Ангелы времени - Гаевский Валерий Анатольевич

Дамиан придумал эту традицию собираться здесь. А еще он придумал традицию улетать отсюда, пользуясь антригравитационными ранцами с минитурбинными двигателями. Система вентиляционных шахт позволяла легко добраться до любого уровня. Эти прыжки и полеты всем приносили дивную разрядку.

Пожалуй, только Гильгамеш не признавал столь странного развлечения и часами не отклеивался от реторт, автоклавов и расчетов нейроквантовой модели своего препарата. Маска на его лице перестала служить ему физиономической забавой, и, как стало понятно для окружающих, Гильгамеш восстановил свое настоящее лицо, не забыв при этом омолодиться лет на тридцать.

Так Гильгамеш решил психологически побеждать в себе возраст. Он выглядел очень красивым молодым человеком с глубокими ясными глазами, тонко очерченным подбородком и скулами, носом с горбинкой. Ернический дух его речи преобразился в дух ученого, перед которым стояли просто-таки эвристические задачи.

Дарий Скилур, Терциния и подружившийся с ними Жермен Дэваль завтракали на газоне. Тут же на траве лежал комплект антигравитационных ранцев, который обязательно возвращали сюда к вечеру.

Очевидно, разговор, который вела четверка до прихода Гелеспы, был достаточно серьезен и касался Терцинии и Дария. Гомер налил жене чашечку тонизатора — нечто вроде местного кофе.

— Так о чем ваш разговор, Дамиан?

— Гильгамеш задумал новый эксперимент. Он говорит, что это должно перевернуть все наши представления о времени.

— Он уже и так много перевернул… Вот Жермен это знает не понаслышке, правда, Жермен?

Жермен Дэваль кивнул:

— Правда. Вы же знаете, я сам попросился в группу господина Гильгамеша. Я невольно стал первым испытуемым, и с тех пор… Я словно воскрес, понимаете, очнулся от спячки. Нейроквантовый замедлитель сотворил чудо!

— Значит, чудо? А что ты думаешь, Дарий? Ты ведь тоже испытывал препарат? — Гелеспа отхлебнула из чашечки. Вкус тонизатора ей не понравился.

— Я? Нет… Но вот теперь, — Дарий посмотрел на Терцинию с каким-то вопрошающим испугом.

— Я что-то вас не пойму… Дамиан, что происходит?

— Гильгамеш хочет испытать препарат в полете и предложил это сделать Терцинии. Дарий боится за нее. Слишком велика неуверенность…

— В полете на чем? На прогулочных ранцах? — спросила Гелеспа.

— На корабле в космосе, — ответил Гомер. — Кто знает, чем все это может закончиться…

— Ну, вы можете не соглашаться…

— Я уже согласилась, — сказала Терциния бесстрастно.

— Правда?! — Гелеспа вспомнила себя и все, чем так любила заниматься на Снежной Ладе. — А знаете, я бы, может, тоже согласилась, как думаешь, Дамиан?

— Если мы вместе, значит, вместе! Нам нужны эксперименты в этой области, так же как мне нужны политические отношения и наше с тобой шоу, Геле. Как ни странно, но я вижу сейчас, что все это звенья одной цепи.

— Эксперимент так эксперимент, — заключил со вздохом Дарий Скилур. — Милая, я полечу с тобой. Мы же поклялись друг другу, что никогда не расстанемся, больше не расстанемся…

Все обернулись на шум, раздавшийся из джунглей. Все посмотрели в ту сторону. Зрелище было уникальное: на одной из радиальных просек появился кибер Моисей. Он шел, расставив руки по сторонам, и на его руках, как на шестах, с каждой стороны сидело по четыре крупномастных яркоокрашенных попугая.

Моисей, зачарованный этим неожиданным состоявшимся для него контактом, шел с чувством свершившегося райского причастия. Его кибейроны ликовали, извлекая из самых глубоких ячеек памяти давно запечатленные там, давно созревшие нектары восторженных поэтических откровений. Попугаи сидели, задрав клювы и уставив на своего искусственного разумного проводника черные пуговицы изредка и невпопад мигающих глаз.

***

Все пошло не так как ожидалось. Еще на подлете к терминалам Мизраха, капитан яхты Флавий Могол сообщил Мануситхе о странном радиодиалоге. Диспетчер космопорта отвечал на обычные запросы какими-то то невнятными, то резкими фразами. Затем он дважды сообщал об изменившемся месте парковки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Скажи ему, чтобы прочитал как следует наш регистрационный код. Кого он сажает: развозчика консервов или дипломатическую яхту?!

Уловив в голосе Мануситхи раздражение, Флавий Могол повторил диспетчеру реплику ректора.

Диспетчер, очевидно, имея уже определенные ему установки, изменившимся, но все еще неуверенным голосом ответил:

— Простите, капитан, я имею приказ считать вашу яхту снятой с дипломатического статуса Королевского Двора.

Сулла услышал ответ и понял, что надо готовиться к худшему. Лобсанг! Конечно, такой приказ мог исходить только от одного человека. Значит, это начало его диктатуры. Вероятней всего, это также означает и то, что устранен правительственный совет.

— Флавий, — сказал Мануситха с помрачневшим видом, — подчиняйся! Не хочется на этом терять время.

Однако время для Мануситхи было потеряно в значительно большей мере.

Уже спускаясь по люк-трапу яхты на посадочную площадку, ректор увидел делегацию из пяти военных Департамента, возглавляемую небезывестными генералами-близнецами. Сулла попытался активизировать свой обруч связи, но один из близнецов подошел к нему, брезгливо сплюнул на землю, выругался и сорвал обруч с головы ректора. Второй близнец прокомментировал первого:

— Вам, ректор, это уже не скоро понадобится. Именем его высочества королевского регента Лобсанга Пуритрама, сообщаю вам, что вы подлежите немедленному аресту и будете препровождены нами в следственный изолятор Департамента Защиты для допроса и вынесения вердикта.

— Долетался, ученишка! — вызверился на Мануситху первый. — Вот посмотрим теперь, какие у тебя перья на крылышках! Ощиплем тебя как гуся, вывернем весь твой умный потрох!

— Да вам бы эпос писать, генерал! — ответил Мануситха с восхищенным презрением. — Может быть, включить вас в лекционный план?

Первый, не поняв смысла оскорбления, повернулся ко второму:

— Пегас, о чем только что сказал этот напыщенный умник?

— Грифон, не ломай голову. Он птица другого полета, пусть им занимается Лобсанг. У него, надеюсь, на это головы хватит!

— Ты прав, Пегас, лучше побережем свои. Не наше это дело.

— Ваше дело, — решительно сказал Мануситха, — отвезти меня к его высочеству регенту, и как можно скорей.

— С одним небольшим добавлением, ректор… В наручниках и под конвоем. Кстати, о капитане яхты придется побеспокоиться в таком же порядке, хотя его личность нас не интересует. Но ему, как и вам, будет отказано в праве сообщаться с кем-либо, до особого распоряжения.

Мануситха лихорадочно соображал. Как ответить? Лобсанг все-таки сделал свой выпад. Он давно его лелеял. Не хватало только зацепки. Реального повода. Но все нити подозрений уже давно вели регента к Сулле.

Гильгамеш подлил масла в огонь, и очень горючего масла. И это масло до сих пор не выгорело. Помнится, после исчезновения Гильгамеша, Лобсанг пришел в бешенство: трижды приезжал в Академию, переворачивал все, какие возможно, дела и документы, искал свидетелей, очевидцев… Объявил Гильгамеша в розыск. Его обвел вокруг пальца шут, королевский опальный шут, но кто мог предполагать, что в руках этого пересмешника окажется беспрецедентное нейроквантовое оружие с далеко идущими эффектами!

Конечно, ректор все знал, знал о том, где сейчас Гильгамеш, с кем и что затевает. Дарий Скилур делал свою работу безупречно. Информация поступала надежно, минуя все фильтры и уловки Департамента. Но попадать в лапы Лобсанга теперь, когда нужно было действовать и действовать!..

Дорога в Департамент заняла минут пятнадцать. Грифон и Пегас, молча, передавали друг другу фляжку с дорогим и крепким напитком, отхлебывая, косились на своего пленника, усмехались и пьянели на глазах. Шестиместный гравикар влетел в створ похожего на приоткрытую раковину здания.

Сопровождавшая Мануситху охрана вышла из второй машины первыми. Генералы-близнецы, взяв Мануситху под руки, повели его в обширную экзекуторскую, усадили на кресло, предварительно сняв наручники, поскольку роль наручников и любых других тисков была передана роботу-экзекутору.