Вынос мозга - Андрей Ломачинский

Ну а на бабу Любу нам Игнатьевна помогла выйти. Как только следователь спросил, не знает ли она, кто тут в округе мог молодой женщине матку проколоть, так та его к ней и привела. Бабка поотпираться решила, да без толку — и смывы со стола, и сама спица следы биологического материала имели, идентичного с Тамаркиным. Бабку посадили, Тамарку похоронили, а Василий остался доживать свой век бобылём. А ведь часть и его вины в этом есть. Разве трудно было с первой брачной ночи спросить жену, хорошо ли ей с ним?

Действительно, самоедорогое слово «нет», особенно когда его не говорят...

Фикус

Из этой матки мы учебное пособие сделали. И сама по себе матка была вполне интересна — острый гангренозный миометрит при полуторамесячной беременности, но главное — какой у неё был необычный аксессуар! Из зева матки торчал непонятный краснозелёный рог. Штука явно женскому организму чуждая. Мы его аккуратно извлекли, а когда поняли, что это такое, вернули обратно на место и увековечили этот натюрморт в банке с формалином как пример безжалостного преступления и человеческой глупости.

Красно-зелёный рог оказался почкой фикуса. Помните, в советское время это комнатное растение было очень популярно? Фикус любили держать из-за его неприхотливости, быстрого роста и способности терпеть низкое освещение. Этакое красивое деревце в кадке, раскинувшее свои тёмные кожистые лапти-листья где-нибудь в казённом помещении типа почты, аптеки, гостиничного фойе или отдела кадров.

Если посмотреть на самый кончик фикусовой ветки, вы обнаружите совершенно гигантскую почку размером с авторучку, только в основании толще. Если обломить этот росточек, тотчас же закапает белое, горькое и очень липкое «молочко» — фикусовый сок. В тропиках фикусы большие, там их режут и собирают этот сок, называемый латексом. Из него делают, например, медицинские тонкие перчатки. Сокодвижение в фикусе уникально. Это дерево может захватывать из почвы любые бактерии и разносить их по своим листьям. При этом само дерево не болеет, а бактерии сохраняются живыми. Впрочем, тогда я всего этого о фикусах не знал — пришлось почитать литературу, когда писал окончательное судмедэкспертное заключение в уголовное дело об этом криминальном аборте.

Леночкин труп нам сама гэбуха подкинула. Дело в том, что Лена была чрезвычайно перспективной спортсменкой, в Спорткомитете СССР её считали достойной кандидаткой в советскую сборную по фигурному катанию. Более того, с её данными и потенциалом многие заслуженные тренеры считали её в недалёком будущем очень вероятной претенденткой даже на мировое и олимпийское золото в одиночном катании среди женщин. А тогда у советской рекордноштамповочной спортивной машины поиск таких девочек был поставлен на поток, и в своих заключениях профессионалы редко ошибались.

В общем, это дело каким-то макаром затрагивало интересы неких знаменитостей из Спорткомитета, и хотя мы его полностью раскрутили и раскрыли в деталях яснее ясного (судмедэксперты, а не следователи!), завершать его никто не собирался. Похоже, в верхах решено было дело замять. Нам потом даже слегка настучали за излишнюю прозорливость по шапке. Пришлось оправдываться, что копнули глубже, чем надо, — дескать, не раскрытия преступления ради, а так, из чисто научного интереса. И протокол пришлось переписать. Два дополнительных листка дёрнули из архива и уничтожили. Вот и осталась истинная причина Леночкиной смерти только в устных преданиях нашей судебки.

После выступления на первенстве Союза среди юниоров Лену заметили по-серьёзному. Пригласили в специальную школу-интернат, дали нового, известного тренера. Началась интенсивная тренировочная жизнь с очень серьёзными ставками, если всё пойдет хорошо, то через год-два Лену ждёт мировая известность. Тренер был властной и очень требовательной личностью. Никакой свободы у Ленки не было, всё было подчинено одной цели государственной важности — выйти в мировые чемпионки. Регламент дня — полный, режим — строже, чем у космонавтов, все минуты расписаны. Девочка реально могла войти в историю фигурного катания, — я слабо в этом спорте разбираюсь, но как-то по-особому хорошо у неё что-то там на льду получалось, так, что ни до, ни после неё такую фигуру никто до сих пор сделать не может. Тренер заменил ей всё — семью и школу, друзей... и любовников.

Перед очередным чемпионатом Союза, который и считался для советских спортсменов отборочным на чемпионат мира, тренер понял, что Лена беременна. Такое открытие его просто убило — это было полным срывом всех планов, назревали крупные неприятности с очень нехорошими для него последствиями. Подопечная его не беспокоила — в том, что девочка сможет полностью восстановиться после аборта, он не сомневался. Проблема была в другом: аборт у спортсменки государственного уровня не скроешь. Это вам не Маша с Уралмаша, её медицинская карта полностью во власти врачей от спортивной медицины. Признайся им, и всё конечно. Будет высокопрофессиональный аборт в одной из самых лучших клиник, потом плохое выступление на Союзе, а там разбор его работы, причина сбоя в тренировках... Ладно бы просто вздули — типа недосмотрел, не уберёг, плохо работаешь, дисциплины никакой... Так ведь хуже. Отцом-то был он!

Как притащить девочку в нормальный городской абортарий и сделать это тихо, без записей и учётной карточки, он не знал. Зато знал один метод, который вовсю практиковали его старые подруги-спортсменки в далёкое время первой вспышки советского ледового спорта. Ледовых арен было мало, жили и тренировались вместе, ну и залетали. А где залетали, там и избавлялись — фикусом!

Метод был чрезвычайно прост. Требовалась одна столовая ложка с плоской металлической ручкой и один росток фикуса. Ручкой ложки поднимался свод влагалища, чтобы увидеть зев матки, а потом в этот зев вводился острый кончик фикусовой почки. Оставляли так на ночь, а утром вынимали. Если на следующий день не происходило выкидыша, то вечером процедура повторялась снова. Вообще такое дело и неделю могло длиться, но это не страшно — у фикуса вето-чек много и каждая заканчивается такой вот сосулькой. Ломай не хочу — на «лечение» точно хватит.

Вот тренер-наставник так и поступил. О том, чтобы его ослушаться или там какое своё мнение высказать, у Лены и мысли не возникло — за годы на ледовой арене она привыкла к беспрекословному подчинению. Зашла к нему в кабинет, улеглась на тот же массажный топчан, где он её периодически пользовал, мотивируя это абсолютной необходимостью снятия стрессов и каким-то чудодейственным эффектом мужской спермы. Вроде без этого чемпионства не будет. Презервативами наставник не пользовался — сам ей измерял температуру в заднице, сам вёл календарь её циклов. Да что скрывать, у других тренеров она тоже видела подобные календари, исчерченные звёздочками менструальных дней подопечных, — нагрузки-то даются на грани физических возможностей, такое не учитывать нельзя! Поэтому и думала Лена, что вот так же, после тренировки, но перед душевой, все они по приказу становятся раком, чтобы получить от тренера то, без чего мировое первенство не выигрывается. Тренер — он сам знает, когда, сколько и как. Ему надо доверять и подчиняться!

Вот и сейчас Лена ему во всём доверяла. По команде перешла из коленно-локтевой позиции в лёжа на спину и послушно раздвинула ноги. Было несколько неприятно, но не больно — в зеве матки практически отсутствуют болевые окончания. Секундное дело, и тренер засунул куда надо эту блестящую зеленую морковку.

Наутро она, как ей и было приказано, сама залезла и двумя пальцами легко вытащила росток. Тренировалась как обычно, ничего не произошло. В конце вечерней тренировки тренер повторил процедуру. Утром она опять вытащила росток. На завтраке аппетита не было. Пока ехала не тренировку, начала сильно болеть голова, забил озноб. Вышла на лёд и чуть не упала, как когда-то давным-давно, в пять лет, когда мама первый раз привела её на новый искусственный каток, где только что открылась секция фигурного катания. Лена поняла, что тренировки сегодня не будет. Будущая мировая звезда едва доковыляла до борта. Подошёл тренер, спросил, какого чёрта не идёт разминка. Ах, заболела! Ну а там как, в смысле по женской части, был выкидыш? Нет?!

Остаток дня она пролежала у тренера в кабинете на том же злополучном топчане, накрытая поролоновым матом, и всё равно тряслась от озноба. Отпускать её в интернат тренер не хотел — такой грубый срыв тренировочного режима, безусловно, будет замечен. О том, чтобы отвести Лену к их врачу, даже и речи не было — вот выкинет, тогда сразу пойдем, пусть лечат, а пока чай с малиной и цитрамон, ничего за пару дней с ней не случится. А, температура тридцать девять? Ну так не сорок же! Тренер считал, что чем выше температура, тем лучше борется организм. А в конце такой вот «лежачей тренировки» опять попросил снять трусы и раздвинуть ноги.