Мятежники Акорны - Энн Маккефри

— На самом деле тело, которое они обнаружили, принадлежало не мне. Просто я счел необходимым убедить Эду и остальных — по крайней мере на время — в том, что я погиб. К сожалению, для того, чтобы лишить их возможности опознать погибшего, мне пришлось изрядно поработать когтями, и, уверяю вас, это была чрезвычайно грязная работенка.

— Собираетесь ли вы сообщить нам, кому принадлежало тело и каким образом погиб этот несчастный? — спросила Акорна.

— Вы полагаете, если я расскажу вам об этом, то признаюсь и в том, как я стал убийцей? — ответил вопросом на вопрос жрец с иронией в голосе.

— Да, мы с огромным вниманием выслушаем ваш захватывающий рассказ, брат Бьюлайбаб, — послышался голос с крыши, и в следующее мгновение по лестнице вниз скользнула Надари, не спуская острого взгляда со жреца и его племянницы и крепко держась за рукоятку своего кинжала. — Я с нетерпением ожидаю вашего ответа.

Бьюлайбаб резко выдохнул.

— Надари, — проговорил он, и в голосе его послышалась боль, которая — это было очевидно — не имела ничего общего с его недавними ранами. — Ты должна выслушать меня. Я знаю, что мульзар приходится тебе родственником, но все обстоит не совсем так, как он пытается представить перед вами.

Надари еще пристальнее вгляделась в лицо жреца, хотя здесь, в комнате без окон, освещенной лишь светом, проникавшим через люк в потолке, черты его можно было различить с большим трудом.

— Мне это прекрасно известно, я ведь не дура. Но меня удивляет то, что я слышу эти слова от вас. Ведь я считала, что вы правая рука Эду, а вы признаетесь, что он намеренно пытается ввести нас в заблуждение.

Слушая этот обмен репликами, Акорна начала понимать, что брат Бьюлайбаб — не единственный в этой комнате, кому есть что скрывать. У всех здесь, даже у котов, были какие-то свои тайны, в которые не была посвящена она.

Каждый из храмовых котов устроился, как умел. Они расселись на различных предметах обстановки и являли собой весьма живописное зрелище, вылизывая свою шерсть и негромко урча. Ничто не намекало на то, что происходящее хотя бы в малой степени тревожит или пугает их. Даже РК, улегшись позади Бьюлайбаба, тихонько мурлыкал. Мью-Шер, испуганно глядя на Надари, поила дядю водой из глиняной плошки.

— Подождите, — остановила их Акорна. — Надари, прежде чем вы окончательно углубитесь в дебри политики, позвольте мне задать несколько важных вопросов. Брат Бьюлайбаб, вчера ночью вы превратились в гигантского кота, а затем — снова в человека. И здесь, на крыше, вы тоже постоянно меняли облик. Это видел РК, да и я сама. Каким образом это стало возможным?

— Вот как? — удивленно вздернула брови Надари. — Видимо, я пропустила интересное представление. Какая обида, что я не пришла пораньше! Ну, давайте же, рассказывайте, брат. Ответ на этот вопрос меня тоже весьма интересует.

— Рано или поздно я рассказал бы тебе об этом, Надари… если бы ты осталась на планете, — ответил Бьюлайбаб.

— С какой стати мне было оставаться? Кроме того, вы все равно не стали бы мне ничего рассказывать. Ваша семья не подпустила бы меня к вам на пушечный выстрел. В то время вы и с Эду не разговаривали. Насколько мне помнится, вы его тогда не больно жаловали.

— Я не…

— Прошу вас, — вмешалась Акорна. — Я понимаю, у вас имеются общие воспоминания, и, как видно, они связаны с тем, что происходит сейчас, но не стоит терять время. Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, брат Бьюлайбаб.

— А это имя? — спросила Надари. Слишком сильные эмоции заставили ее вновь вернуться к прошлому, и вопрос Акорны опять остался без ответа. — С каких пор ты превратился в Бьюлайбаба, Тагот?

(Чем дальше в лес, тем интереснее!) — телепатировал Акорне РК — (Мне это нравится!)

— С вами двумя каши не сваришь, — вздохнула Акорна. — Брат Бьюлайбаб, или Тагот, или как вас там… Прежде чем стражники начнут нас разыскивать, я хочу получить ответы на свои вопросы. А их у меня много. Прошу вас, ответьте мне. Как и почему вы превратились в кота? Кем был погибший? Кто его убил — вы или кто-то другой, а если вы, то почему? И какую роль во всем этом играют Мью-Шер и храмовые коты?

Акорна посмотрела на Надари, затем на жреца и увидела, что их взгляды скрестились в безмолвном поединке. Она попыталась сканировать их мысли, но у нее ничего не вышло.

Мью-Шер вздохнула, поставила глиняную плошку на стол и заговорила:

— Что касается превращений… Некоторые из нас действительно способны на это, особенно выходцы из тех семей, которые часто заключали браки с представителями некоторых племен, обитающих в джунглях. Это началось именно там, и сегодня это очень редкий дар. Семья, в которой ребенок вдруг начинает демонстрировать способность к трансформации, хранит это в строжайшем секрете. Обычно не более одного члена семьи оказывается способным на такое, причем, как говорила моя мама, в некоторых поколениях подобное вообще не встречается. Дядя Тагот способен меняться, а вот его братья — нет. Я тоже способна трансформироваться, причем этот дар обнаружился у меня после прихода первых месячных. У мальчиков эта способность проявляется позже. Так случилось и с Таготом, правда, дядя?

— Хм, да, — кивнул тот, устремив многозначительный взгляд на Надари. — Позже.

— Случается даже, что этот дар исчезает вовсе, — продолжала Мью-Шер. — Если выбор справедлив, сделан правильно и на него не повлияла война или завоеватели, верховным жрецом является святой человек, избранный на свой пост в соответствии со своим происхождением. Когда он умирает в этой жизни, в следующей он становится храмовым хранителем. Все эти храмовые коты были в прошлой жизни святыми верховными жрецами и жрицами, леди, — сказала девушка, обращаясь к Надари. — А когда умирает хранитель, он, если пожелает, снова появляется на свет в облике человека. Но в этом случае он рождается в племенах джунглей и, вырастая, обретает способность менять форму. Вот почему мы считаем, что и мой дядя, и я сама были прежде хранителями, а еще раньше — верховными жрецами.

— Об этом аспекте ваших верований я ничего не знала, — призналась Акорна. — А говорится ли в ваших преданиях о происхождении столь удивительного дара? — будничным тоном спросила она. Ей не хотелось, чтобы в ее голосе прозвучал скептицизм, тем более что она не была удивлена сверх меры. Людей-трансформеров ей приходилось видеть и раньше, в своем родном мире.

— Этот дар — наследие Звездного Кота. А также его сила, жизнестойкость, способность общения с храмовыми хранителями. Они также достались нам от него, а вместе с ними — многие другие удивительные животные, которые раньше наполняли наш мир. Благодаря его дарам некоторые из нас научились жить в этом мире, дышать его ветрами, двигаться, как его воды. Эти немногие — самые сильные — научили других и таким образом спасли их.

— Мне никогда не рассказывали об этом, — сказала Надари. — Моя мать была великой жрицей, но она не превращалась в кошку, а окружавшие меня люди спасали только самих себя. А если и спасали кого-то еще, то лишь для того, чтобы превратить их в своих рабов.

— Женщина оказывается способна на это лишь с наступлением половозрелости и утрачивает эту способность, когда жизненные процессы внутри ее ускоряются, — с некоторым вызовом проговорил Тагот, он же Бьюлайбаб. — Именно по этой причине в племенах джунглей к женщинам не прикасаются очень долго и они выходят замуж очень поздно. Но вечно это продолжаться не может. Любая женщина по самой своей природе стремится к замужеству, а любой мужчина, которому известен ее секрет, желает заполучить в жены именно ее, чтобы удивительный дар матери передался кому-то из их детей. По этой причине даже у народов степей и пустынь существует традиция, в соответствии с которой женщин из джунглей нужно как можно скорее уложить на ложе и оплодотворить. При этом у наших постоянно воюющих народов вовсе не считается обязательным спрашивать согласие самой женщины. Я держал Мью-Шер возле себя и хранил ее секрет как свой собственный. Эду о нем ничего не знает, в противном случае он бы использовал ее, как и многих других.

Акорна поняла, что перед ней со скрипом начинает приоткрываться дверь, ведущая в самый центр этого паучьего гнезда. Для Надари и Тагота, конечно, было крайне важно разобраться в своих прошлых неурядицах, но для всех них, если, конечно, они хотят выжить, гораздо большее значение имеет ответ на ее следующий вопрос.

— Значит, вы убили того человека, защищая Мью-Шер? — спросила она. — Ведь это вы его убили, верно?

— Я предпочитаю другой термин, — поморщился Тагот, — непредумышленное убийство в целях самозащиты. Посланник, я допускаю, что ваш народ относится к числу миролюбивых, но наш — определенно нет. Смерть и уничтожение врагов — привычное дело на этой планете. Такие убийства порой оказываются просто необходимы, если хочешь выжить. Да, это я убил человека, тело которого чуть позже обнаружили охранники, решив, что это мое тело. Но он напал первым, и вы собственными глазами видели, какую рану он мне нанес. Я тогда не превращался, и убийство совершило не мое кошачье воплощение. По крайней мере, не совсем оно. Я признаю, что, если бы луны в этот момент не стояли в зените, мои сила и ловкость были бы значительно слабее и с такой раной я вряд ли смог бы проскользнуть следом за ним и уничтожить его с помощью символа той самой веры, которую он намеревался предать.