Спираль - Андрей Лазарчук

Чтобы минимизировать возможность обнаружения, решили не использовать никакие потайные средства связи. И вообще пользоваться связью только в самых крайних случаях. Но тут уж — предусмотреть всё, чтобы никаких внезапно севших батареек и кончившихся денег на счетах.

Потом Юра озаботился оружием. Первым его побуждением было купить привычный «Секач» или его гражданского братца «Вепря» — благо, лицензия позволяла. Но по размышлении он решил обзавестись чем-то более компактным и специализированным — поскольку главным противником его скорее всего будут не монстры, а люди. Поэтому, потолкавшись по магазинам и стрелковым клубам, он приобрёл бэушный пистолет-пулемёт «Каштан» с глушителем, к нему — компактный ночной охотничий прицел, пару запасных магазинов и три сотни патронов простых и три сотни ПСВ, правда, китайского производства. Бронебойные патроны для своего «ТТ» Юре пришлось поискать — нужно было заказывать в Германии и ждать несколько дней, и поэтому на случай встречи с бронированным противником он, поколебавшись между сильно потёртой «Гюрзой» и новёхоньким «Пять-семь», взял «Гюрзу» — просто как оружие более знакомое и идейно близкое.

Гранаты, к сожалению, в свободной продаже отсутствовали.

Пока Юра занимался железом, Элла за два дня зарегистрировала частное сыскное агентство, где она была директором, а Юра — агентом; благо, его старая лицензия охранника теперь была действительна во всех странах будущего Союза, требовалось только поставить дополнительную печать; лицензию забрали и попросили посидеть, полистать журналы. За этим занятием его и застал следователь Подпятый.

— У вас уже есть план? — спросил он, подсаживаясь к Юре.

Юра посмотрел на него.

— Пожалуй, ещё нет, — сказал он. — Занимаюсь обрубанием лишнего.

— А что вы хотите найти?

— Историю с ожившим немцем знаете?

— С каким немцем?

Юра рассказал.

— Охренеть… — Подпятый принялся терзать свой нос. — Пора бы привыкнуть, а всё — никак… Так вы надеетесь?.. как бы это…

— Просто надеюсь, — сказал Юра.

— Понятно, понятно. Тогда я дам вам пару зацепочек. Пока никому, это закрытая информация — но, думаю, завтра уже будет в газетах. Этого вашего Нафикова — нашли. И ещё двоих пропавших. В водохранилище. Возможно, и остальные там, их ищут. А поскольку Елена Вячеславовна как бы уже нашлась… в другом месте… извините, что всё это приходится говорить… В общем, возможно, что имели место два совершенно разных и не связанных друг с другом события, просто совпавшие по времени. Тем более что вот… — он выудил из кармана маленький планшет, начал листать, — на теле Нафикова нашли ещё один телефон, и удалось проследить звонки по нему. Он его довольно редко использовал, похоже, только в частной жизни. В это утро с него было сделано два звонка, и три пришли на него — все с одного и того же номера. Елены Вячеславовны.

— Я догадался.

— Так вот, последний звонок Елена Вячеславовна сделала из района Обуховичей, то есть она ехала совсем другой дорогой. Кстати, на этот звонок Нафиков уже не ответил. Так вот, так вот, продолжаю, — почему-то заторопился Подпятый, — как раз в это время чуть-чуть не доезжая Обуховичей была авария, пробка, движение регулировалось вручную и фиксировалось на видео, в обе стороны — к Киеву и от Киева. И вот что удалось найти…

Он полистал планшет и развернул его к Юре.

Крупным планом — боковое окно микроавтобуса. За стеклом, придерживая около уха телефон, пристально вглядывается во что-то близкое и непонятное девушка в сдвинутых на лоб тёмных очках.

Алёна.

Подпятый пролистал два снимка — появилась эмблема автобуса и государственный номер.

— А дальше, — сказал он и посмотрел на Юру, — дальше было дело техники. Короче — вот. Пять часов пятьдесят минут. Камера наблюдения у платформы «Вышгородская». Не без труда, но можно разобрать…

— Да, — сказал Юра. — Автобус тот же. А вот это, наверное, Алёнка идёт…

— Очень похожа. Ну и по времени всё совпадает. Таксиста мы, правда, не нашли, но это мог быть частник-одиночка. Или кто-то выполнил левый рейс. Но, думаю, это нам уже ничего нового не даст.

Юра подумал.

— Пожалуй…

— В автобусе мы насчитали шесть человек, включая водителя, — сказал Подпятый. — Но пока никого больше не установили. Водителя тоже. И машину не нашли. Даже номера такого не выдавалось. Впрочем, расследование этого эпизода пока прекращено, поскольку, сами понимаете, приказано сосредоточиться на главных фигурантах, а это — так, побочный эпизод. Понимаете меня?

Юра только развёл руками.

— Похищения нет, торговли людьми нет, дело передаётся в ГУБОЗ. А я еду в отпуск.

— И куда же?

— Ещё не решил. Куда жена скажет, туда и решу. Вот. А вам — всяческих успехов.

— Спасибо, — сказал Юра.

— Всё равно, — сказал Юра, — смотри: ты подходишь к этому автобусику, и дальше что? Дальше-то что? Говоришь: отвезите меня туда, где из меня сделают зомби? Нам самое начало цепочки нужно, мы лохи с тобой, мы ничего не знаем пока, понимаешь? Нужно прикинуться червячком…

— Это да, — глухо сказала Эля. Она сидела, уткнувшись носом и ртом в сплетённые пальцами кисти рук. — Первый шаг, первый шаг… Я ничего не знаю, но я что-то слышала краем уха, это меня заинтересовало, и я позвонила… позвонила…

— Интернет, — сказал Юра.

— Газеты объявлений, — одновременно с ним сказала Эля.

— Ищем, — сказал Юра.

— Постой!

Эля выскочила из-за стола, подбежала к вешалке, схватила Алёнкин плащ, вернулась. Замерла на секунду, потом сунула руку во внутренний карман. Достала сложенную вчетверо бумажку — вырезку из газеты. Развернула.

«Вы недовольны своей жизнью? Вас окружают люди, с которыми у вас нет ничего общего? Вы занимаетесь работой, в которой не видите смысла? Всего лишь один визит к потомственной исправительнице Мирославе — и всё в корне изменится! Телефон [phone], в любое время дня и ночи. Всего один звонок — и у вас появится шанс. Не упустите его!»

Оба долго смотрели на бумажку.

— Ты думаешь, это оно? — спросил Юра.

Эля судорожно кивнула. Лицо её вдруг стало восковым.

— Что? — встревожился Юра.

Эля указала на своё горло. Потом, через несколько секунд сказала сдавленно:

— Я Алёнку… вот как тебя сейчас… на миг. Ей плохо там. Страшно. Не знаю, что случилось… Но это та самая бумажка. Так Аля сказала. Это след, Юра.

— След, — повторил за ней Юра. — Ну, что же… Вперёд?

— Я немного отдышусь. И знаешь что? Налей нам выпить. Для храбрости. Как у вас там говорилось?..

— Никак, на операциях мы не пили. Только если ранят — ну или потом, на базе, чтобы расслабиться. А перед или во время — ни боже мой.

— Значит, я бы у вас не смогла…

— …ты пойми, — пьяно говорила Элла, — я ведь с ней не разговариваю, вот как с тобой, например — ты слово, я два, ты слово, я четыре, — а происходит вот так. — Она сильно и быстро провела себе ладонью по лицу и отвела руку, а потом стала смотреть на неё: — Прикосновение, и видишь — остаётся какая-то пыльца, как с крыльев бабочки, и ты постепенно, постепенно втягиваешь, что она думала в тот момент, что чувствовала, что видела, как ей было — хорошо, плохо, мягко, твёрдо, сладко, кисло, — теперь ясно, да?

— Ясно, — сказал Юра. — Ты хорошо объясняешь. А что ты ещё умеешь? Что может пригодиться?

— Не знаю, — сказала Эля. — Мамка же меня не учила ничему, то ли не хотела, то ли не успела. Вот только прятаться, закрываться — и всё. А так… что-то выскакивает иногда, но я даже описать не могу… не то что использовать… Ах, да. Я иногда вижу в темноте. Ушами.

— То есть?

— Ну вот если совсем темно — в помещении — совсем… я могу вот так вот в ладоши хлопнуть, и на секунду всё как бы освещается. Неясным таким светом, будто от гнилушек, но разобрать, где что, — можно. Это я умею.

— Забавно, — сказал Юра. — Мне в детстве такие сны снились. Только у меня зелёным светилось. — Он не был уверен, что это были сны, но говорить такое не стал.

Эля преувеличенно пожала плечами, почесала висок. Красные волосы её слиплись и висели, воспалившиеся глаза всё норовили полузакрыться, на скулах горел нехороший румянец.

— Может, ты тоже мой незаконный брат, — сказала Эля. — Тогда тебе Алёнку того, никак нельзя… Хотя нет, не получается. Что-то я гоню. Который час? Всего семь. Знаешь, я пойду полежу в ванне, в голове прояснится, и вчерм… ве-че-ром… вечером я позвоню. Сегодня. На случай… ну, на всякий случай.

Она поднялась, опершись о край стола — бутылка покачнулась, и бокалы звякнули, — и, сильно прихрамывая, пошла в спальню. В большую Г-образную нишу гостиной, которую приходилось считать спальней. Поверху над входом шла длинная толстая штанга — наверное, для портьер. Но портьеры там вряд ли когда висели.