Две богатенькие малышки - Миньон Эберхардт

У Эмми подкосились колени, она ухватилась за подлокотник кресла и осторожно села.

— Значит… значит, это все-таки убийство.

— Не доказано,— сказал Сэнди.— Как ты думаешь, тетушка Медора снова устроит скандал, если я закурю?

— Пусть устраивает, — неожиданно грубо ответила Эмми.— Быстрее уберется.

Сэнди хохотнул и разжег трубку.

— Ваш швейцар был в зимнем отпуске.

— Знаю. Он только что вернулся.

— Да. Так вот, он дежурил в ту ночь, когда Агнес села в машину. Если она и вернулась через служебный вход, никто этого не помнит. Конечно, портье мог и просто не обратить на это внимания — Агнес всегда так делала. Но выходить через парадную дверь — это было совсем не похоже на нее, и швейцар отметил это. Он запомнил машину. Говорит, что водителя не разглядел, не знает даже, мужчина это был или женщина, но он подумал, что это племянница Агнес. Не секрет, что служащие больших домов хорошо осведомлены о жильцах, вот и швейцар знал, что у Агнес есть племянница в Нью-Джерси. Но в этот момент он был занят, к тому же валил снег, в общем, лица того, кто был за рулем, он не видел. Единственное, в чем он уверен, это в том, что Агнес села в машину и уехала.— Сэнди затянулся трубкой и добавил жестко: — И с тех пор ее никто не видел до того самого дня, как дети в парке обнаружили ее труп.

— Машину, конечно, не найти?

— Это был темный седан. Номера швейцар, естественно, не запомнил. Знает только, что Агнес уехала в машине с водителем. Не густо, прямо скажем. Он говорит, что она некоторое время ждала в вестибюле, потом вышла — вот и все. Полиция связалась с ее племянницей, та однозначно заявила, что не выходила в тот вечер из дому, ей, говорит, и в голову не пришло бы в такую метель садиться за руль. Судя по всему, Агнес погибла до Рождества, ведь к племяннице она так и не приехала. Но та не сразу начала волноваться — она подумала, что Агнес задержала погода. Медэксперт не может точно установить дату ее смерти, но день ее исчезновения благодаря швейцару известен. Эмми, скажи, Агнес хоть раз намекала, что знает или хотя бы подозревает что-то об убийстве Гила?

— Нет, я же говорила тебе. Но она в тот день была неподалеку от дома Дианы и видела там Джастина.

Сэнди уставился на нее.

— Джастина?

Эмми объяснила. Сэнди молча слушал ее, куря трубку. Сиделка Медоры неслышно поднялась по лестнице, испуганно глянула на них и удалилась. «Старухе опять неймется,— устало подумала Эмми.— Ну и ладно».

— Но Агнес могла увидеть и еще что-нибудь, — сказал Сэнди. — Зачем она вообще туда приходила?

Эмми объяснила и это, затем сказала:

— Агнес, как и я, была уверена, что Диана не убивала Гила — до той самой минуты, пока не прочитали ту самую записку. Записка убедила ее в виновности Ди, но, видимо, лишь на время. Наверное, она снова и снова прокручивала в голове всю эту историю и в результате поняла, что Диана вполне могла написать такую записку, но это еще ничего не значит. Агнес было свойственно подолгу думать, взвешивать все «но» и «если», прежде чем принять решение. Но уж потом ничто на свете не могло поколебать ее. Особенно если речь шла о том, что она считала своим долгом.

— Да, я знал ее довольно хорошо и обратил на это внимание. Беда в том, что пока Агнес не примет решение, она никому и слова не скажет о том, что знает или подозревает.

— Сэнди, как я жалею о том, что нас не было с ней! Я любила ее, более того, я ей полностью доверяла и полагалась на нее. И Ди тоже. Она помогала нам всю жизнь… О ее делах позаботились?

— Она сама все устроила. У племянницы есть экземпляр завещания. Агнес все оставила ей.

— А не может быть так, что за рулем той машины сидела Коррина?

Сэнди вздрогнул и выпрямился:

— Коррина? Почему ты так подумала?

— Только потому, что она была женой Гила. Судя по всему, она не очень-то любила его. Может быть, ей надоело его содержать… Вдруг она последовала за ним к Диане — или даже пришла с ним вместе — и застрелила его?

Сэнди обдумал это; серо-зеленые глаза его были холодны.

— Из пистолета Ди?

— Я не знаю. Я… я вообще не могу никого обвинять в убийстве. Но в тот день репетиция шла с перерывом. И если бы Коррина хотела сделать это, то времени ей хватало. Сэнди, когда ты сказал, что она уехала из города, я решила выяснить куда и нашла Томаса Такера…

— Томаса Такера? — тупо переспросил Сэнди.

— Это актер, он играл в пьесе Дуга, правда, совсем маленькую роль. Очень милый мальчик. Сейчас он работает в брокерской фирме «Черри и Почер». Но он, как выяснилось, тоже ничего не знает.

— Коррина — прекрасная актриса, это верно, и главное в ее жизни — работа. Я не думаю, чтобы она пошла за Гилом к Диане и убила его из ревности. Она могла бы сделать это, потому что он страшно ей надоел и она не хотела, чтобы он всю жизнь сидел у нее на шее… И все же…— Сэнди встал, прошел к окну и, глядя в серое небо, произнес: — Я не сдамся до тех пор, пока сам не поверю, что его убила Диана.

— Она не убивала!

— Но суд признал ее виновной… Ладно. Мне пора.

— Подожди, Сэнди. Тот субъект в больших очках опять объявился.

— Что-о? Где?

— Я долго его не видела. Все лето. Но сегодня я вернулась от мистера Такера, а он тут как тут, маячит перед входом. Просил у швейцара закурить. Увидел меня и ушел. Но больно уж часто он мне попадается. Я должна наконец выяснить, кто он. Полицейский в штатском? Если да, то, может быть, полицию тоже не полностью удовлетворил приговор?

— Я не знаю, что думает полиция. После пропажи браслетов у них, по-моему, сложилось впечатление, что кража их как-то связана с убийством Гила. По крайней мере Хейли до сих пор проявляет интерес к этому делу. Он честный человек. Ему нужна правда — неважно какая. Если бы Диана не торопила следствие… мы могли бы чего-то добиться. Теперь что касается этого типа в очках. Джастин не мог снова ввязаться в какие-нибудь дела с ростовщиками?

Эмми охватила тревога.

— Нет! Не думаю…

— Мне просто пришло в голову, что нашего очкарика мог подослать именно ростовщик. Но ведь он околачивался и около дома Дианы, верно?

Эмми вспомнила ту ночь в мае, когда она ответила на телефонный звонок и обнаружила, что Джастин уже снял трубку.

— Однажды был один нехороший звонок. Тогда, в мае. Еще до того, как Джастин расплатился с ростовщиком.

— До того, как ты расплатилась с ростовщиком, — неодобрительно поправил Сэнди.

— Кто-то угрожал по телефону. Я услышала что-то вроде: «Попробуй только заяви в полицию — пожалеешь». Видимо, этот человек обращался к Джастину. Потом он бросил трубку. Я спросила Джастина, с кем он говорил, а он сказал, что мне это все приснилось и он вообще не брал трубку.

— Но ты считаешь, что брал.

— А больше было некому! Потом мы заплатили ростовщику, и, насколько мне известно, телефонные угрозы прекратились. Но тот голос мне сильно не понравился.

— Это не был знакомый голос?

— О Господи, нет. Он был тихий, вкрадчивый, почти женский — но очень страшный. Мне кажется, это был тот самый, в очках.

— Мы выясним, кто он такой и что ему нужно, — сказал Сэнди и угрюмо добавил: — Может быть. Но, Эмми, если Джастин снова влез в долги, надеюсь, у тебя хватит здравого смысла оставить его вариться в собственном соку?

— Я не думаю, чтобы он снова пошел на это.

— Ну ладно. Я спрошу у Хейли, что ему известно о человеке в очках. Счастливо, — небрежно простился он и ушел.

Перед ужином, когда повалил густой снег — на фоне ночного неба он казался еще белее, — появился Дуг.

Тетушка Медора незамедлительно воздела руки к потолку.

— Вы опять здесь?!

Как обычно, реплика Медоры подействовала на Эмми, словно красная тряпка на быка.

— Он имеет право приходить сюда, когда пожелает. Он мой гость.

— Если бы у тебя была хоть капля ума, ты не принимала бы его. Что же касается вас, молодой человек, вы должны отдавать себе отчет в том, что делаете Эмми мишенью для сплетен. А я этого не потерплю!

— Ладно, — сказал Дуг, — я ухожу.

— Никуда ты не уходишь! — взъярился Джастин, всегда готовый вступить в перепалку с Медорой. Эмми показалось, что он похож на бойцового петуха, распушившего хвост перед огромной… Она не смогла подобрать иного образа, кроме как «перед огромной слонихой», и закусила губу, чтобы не ухмыльнуться.

Но Медора заметила скрытую усмешку.

— Все говорят, Эмми, что вы с Дианой — как черное и белое. Но теперь я вижу, что это неправда. В душе вы совершенно одинаковы. И всегда были. Ты такая же дерзкая, такая же упрямая, как твоя сестрица. Тебе непременно нужно встречаться с этим… с этим человеком, в то время как жена его сидит в тюрьме!

Дуг сказал, что он уходит немедленно и больше не придет, но Эмми остановила его:

— Нет. Ты муж Дианы и можешь приходить сюда, когда хочешь. Если его присутствие неприятно вам, тетя Медора, он может подняться ко мне в салон. Идем, Дуг.— И она решительно направилась к лестнице.