Одри Хепберн – биография - Александр Уолкер

Дерзкая лентяйка и прогульщица, Одри весело кокетничает, словно зовет любовь, но в нужный момент всегда оказывается настороже. Купер, конечно, легко «читает между строк» eё подросткового кокетства. Он видит, что за всем этим скрывается ребенок. Но вот те уловки, которыми она пользуется совершенно беззастенчиво, чтобы его обезоружить, этот светский лев упускает из виду. Она льстит Куперу, пробуждая в нем мужественность, и в то же время защищается, воспользовавшись лучшими чертами его характера. Впечатление, которое она производит, один критик определил как «ощущение того, что Красная Шапочка пожирает волка». Точно так же, как Грегори Пек в «Римских каникулах» проявил благородство, не выдав проступок принцессы, так и Купер буквально выворачивается наизнанку и в таком виде гораздо больше нравится себе. Путь распутника и повесы приводит его к спасительной и очищающей любви. По крайней мере, так мы можем думать, если захотим.

Этот фильм оказался под обстрелом тех критиков, воображение которых увлекло их далеко за пределы заключительных титров, в тот поезд, который уносил старого повесу вместе с его очаровательной возлюбленной. Что их ожидало? Американскую публику (и цензоров!) следовало успокоить всепримиряющим завершающим титром, который бы совершенно определенно удостоверял, что Одри и Купер поженились. Европейская публика, считавшаяся более искушенной (или развращенной), могла решать сама без подсказок. В любом случае непристойностей и двусмысленностей удалось избежать.

Так же, как он это сделал в «Сабрине», Билли Уайлдер показал Одри, как она должна произносить слова своей роли, и она выполнила все, как полагалось. Особый талант актрисы помог создать одну из самых очаровательных и легких комедий со времен Любича.

Но создание фильма – это не поездка на пикник. И даже пикник в самом фильме, сопровождаемый игрой скрипачей, которых миллионер нанимает всякий раз, чтобы облегчить совращение очередной жертвы, – даже пикник оказался скорее испытанием, чем удовольствием. Съемки откладывались поначалу из-за тумана – в августе! – затем из-за комаров, которые отвлекали всех, включая и актеров. Наконец гул самолета, приземлившегося в аэропорту Орли, заставил делать множество дублей. «Никогда eщё работа соблазнителя не была столь тяжела», – воскликнул Купер, в четвертый или пятый раз откупоривая бутылку шампанского, а Одри при этом вгрызалась в очередную куриную ножку, с сожалением думая о том, что повар так и не внял eё мольбе класть поменьше чеснока.

Она находила Купера привлекательным мужчиной, хотя едва ли в том смысле, какой он имел в виду. Работа рядом с человеком, который по возрасту годился ей в отцы, переносила актрису в утраченное детство. Шевалье не обладал привлекательностью Купера. Более того, он вообще не вызывал ни в ней, ни в ком-либо другом на съемочной площадке никакой симпатии.

Шевалье считал, что ему посчастливилось попасть в этот фильм, так как участие в нем помогло вернуть хотя бы тень своей популярности, которую он утратил из-за лояльного отношения к фашистам во время войны: его нельзя было причислить к коллаборационистам, но возникало ощущение, что уж слишком удобно чувствовал он себя в пору нацистской оккупации. Его английский был хорош, пожалуй даже слишком хорош для той роли, которую он исполнял. Уайлдер умолял его «добавить немного французского» в свой акцент. Съемочная группа считала его скрягой. У Одри возникло ощущение «дежа вю», когда она заметила, что Уайлдер не приглашает Шевалье на коктейль в конце рабочего дня, как это в свое время было с грубияном Хамфри Богартом в ходе съемок «Сабрины».

Когда в 1957 году Винсент Минелли стал делать музыкальную версию «Жижи», все были очень удивлены, что главная роль досталась не Одри, а другой актрисе. Она обычно объясняла это тем, что оказалась связана контрактом и не смогла принять участие в постановке Минелли. Но это была не единственная причина, по которой эту роль получила Лесли Карон. Одри не хотела работать рядом с Шевалье, который должен был играть роль дядюшки Оноре. С чисто профессиональной точки зрения она восхищалась им. Но она и не могла не восхищаться! Другое дело – чисто человеческие отношения… Шевалье всегда пытался доказать, что он более сложный и глубокий человек, чем можно подумать, увидев его на экране, а это делало его неприятно высокомерным. Возможно, унаследованное Одри нежелание оглядываться на уже пережитое сыграло свою роль в отказе вновь предстать в образе Жижи.

Во время съемок «Любви в полдень» настроение Одри нельзя было назвать хорошим. В разлуке с Мелом, снимавшимся с Пьером Анджели на юге Франции, Одри впервые по-настоящему поняла, как она зависит от него. Даже со всеми eё милыми вещами и безделушками вокруг, номер в отеле «Рафаэль» казался пустым, лишенный его непрерывной невероятной активности: его звонков на Западное побережье и долгих телефонных разговоров с Фрингсом о новых творческих планах, и с импресарио о пьесах для Одри и для него самого; и просто его сплетен, когда он «продирался» сквозь свой многоязычный блокнот с адресами, почти такой же увесистый том, как парижский телефонный справочник. Перед тем как уехать из Парижа, он купил себе йоркширского терьера в надежде, что этот крошечный компаньон скрасит его одиночество. Это была маленькая капризная собачонка, столь же непоседливая, как и eё хозяин. У большинства она вызывала раздражение и неприязнь, за исключением Одри, которая обожала ее. Она окрестила eё «Феймос» («Знаменитость»), а выводя на прогулку, держала на поводке из ярко-красной ленты длиною в два ярда. Эту привязанность к крошечному созданию легко объяснить тем, что Одри переносила на собачку ту материнскую любовь, которую могла дать детям, если бы они у нeё были. В течение этих месяцев она несколько раз была на приеме у гинеколога, надеясь, что новая беременность будет успешной.

Начинало сказываться и переутомление. Она стала проводить несколько больше времени за коктейлем на вечеринках у Билли Уайлдера и выпивать больше спиртного, чем обычно. Рядом с ней не было Мела, который заменил бы ей бокал виски с содовой на стакан молока. Результаты этого были видны на весах. За неделю Одри потеряла в весе семь фунтов. Вдобавок у нeё испортились отношения с руководством отеля «Рафаэль». Видимо, из-за того, что ей перестали подавать eё любимый коктейль с мартини. Она переехала в служебную квартиру, а затем в другой отель, где бармен готовил коктейль так, как она этого требовала.

Ее друзьям стало ясно, что в жизни Одри с угрожающей внезапностью образовалась пустота. Она становилась замкнутой. Одри просила, чтобы любая встреча с публикой и прессой подробно обговаривалась заранее. «Она никогда не выходила из себя, – отмечает Генри Роджерс, а Маргарет Гарднер добавляет: – Она намеренно не затрудняла ничью работу, и вы понимали, что для нeё главное – дело. Она была очень вежлива с интервьюерами, но беседа не должна была отклоняться от темы – фильма, над которым она работала – и ни в коем случае не касаться eё личной жизни». Еще совсем недавно с трогательной кротостью она называла репортера «сэр». Теперь же интервью у Одри чем-то напоминало аудиенцию у королевы.

Отчасти eё замкнутость можно объяснить и политическими причинами. В начале осени 1956 года на улицах Парижа начались стихийные выступления в знак протеста против советского вторжения в Венгрию. Советское посольство забросали камнями и петардами. Стало небезопасно ходить по центру города. Один из участников съемочной группы фильма «Любовь в полдень» был тяжело ранен и скончался в больнице. Одри дали для сопровождения вооруженного охранника. Ей теперь приходилось по дороге на студию обходить стороной более опасные районы. Уайлдер ускорил темп работы, надеясь побыстрее выбраться из Парижа. Мел Феррер уже был в Голливуде, где завершал работу в «Сборе урожая», в фильме, который имел мало шансов на успех, что понимали постановщики, лихорадочно меняя его названия: сперва «Пурпурный (обильный) урожай», затем «Гроза во время сбора урожая». Потом вернулись к «Урожаю винограда». Как только выдавался свободный час, Мел садился за телефон, звонил Одри. Он умолял «МГМ» ускорить съемки, чтобы поскорее уехать к жене.

Ситуация в Париже eщё больше осложнилась после вторжения в Египет британских и французских сил в ответ на национализацию Насером Суэцкого канала. Днем – демонстрации, а по ночам возникали перебои с отоплением. А после того, как Израиль присоединился к антинасеровским силам, появились опасения, что война может перекинуться в Европу. Компания «Юнайтед Артистс» почти ежедневно закупала билеты на самолет для съемочной группы Уайлдера, чтобы в нужный момент eё можно было без задержки эвакуировать в Америку. Баронесса ван Хеемстра позвонила дочери из Лондона и сообщила, что видела, как первые жертвы войны прибывали в английские порты. Все это напоминало Одри последние месяцы второй мировой войны.