я понимаю, что какое-то время можно обманывать любого человека, но это не может продолжаться вечно. Если наш убийца хотел маскироваться, а он, несомненно, это делал, то зачем вообще звонил по телефону?

Рассуждения Йенссена вызвали недовольство присутствующих, но он, не смущаясь, продолжал:

– Думаю, этот субъект просто любил отдыхать на природе. Зачем ему понадобилось посылать в издательство диск с УЗИ, если о беременности никто не должен был знать?