Ангелы времени - Гаевский Валерий Анатольевич

Все они занимаются удивительными головоломками, строят какой-то макет с маленьким термоядерным реактором в центре и планетами вокруг него. Они пытаются сымитировать взрыв сверхновой в момент начала парада планет. Все эти эксперименты они снимают на несколько видеокамер. Потом все опять перестраивают, перемеряют, добавляют новые условия, опять испытывают, опять снимают…

Она носит ребенка, у нее, как и у всех друзей Дамиана, особый статус в городе-притоне. Женщины смотрят на нее странно. Она для них — напоминание о чем-то щемяще-нестерпимом, почти детском и бесконечно удаляющемся, что они не в состоянии долго переживать…

Это шоу, которое Дамиан устроил для межпланетного телевидения с ее участием!

Поначалу она боялась, потом запротестовала. Он делает из нее икону. Определенно. Дамиан придает этим своим рассказам о космических расах людей просто-таки мистический смысл. И все эти рассказы адресует их ребенку, маленькому комочку плоти, растущему в ней.

Конечно, женщины Второй Луны Пестрой Мары видели это шоу и, возможно, миллионы и миллионы других женщин их системы. Они запомнили ее лицо, и лицо Дамиана, и его руки на ее животе… И голос мужа, глубокий, усиленный эффектом эха и декорациями в виде маленького термоядерного реактора и семи планет их системы, и то, как они летали под антигравитационным куполом, ныряя в сфероиды подкрашенной люминофором светящейся воды, плавали в них, как зародыши в икринках, выныривали и плавали в воздухе, держась за руки, и опять ныряли…

Дамиан раскопал какую-то очень красивую древнюю музыку. Софиты, лазерные и голографические эффекты превращали это шоу просто в сказку четвертого измерения. Но главным, конечно, главным оставался его голос, его текст, который он никогда не учил с листа или по обручу связи, а просто говорил, так, словно знал его всю жизнь. Откуда это в нем? Значит, она совсем его не знала. Значит, в нем это было всегда…

Гелеспа оделась, выпила неизменный фруктовый сок, оставленный на столе, причесала у зеркала волосы, но решила их сегодня не заплетать. Надела свой самый красивый обруч связи в виде старинной янтарной диадемы — подарок рыжего Гаргантюа — и уже через минуту сидела вместе с Моисеем в миникаре.

— Хозяин Гомер собирается сегодня опять делать свое шоу. Госпожа Геле сегодня очень красивая, Моисей понимает. Моисей хранит в памяти много красоты. Моисею не нужны формулы, чтобы понимать. Кибейроны Моисея развиваются так же, как чувства у людей, немного иначе. Госпожа Гомер не страдает клаустрофобией? — Последняя вопросительная реплика из этой тирады явно развеселила Гелеспу.

— Моисей, ты неподражаем! Нет, я не страдаю клаустрофобией. У меня было время привыкнуть к подземным царствам.

— Госпожа говорит о Снежной Ладе? Да, Моисей сам часто вспоминает Снежную Ладу.

Кибер вел миникар с присущей ему точностью в управлении. Город-притон еще спал. Впрочем, сказать, что он спал, — было бы неверным преувеличением. Он просто пустовал, ведь самого понятия ритма «отдых — работа» здесь не существовало никогда.

Грешный курорт вольного и авантюрного люда скорей похрапывал в полузабытье условного утра. Дома терпимости, казино, ночлежные дома, гостиницы, рестораны, клубы — вся эта вереница в большинстве двух-трехъярусных строений, «перевязанных» пешеходными мостиками вверху и проезжими, если так можно сказать, туннелями внизу, гирлянды осветительных фонарей, лестницы, похожие на лебедки…

Дамиан не раз повторял за Гильгамешем его неразменную сентенцию об ангелах времени, поселившихся здесь… О да! Может, такая ирония попросту защищает его неуверенность и страх, скрытые за идеей сплотить обреченное человечество? А эти его истории о расах? Недаром все они заканчиваются крахом породивших цивилизацию и переселением в другие звездные системы… Но может, она что-то недопонимает и разбираться в этом не ее задача, а того существа, что в ней? И только…

Через десять минут они въехали в некогда закрытый западный сектор. Изьеденный земснарядами проходчиков, он напоминал окаменевшую червоточину. Все сотни миллионов тонн извлеченного этими «червями» породы ушли на выпечку блоков, из которых строился сам город.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Так работали первые покорители планет, «кроты космоса», впоследствии ставшие теми, кто они сейчас, — утильщиками. Вторая Луна Пестрой Мары была просто их резервацией. Первая Луна такой чести не удостоилась. Кто и когда построил здесь лабораторию, так, по-видимому, и останется до конца не известным, но оснащал ее, по рассказам, некий тайный орден ученых, без ведома утильщиков, без ведома республиканцев, без ведома Королевского Двора. Любопытная интрига состояла в том, что Гильгамеш был одним из членов этого тайного ордена, расселившегося по всем мирам системы. Может быть, и Дамиан был принят в орден? Но когда?

Пришло время отвлечься от своих мыслей о загадках прошлого: миникар въехал на территорию Лаборатории.

Двадцатиэтажный куб, впечатанный в базальтовое тело спутника на глубине трехсот метров от поверхности, с собственным шахтовым терминалом для посадки и укрытия трех-четырех кораблей класса фрегат… Миникар въехал прямо в грузовой лифт. Восемь уровней вниз. Десятый этаж — «Джунгли» — центр отдыха, где собирались все, кто работал в Лаборатории. Разворот миникара, светящийся пролет, и вот она — шутка инженеров этого подземного чуда — проезд по невидимому силовому мосту на огромный, медленно вращающийся диск-остров с настоящими растущими на нем деревьями джунглей.

Освещение здесь имитировало смену дня и ночи, и все, что наверху, казалось небом. Жить здесь было бы одним удовольствием, но Дамиан и Гильгамеш были против, они считали это недемократичным по отношению к «ангелам времени», а пускать сюда всех желающих — справедливый запрет Гаргантюа.

Моисей остановил миникар на одной из секторных просек джунглей, не доехав до центра. Он всегда так поступал, говоря при этом, что кибейроны должны донасытиться райскими звуками и ароматами.

Райские звуки издавала семейка попугаев, живущих здесь, очевидно, еще со времен первых покорителей Пестрой Мары, что до ароматов, то утверждать, какие из них были натуральные, а какие синтетические, — представляло затруднение — большинство нынешних освоителей Лаборатории настоящих джунглей никогда не посещали.

Гелеспа ушла вперед, оставив Моисея насыщать кибейроны. Разбудила свой янтарный обруч связи.

— Дамиан, я уже здесь. Иду к тебе. Какой сегодня план действий?

— Для начала чашечку тонизатора, потом полетим в гости к Гильгамешу.

— Значит, твое шоу отменяется? А я, видишь, сегодня не заплела волосы, хотелось побыть в невесомости одуванчиком…

— Прелестная идея! Мы ей обязательно воспользуемся. Как ты себя чувствуешь?

— Моисей сказал, что я очень красива, значит, хорошо.

— Ночью в городе ты была очень красива. И ребенок наш тоже очень красив. Это будет мальчик, Геле.

— Откуда ты знаешь? Я не знаю, а ты знаешь…

— Но ты можешь и не знать. Так даже лучше.

— Даже — это значит по сравнению. Ты меня с кем-то сравниваешь?

— Прекрасный вопрос! Очень женский, но совсем не твой…

— Ладно, Дамиан… Кто с тобой?

— Дарий, Жермен Дэваль, Терциния и еще пять человек из моих декораторов. Кстати, интересная новость… Бургомистр получил сообщение по системной связи.

— Что за новость?

— Через неделю к нам прилетает Цезарь Шантеклер. Собственной персоной. Гулливер-Черепок берется охранять орбиту и все транспортные коридоры. Мэтр Флориан хочет попросить Совет Гильдии участвовать в переговорах.

— Все это должно означать, что тебе начинают верить?

— Нам. Нам начинают доверять.

Гелеспа вышла на поляну: совершенно круглое, поросшее идеальной зеленой травой поле. По какому-то неведомому биологическому запрету, джунгли сюда не могли подобраться, они оставались в своих секторах. Это уже стало традицией — встречаться на поляне для бесед, отдыха и легкого завтрака.

Джунгли не шумели — они тихо росли в отсутствие ветра — целый гектар леса, напоминающего аквариум, только вместо безмолвных рыб аквариум джунглей оглашался причудливыми криками и присвистами попугаев, а здесь на газоне лежали или сидели люди, в самом равновесном месте огромного бетонно-базальтового куба, набитого техникой.