Стервами не рождаются - Валентина Седлова

— Ох, Костик, что-то неспокойно мне. Наверняка его Иркин развод подкосил, как пить дать!

— А что, она уже развелась?

— Насколько я в курсе, на днях у них суд. Ирка же по-хорошему решила не отступать. Вот и мотает нервы всем окружающим, в первую очередь отцу. Валера свои вещи собрал и ушел от нее почти сразу после того, как я брякнула про ее спираль. Кстати, до сих пор не знаю, что это мне в голову тогда втемяшилось. Но получилось как надо.

— Скажи еще «интуиция»!

— Да фиг его знает! Просто что-то здесь было не так с самого начала. Я знала, что не била тогда Ирку, и она уж конечно это знала. И тем не менее, глядя мне в глаза, снова гнала эту чушь и кричала, что стала из-за меня бесплодной. Опять решила за мой счет прокатиться. Не вышло. Проездной закончился.

— Да, вот уж стерва, так стерва.

— Да нет, стерва — это я, а она сестра стервы.

— Думаешь?

— Уверена.

— Странная ты девчонка. Почему-то постоянно пытаешься убедить окружающих в том, что ты хуже, чем есть на самом деле. Пойми, о тебе ведь судят по твоим поступкам, а не по твоим словам! Я знаю, что более верного и преданного друга у меня нет. И у Василия тоже. Юлька, когда тебя на работе нет, просто откровенно скучает. Даже мое общество ее в эти минуты не радует.

— Добавь к этому испорченную свадьбу родной сестры и брошенного на произвол судьбы мужика, который в данный момент надирается водкой и тупо смотрит в одиночестве телевизор.

— Ну, могу тебе напомнить, что ушла ты от него только тогда, когда получила по его милости боевую раскраску на пол-лица. И кроме того, он сам к тому времени несколько раз заводил разговор о том, что ты должна оставить его. Я прекрасно помню то, что ты мне рассказывала о своих взаимоотношениях с этим человеком, так что не мотай головой. А что касается свадьбы… Знаешь, это меньшее из всех зол, которые ты могла бы совершить в такой ситуации. Иные даже на убийство идут, или на себя руки накладывают.

— Ну, ты хватил! Убийство! Скажешь тоже! Ради этого?

— Вот именно. А так все ограничилось испорченным платьем, проколотыми колесами и плохим настроением молодоженов. Не очень много за то, что они вытворяли с тобой.

— Зато теперь им точно есть, на кого свалить вину за развод.

— Слушай, расслабься ты и не занимайся самоедством. Как заезженная пластинка все по одному и тому же кругу гоняешь. Сколько женщин знаю, всегда удивляюсь вашей логике. Если все хорошо — найдете причину, по которой на самом деле все плохо; будете жить в нищете, но кричать, что безумно счастливы. Так что давай, допивай чай и спать. А завтра к отцу.

* * *

В больницу, где лежал отец, Марина приехала сразу же после обеда, в тихий час. Опыт общения с младшим медицинским персоналом у нее за эти месяцы был накоплен более, чем богатый, так что использовав все свое умение в палату она просочилась как минимум часа на два раньше, чем остальные посетители. Отец лежал в четырехместной палате, один в один напоминающей ту, где выздоравливал Вася, разве что здесь еще оставались свободные койки.

— Доченька! Я и не ждал тебя так рано! Какая ты умница, солнышко мое! Вечером зайдет твоя мать, так что времени у нас с тобой не так много. Но да ладно. Как я рад тебя видеть! Не представляешь, даже на сердце спокойно стало, отпустило меня.

— Папка! Я как только узнала, так сразу и сорвалась к тебе. Что случилось, рассказывай!

— Да снова спазм начался, лекарствами я его снять не смог, мать вызвала врачей, а они меня сюда отвезли. Я им говорю, мол, сделайте мне укол, да и хватит, а они уперлись и в никакую. Даже по лестнице меня на носилках спускали, не дали своими ногами идти. Прямо инвалида из меня делают, и все тут. А здесь сразу под капельницу, кардиограмму сняли… Где-то утром я уже себя стал вполне нормально чувствовать. Врачи, жаль, домой не отпускают, хотят еще чего-то проверить. И вставать не разрешают. Вот и лежу, как куль, простыни протираю.

— Ты меня так больше не пугай, договорились? Ты у меня самый здоровый и молодой, и даже думать забудь, чтобы здесь просто так отлеживаться. Или тебе больницы нравятся?

— Да кому они могут понравиться, придумаешь тоже ерунду!

— Слушай, я тебе тут фруктов привезла разных, воду без газировки, вот баночка икры, тебе наверняка полезно будет. Холодильник у вас здесь есть?

— Да, вон в углу стоит. Сложи все туда, а мне только яблочко оставь, а то после их мерзкого пюре с этой якобы мясной подливой все внутренности сводит. И садись ко мне поближе, я с тобой поговорить хочу.

— Да, папуль, слушаю. Тебя что-то беспокоит?

— Марина, я знаю, что тебе неприятно это слышать, но если со мной что-то произойдет, знай, что я позаботился о тебе. Нет, нет, не мотай головой, дослушай меня до конца. Я слишком многое в этой жизни делал не так, как надо бы, слишком многим позволял управлять собой. Но я хочу хотя бы так исполнить свой отцовский долг. После твоего ухода из дома я так и сяк спрашивал себя, а правильно ли я сделал, что подтолкнул тебя к этому решению, фактически убил в тебе надежду на спокойную жизнь в родительском доме. Ум говорил, что я все сделал, как надо, а сердце кричало, что я выгнал из дома своего первенца, свою малышку. Нет, не перебивай, я не закончил еще. Так вот, чего бы тебе ни говорили твои родные, как бы не пытались под всякими предлогами отнять то, что я хочу оставить тебе после себя, пожалуйста, не отдавай им ничего. Это самое малое, чем я могу успокоить свою больную совесть. Я ведь тебя знаю, ты легко можешь красивый жест, отдав им все, на что они претендуют, и никогда в жизни больше не вспоминать о том, что у тебя когда-то были сестра и мать. Но они и так уже получили от меня все, что могли, выжали из меня все жизненные соки. И им этого все равно мало. Мариночка, доченька, обещай, что ты все сделаешь так, как я тебя попросил! Поклянись мне!

— Папка, ты меня пугаешь!

— Марина, для меня это очень важно. Ну пожалуйста, пообещай, что оставишь себе мой дар, когда придет пора.

— Хорошо, я дам тебе это обещание, но ты в свою очередь не говори больше о своей смерти. Даже слышать это не хочу!

— Хорошо, больше не буду. Но помни, что ты мне обещала!

— Конечно, папа, о чем речь.

После разговора с отцом Марина вышла на улицу в крайне удрученном состоянии. Отец выглядел вполне нормально, но его странная просьба, даже требование… Неужели он считает, что ему осталось совсем недолго? Раньше он с ней так серьезно подобные темы никогда не обсуждал. Жаль, что отцовского лечащего врача она не застала, а то выяснила бы все из первых рук. Ладно, завтра все узнает. Понедельник — рабочий день, все должны быть на рабочих местах. Надо расспросить, может быть какие-нибудь лекарства нужны, или диета особая. Отец же ей сам этого не скажет, постесняется. Он всегда такой скромный, когда дело его самого касается, все о других больше заботится.