О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

Он будет целовать пугливую креолку,

Когда поют цветы и плачет тишина…

Или вот другое признание:

Увы, мой друг, мы рано постарели

И счастьем не насытились вполне!..

9 сентября

Дебют на радио. Привёз в Радиокомитет на Пятницкую школьницу Наташу Осипенко (соседку по дому), и её записали по тексту, подготовленному мною: «Вновь в школу!» Автор: Безелянский, редактор: Горанский. А 27 сентября – первый гонорар в жизни: выписано 100 рублей, на руки 92 рэ и 50 копеек.

10 сентября

Первый раз со Стрижевым в Ленинскую библиотеку на Моховой. Настоящий дворец, волшебное изобилие книг. Каждый из нас взял свою порцию книг и погрузились в них. Я читал Козьму Пруткова, Хлебникова и Киплинга. «День-ночь – мы идём по Африке…» И ещё мы не раз со Стрижом залетали в Ленинку, как на причастие в храм.

11 сентября

На этот раз с Сашей в день поэзии пошли в книжный магазин на Валовой смотреть и слушать Поэтов. Луговской, Сидоренко, Львов. Но поэты-профессионалы не очаровали, а разочаровали. Особенно Львов, преуспевающий стихоплёт. Пошли в другой книжный, там читал свои стихи Павел Антокольский. Поговорили со старым поэтом Василием Казиным («Спозаранок мой рубанок / Лебедь, лебедь мой ручной…»). Не приглянулся, хотя он заявил, что является поклонником Тютчева. По-моему, не Тютчева, а сберегательной книжки. К Симонову не протолкнулись: его окружили девушки, ведь «Жди меня и очень жди…». В целом осталось какое-то разочарование. Поэты покинули Парнас, а могли бы и не покидать…

Ну, я продолжал писать зашифрованные любовные строки. Почти поэма «Мой милый»:

Мы расстались (так надо было),

И покрылось всё чёрной тайной.

Но, как ночь наступает, мой милый,

О тебе я грущу неслучайно…

Не дневник, а воспоминание

В дневнике я всё шифровал, как начинающий работник спецслужб или спецлюбви. А вот спустя 57 лет – в 2018-м, когда многих свидетелей уже нет в живых, можно тайну раскрыть.

Итак, Елена (она же Нелли) – взрослая красивая женщина, на 9 лет старше меня (32 и 23), мать двоих детей – маленькой девочки и сына-первоклассника. Медичка по образованию, замужняя. Я видел её мужа – положительный, профессионально состоявшийся человек, спокойный, уравновешенный и улыбчивый. И, наверное, скучноватый. Откуда у Елены вдруг вспыхнул любовный огонь? Она присматривалась ко мне, присматривалась, раздумывала и в одном из поздневечерних разговоров (а болтали мы почти каждый вечер) вдруг призналась мне: «Я люблю вас». Я опешил. Полез целоваться, а она остановила меня: «Не всё сразу». А дальше пошло-поехало. Я тоже присмотрелся к ней: полноватая женщина бальзаковского возраста, с русыми волосами и русалочьими серыми глазам вдруг предстала желанной и милой. Ну, а дальше можно процитировать Бориса Пастернака:

Я ошибся, кусты этих чащ

Не плющом перевиты, а хмелем,

Ну, так лучше, давай этот плащ

В ширину под собою расстелем…

Мы уходили с территории лагеря в лесок, стоял тёплый август, светили звёзды, в плаще не было никакой необходимости, трава была мягкая и даже тёплая…

Да, грешен. Изменил жене, и не в первый раз. Как отмечал Александр Дюма-сын: «Любопытство – это первый шаг к измене». Ну и конечно, признание Булата Окуджавы:

Любовь такая штука – в ней так легко пропасть,

закрыться, закружиться, затеряться…

Нам всем знакома эта губительная страсть,

поэтому не стоит повторяться…

Да, так декларировал Булат, а сам Булат Шалвович повторялся неоднократно. И роман-кружение с Натальей Горленко. А у меня… Дальше, как говорят в Одесса: «Ша!..»

И всё же ещё раз вернусь к Елене-Нелли. До неё в моём донжуанском списке были девочки, молодые женщины или девушки. А эта по тому, как она вела себя, была истинной дамой. В один из дней сентября она отважилась прийти на Арсентьевский. Я открыл дверь: по коридору шла уверенно дама в широкополой шляпе из времён Блока и Игоря Северянина, она шла, как блоковская Незнакомка, «дыша духами и туманами». Ну и конечно: «О да, любовь вольна, как птица…» Всё это мерещилось и казалось… «А дева сладострастно прижмётся…» – это уже Северянин. И он же: «Эскизя страсть, в корректном кавалере…»

Хватит литературных реминисценций. Всё было проще и будничнее. Встречи, разговоры, касания. Наступили холода, и, кроме парков, встречаться было негде, и все чувства как бы схлынули. У этой любви не было будущего, и мы расстались, а на прощанье Нелли подарила мне тетрадь своих записей с выписками из поэтов и философов, сказав, что дома её хранить опасно. Я взял, а потом тоже уничтожил, а какой материал для «Тёмных аллей»!..

И возвращаемся снова к добропорядочной хронике.

18 сентября

Погода стоит великолепная. Более 70 лет не было такого жаркого сентября, температура доходит до 28 градусов. Золотая осень!.. В институте скучно и неинтересно… Читаю первый том нового издания Сергея Есенина. Воспоминания Корнея Чуковского. Если говорить о нынешнем, то тут в «Литгазете» привели случай, как один редактор обратился к писателю: взволнуйтесь такой-то темой и отобразите к такому-то числу. Заказная поэзия. Ангажированная литература. О родине, партии и любви.

Я лично пишу исключительно для себя, в стол – ничего не годится для печати. И даже сочиняю афоризмы:

Неудовлетворённость – вечный спутник человека.

Добиться чего-нибудь довольно трудно, а обвинить во всём судьбу довольно легко.

Сегодня в библиотеке прочитал «Послание: в тюрьме и цепях» Оскара Уайльда, изумительный «Амок» Стефана Цвейга и литературно-критические статьи Горького. Горький приводит уксусную фразу Леонида Андреева: «Высшее и глубочайшее ощущение в жизни, доступное нам, – судорога полового акта».

21 сентября

Денег мало. Мало даже на еду. О необходимых вещах уже не говорю, и от этого угнетающее настроение. Может, я – никчёмник? И ничего не могу… Или прав Герцен: «Забота об одних материальных нуждах подавляет способности»?..

Сегодня с Игорем были в павильонах чешской выставки: одежда, мебель, машины, игрушки и т. д. Всё красиво и элегантно… А у меня всё серенькое, тихое, штопаное…

22 сентября

В библиотеке устроил себе роскошный пир из Цвейга, Бальмонта и Пастернака. Бальмонт:

Как странно мечтать и любить,

Без улыбки, без слов,

Средь ночной тишины,

В царстве чистых снегов,

В царстве бледной луны.

Цвейг о Клейсте, Ницше, Фрейде, Казанове и Стендале. Весьма интересно. «Стройте жилища