Стриптиз на гонках - Нэнси Бартоломью

— Альфонсо! — крикнула мама. — Уж не хочешь ли ты сказать, что не можешь помочь Кьяре? Ведь ты не отвернешься от родной сестры из солидарности с полицейскими, которые даже не из твоего управления?

Ма покачала головой, но не так, как качают протестанты, а как это делают католики, как бы подразумевая: “Ага! Ты бросил родного отца и братьев, отказался от семейной профессии и вместо того, чтобы идти в пожарные, пошел служить в полицию! Да кто они такие, эти копы? Может, служба в полиции — это новый религиозный культ? ”

Эл даже головы не поднял, в этом не было нужды: он и так почувствовал, что мама качает головой. Католическое качание головой — это внутренняя дрожь, которую ты ощущаешь в глубине своей грешной души.

— Не надо, мама, — предостерег он. — Полицейская солидарность тут ни при чем. Вопрос в том, кто способен больше сделать.

Мама снова покачала головой.

— Какой-то хулиган ночью напал на твою сестру, — начала она. — Тот же тип убил ее подругу. Насколько я могу судить, это дело стало нашим личным. Может, пора позвонить отцу? Может, я должна ему все рассказать? Ты хочешь, чтобы он узнал, что его сын отворачивается от семьи?

“Снова” — это слово осталось непроизнесенным, но висело в воздухе. “Ты снова нас бросаешь? ”

Эл вздохнул, сопротивляться подобному ватиканскому обращению ему было не под силу.

— Ладно, ладно, мама.

Он потянулся за следующей булочкой, но мама шлепнула его по руке.

— Вот, — она взяла с блюда самую большую булку с самым толстым слоем глазури, — эта лучше.

Рейдин подалась вперед и посмотрела маме в глаза.

— Я вижу, с вами можно пойти в разведку! У меня есть план.

Ма улыбнулась Рейдин, может, она не поняла, что та чокнутая? Может, по ее представлениям, надеть в ясный день шляпу-дождевик и носить с собой дробовик означало просто хорошо одеваться?

— Мы отправимся на гоночный трек и проведем небольшое расследование на месте!

— Нет, Рейдин, — спокойно возразила я, — вообще-то я рассчитывала, что вы с мамой останетесь здесь, в нашей штаб-квартире, чтобы мы могли вам позвонить, если потребуется помощь.

К счастью, Элу хватило здравого смысла кивнуть в мою поддержку, но Рейдин не клюнула на эту удочку.

— Чушь собачья! — заявила она. — Мы с твоей мамой не собираемся заниматься канцелярской работой! У меня есть кое-какие собственные идеи.

Ма, наверное, тоже сошла с ума, потому что закивала так, словно Рейдин говорила что-то очень дельное. Соседка сдвинула шляпу на лоб и посмотрела в глаза моей матушке.

— Для начала предлагаю устроить засаду Лулу, что вы на это скажете? Если эта девка водит за нос моего племянника, он должен об этом знать.

Ма поджала губы, и я поняла, что она вспомнила некую официантку из клуба “Сыновья Италии”, что в южной Филадельфии.

— Супружеская измена — это недопустимо, — сообщила она. — Я пошла упаковывать провиант.

Ма решительно встала, подтянула пояс халата и воинственно посмотрела на меня и Эла, как будто говоря: “А ну-ка попробуйте меня остановить! ” Я промолчала, на то было сразу две причины. Во-первых, я не считала, что Лулу может представлять какую-то угрозу, особенно для Рейдин, почти члена ее семьи. Во-вторых, я знала, что если попытаюсь возразить, мама влепит мне пощечину, а я пока выпила слишком мало кофе, чтобы крепко стоять на ногах.

— Душечка, я пойду за машиной, — сказала Рейдин, обращаясь к маме.

Когда она ушла, мама удалилась в спальню, чтобы привести себя в порядок.

— Почему ты ее не остановила? — накинулся на меня Эл, крошки дождем посыпались из его рта на рубашку.

Я быстро влепила ему оплеуху, в точности как делала мама.

— А ты сам о чем думал, голова садовая? Брат промолчал, потирая голову.

— По-моему, тебе нужно поехать на трек и покрутиться вокруг Роя Делла и его команды, — сказала я. — Может быть, удастся разузнать что-нибудь про Толстяка.

Эл нахмурился, как будто раздумывал, не отказаться ли от участия в этом деле.

— Если, конечно, ты не будешь настаивать на том, чтобы этим делом занялась полиция, — быстро добавила я. Эл метнул на меня свирепый взгляд. — От тебя только и требуется, что притвориться болельщиком. Не бог весть какая премудрость!

— А ты чем собираешься заняться?

— Господи, ты рассуждаешь, как папа или Фрэнсис! Я не собираюсь делать ничего такого, что можно считать мало-мальски опасным!

Но Эла мои слова не очень убедили, он слишком хорошо меня знал.

— Что конкретно ты собираешься предпринять?

Я вздохнула с видом преступника, застигнутого на месте преступления.

— Ладно, если ты так хочешь знать, скажу: собираюсь отвезти Флафи к собачьему парикмахеру.

Конечно, это была только часть правды, но Элу вовсе не обязательно знать все.

Глава 19

По нашему с Флафи мнению, ничто так не успокаивает нервы, как хорошая поездка за город. Сидишь себе с распущенными волосами, по машине гуляет ветер, из приемника несется музыка — рок или, может, что-нибудь слегка хулиганское, вроде Бонни Рейта. В такие моменты мы становимся особенно близки друг другу. Женская дружба — вот как я это называю. Думаю, Флафи чувствует то же, что и я, потому что, когда я на нее смотрю, она улыбается. Или это просто ветер треплет шерсть на ее мордочке? Мне больше нравится думать, что она счастлива, более того, мне просто необходимо верить, что она в восторге от того, что я собираюсь сделать с ней, с моей лучшей подругой.

Я потратила целое утро, листая телефонную книгу в поисках собачьего парикмахера по имени Айрис. В конце концов я ее нашла — к счастью, такая оказалась всего одна, — и вот теперь мы подъезжали к Уевахитчке. Я рассудила так: поскольку Руби убили в ее родном городе, я должна разузнать все о ее прошлом, о ее корнях. Первые три года жизни девочки, которые она провела с биологическими родителями, до сих пор оставались для меня загадкой.

По дороге я обдумывала возможные проблемы, которые могли возникнуть в последнюю минуту, а Флафи любовалась голубым небом с редкими пушистыми облаками. Я посмотрела на собачку, и мне стало немного грустно, но то, что я собиралась сделать, в конечном счете пойдет на пользу нам обоим. В конце концов, мы ведь разыскиваем убийцу, а в таком деле чем-то приходится жертвовать. Родная мать Руби могла знать нечто важное и пролить свет на мотивы убийства. Если даже ей ничего не известно, по крайней мере в результате Флафи будет выглядеть чистой и ухоженной.

Я затормозила перед зданием, над которым висела вывеска “Собачий дворец любви и заботы”, и заглушила двигатель.

— Флафи, — серьезно сказала я, — наверное, мне следовало предупредить тебя заранее, но, боюсь, тогда бы ты сбежала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});