Мятежники Акорны - Энн Маккефри

— А ты наблюдателен, Динан! Бьюлайбаб действительно не обладал таким сокровищем, как это.

Мульзар утаил от фельдшера лишь одно: сам-то он отлично знал, кто мог владеть столь драгоценной вещью.

Эду посмотрел на тело, сконцентрировал внимание на кровавой мешанине, где раньше находилось лицо убитого, и попытался восстановить в памяти образ человека, который мог некогда носить такой амулет.

Верхняя часть черепа осталась нетронутой. Основные повреждения приходились на мягкие ткани лица.

— Смой кровь с головы. Я хочу осмотреть его лоб.

— Лобная кость пробита и раздроблена, мульзар, и многих осколков недостает.

— Все равно сделай, как говорю, — велел Кандо. — Может, мне все же удастся найти то, что я хочу.

Вошла женщина с тазиком и тряпкой, и после того, как она вымыла и вычистила череп убитого, мульзар торжествующе воскликнул:

— Ага! — И указал на углубление в одном из осколков лобной кости, глубоко вонзившемся в мертвую плоть: — Видишь эту маленькую вмятину? У кого, по-твоему, может быть такая?

— Я… Я не знаю, мульзар. Может быть, эта отметина является следом какой-нибудь травмы?

— Нет, нет! Разве ты не видишь? Это вовсе не след старой раны. Я скажу тебе, у кого могла быть такая отметина, Динан. У того, кто прошел инициацию и принял высший духовный сан братства аридими.

— А-а-а… — протянул мужчина, переводя взгляд с мертвеца на Кандо и обратно. Было, однако, видно, что он по-прежнему ничего не понимает.

— Частью этой инициации является весьма, гм, своеобразный обряд. Со лба жреца снимают кусочек кожи, в кости высверливают отверстие, в которое вживляют священный камень, а затем кожа вокруг камня заживает, и жрец как бы обретает третий глаз, который всегда остается открытым.

— Хм, — только и произнес Динан.

— Варварский обычай, не правда ли? Можешь ничего не говорить, я вижу: ты согласен со мной. Кожа на конечностях, которая еще не тронута разложением, также является отличительным признаком этой породы. Вместо того чтобы поддерживать свое тело в нормальном состоянии, эти жрецы аридими почти перестают пить воду, доводя себя чуть ли не до смерти. Со временем их потребность в воде уменьшается, а кожа высыхает, как если бы их провялили на солнце. Результат — перед твоими глазами.

— Да простит мульзар мою ересь, но я не хотел бы быть набожным до такой степени.

Кандо кивнул.

— Хотя я и являюсь верховным жрецом, — проговорил он, — многие традиции, проистекающие из старинных предрассудков, кажутся и мне абсурдными и никчемными. Жизнь этого бедняги была до такой степени наполнена страданиями, жестокостью и болью, что смерть для него, должно быть, стала избавлением. Давай перевернем его и поищем еще какие-нибудь знаки, которые могли бы помочь нам опознать этого человека и удостовериться в его принадлежности к братству. Нам ведь пока известно только то, что он является жрецом аридими и, следовательно, не является нашим возлюбленным братом Бьюлайбабом.

А вот как его зовут, мы не знаем.

Рука об руку, как равные, они перевернули тело на бок, и тут Кандо обнаружил последнее необходимое ему доказательство — сморщенный шрам от копья на правом боку мужчины. У Кандо более не оставалось сомнений. Лежавшие перед ним безжизненные останки принадлежали Фагаду Харалю саш Пилау, его сводному брату, выросшему среди аридими, но захваченному в плен кочующим племенем во время той кампании, когда в плен попал и сам Кандо.

— О-о! — воскликнул он, изобразив глубочайшее потрясение.

— Что случилось, мульзар? — встревоженно спросил Динан.

— Этот человек мне хорошо известен. Я знал его с юности. Мы с ним были очень близки, и вот теперь он убит. Наверняка этот человек направлялся ко мне, чтобы узнать, чем может служить мне сегодня, когда я стал мульзаром.

— Может быть, мульзар дозволит мне закончить осмотр тела своего друга и подготовить его к последнему путешествию к звездам? И еще… Мне кажется, что мульзар начинает заболевать.

Мульзар действительно чувствовал себя не очень хорошо. Он испытывал злость, ему казалось, что его планы вдруг оказались на грани срыва. Когда в юности, пройдя спецподготовку, он вернулся с тренировочной базы вооруженных сил Федерации, Фагад и Бьюлайбаб были единственными людьми, которые не отвернулись от него. Когда он начал выигрывать одну битву за другой и накапливать в своих руках власть, Кандо осознал стратегическое преимущество, которое дает ему редкостный дар аридими, присущий его сводному брату, и отослал его в родные земли. Кандо велел ему проникнуть в среду священнослужителей пустынного Храма, стать там своим человеком и выведать самую заветную их тайну — тайну священных камней: откуда они появились, как их добывать и, главное, как использовать.

На протяжении многих лет Фагад периодически посылал ему донесения, в которых рассказывал о своих успехах. Кандо рассматривал Фагада в качестве своего самого ценного тайного информатора, возлагал на него огромные надежды в своих планах быстрого покорения цитадели аридими. И вот теперь останки Фагада лежали перед ним на каменной плите.

Кандо не сомневался: Фагад нес ему самую ценную информацию, на которую только мог рассчитывать мульзар, и именно поэтому он был убит. Иных поводов для того, чтобы прийти в этот город, у Фагада быть просто не могло. Значит, ему удалось разузнать все тайны аридими и оставаться там далее уже не имело для него никакого смысла.

Видел ли Бьюлайбаб того, кто напал на Фагада? Возможно, пропавший жрец пытался его защитить? Но в таком случае где же сам Бьюлайбаб, второй по значимости человек в его команде, и по какой причине он пропал? Или убийца Фагада заодно отправил к праотцам и Бьюлайбаба? Но где в таком случае тело жреца? Куда оно пропало?

Связаны ли между собой убийство самого ценного агента Эду и исчезновение еще одного его приближенного? Не могут не быть связаны!

Кандо повернулся к врачу и сказал:

— Итак, высокоученый Динан, какие выводы мы можем сделать по завершении осмотра?

Динан пожал плечами и посмотрел на Кандо, пытаясь прочитать по его лицу, что желает услышать верховный жрец. Если версия Динана будет слишком сильно отличаться от тех выводов, к которым пришел Кандо, это не пойдет врачу на пользу.

— Ну, с полной уверенностью я могу сказать одно. Зверь — или человек с помощью зверя, — убивший вашего друга аридими, сделал все, чтобы уничтожить любые признаки, по которым можно было бы опознать жертву. Возможно, если это был зверь, напасть на несчастного его заставил голод, а брата Бьюлайбаба он, возможно, утащил в свое логово, чтобы сожрать его позже.

— Пусть так, Динан, пусть так, — задумчиво покивал головой Кандо. — Но скажи мне, часто ли тебе за твою долгую карьеру приходилось сталкиваться с подобным?

Динан задумался.

— Со столь зверской расправой? Ни разу. И тем более — с таким обдуманным, расчетливым и тщательным уничтожением всех признаков личности, делающим невозможным опознание. Хотя нечто в этом роде я видел.

Как вам известно, милорд, по рождению я принадлежу к племени пурин. Это жители степей. Когда они совершали набеги на макавитийцев, обитателей дождевых лесов, им часто приходилось действовать скрытно и использовать ловушки. Вместо того чтобы устраивать нападение на противников, герои моего народа вызывались в одиночку уничтожить того или иного вождя из стана врагов или захватить в рабство самых ценных пленников. И время от времени кого-нибудь из этих воинов находили примерно в таком состоянии, в котором находится сейчас ваш друг. В том случае, конечно, если перед смертью он успевал закричать. Если нет, а именно так чаще всего и случалось, его тело не находили вовсе. Но у тех, кто кричал, а их можно было сосчитать по пальцам одной руки, мы обнаруживали раны, глядя на которые можно было подумать, что их нанесла огромная кошка.

— И все же, Динан, мы, которые ходим на двух ногах, являемся единственными хищниками, обитающими сегодня в населенных областях планеты.

— Но существуют еще и наши хранители, правитель, наши храмовые коты. Правда, их когти и клыки слишком малы, чтобы стать причиной таких ужасных повреждений.

— Верно. Если хранители и убивают человека, они делают это, перегрызая ему шею или разрывая жизненно важные артерии. И все же, мне кажется, тот, кто совершил это убийство, пытался имитировать действия наших котов-хранителей. Как и те, о которых ты только что рассказал. Мне тоже приходилось видеть похожие раны. В течение долгого времени я верил в существование тайного культа, особенно среди тех, кто, как и я, был рожден в племенах джунглей. Он наделяет кошачьих столь фанатичным рвением, что они начинают совершать вот такие зверства. Если здесь, в нашем городе, потрудились последователи подобного культа, мы должны найти и уничтожить этих безумцев. Я не позволю, чтобы какие-нибудь тайные еретические секты подрывали устои моей власти!