Вся правда, вся ложь - Татьяна Полякова

На следующий день я позвонила Одинцову, откладывать разговор и дальше уже не было смысла. Я попросила его приехать к нам в контору, а потом отправилась в кабинет Агатки. Сестрица встретила меня с обычной приветливостью.

– Чего?

– Ты не могла бы разнообразить свои вопросы? – съязвила я.

– Слушаю вас, Ефимия Константиновна.

Я рассказала ей о последних событиях, не забыв сообщить об угрозах бывшего отцу нажаловаться.

– Между прочим, он прав, – пожала она плечами. – А чего кислая? Одинцову ты все-таки помогла.

– Повода для радости не вижу… Сама говоришь, любое дело надо доводить до конца.

– А еще говорю: стену лбом не прошибешь, то есть в конкретном случае Андрея этого сама не найдешь. Отшивай Одинцова и вспомни наконец, что у нас дел по горло.

Я вернулась за свой стол, немного потаращилась в компьютер без особого толка, тут и Геннадий Владимирович появился. Беседовать с ним я предпочла в переговорной, крохотной комнате, где стояли стол и четыре стула.

– Вы были в Голованове? – начала я с вопроса.

Он вздохнул и отвел взгляд. Я молчала, и Одинцов, почувствовав, что пауза чересчур затянулась, вынужден был ответить:

– Да. Я хотел… я подумал, если увижу его, сразу пойму…

– Я ведь вам сказала: маловероятно, что он в доме своей матери…

– Извините, наверное, я не должен был этого делать… но… для меня это было очень важно. Я все испортил, да?

– Ничего вы не испортили, – ответила я, в досаде отводя глаза бог знает почему, но я чувствовала себя виноватой. – Обо всем, что мне удалось узнать, я сообщила в следственный комитет. Больше я ничего не смогу для вас сделать.

– Но… Вы отказываетесь, потому что я поехал в Голованово? Вместо того чтобы положиться на вас…

– Вовсе нет. Заниматься этим делом мне теперь попросту не позволят.

Мы некоторое время смотрели друг на друга, он кивнул и сказал:

– Что ж… спасибо. Я уверен, вы действительно сделали все, что могли. Сколько я вам должен?

– Нисколько. Считайте это дружеской услугой. И передайте привет Ольге Валерьяновне. Как она себя чувствует?

– Держится, – пожал он плечами и поднялся. Он вроде бы хотел еще что-то сказать, но передумал. – Спасибо, – уже стоя на пороге, повторил он и удалился.

На душе почему-то было пакостно. Я достала мобильный и позвонила Берсеньеву.

– Следствие закончено.

– Злодей уже в оковах? – усмехнулся он.

– Пока нет, но я на это рассчитываю.

– Что ж, дорогая, дни, проведенные с тобой, были лучшими в моей жизни.

– Придурок, – сказала я и дала отбой.

Два дня Агатка пропадала в суде, и мы с ней почти не виделись. В пятницу она собралась в славный город Плес в компании коллег-адвокатов, там затевался то ли семинар, то ли дружеская попойка. Милостиво звала меня с собой, но я отказалась. Вернуться должна была только в воскресенье вечером, и я настроилась на тоскливые выходные.

В последний рабочий день недели Агатка ушла рано (выезд был назначен на 14.00), в шесть смылись девчонки, я же, рассудив, что дома занять себя нечем, трудилась с утроенным рвением, наверстывая упущенное. Часов в семь объявился Сергей Львович, позвонил на мобильный.

– У меня возникло непреодолимое желание тебя увидеть.

– Неужто не запасся девушкой на вечер?

– А ты догадливая, – засмеялся он. – На улице холод, все красивые девушки куда-то попрятались. Вот я и вспомнил о тебе. Давай отметим благополучное завершение нашего сотрудничества. Надевай красивое платье, сапоги на шпильках, будешь демонстрировать мне свою убойную походку.

– Больно надо… Я на работе, и нет у меня ни платья, ни шпилек.

– А сестрица твоя тоже там?

– Сестрица в Плесе.

– Так это ж здорово. Сейчас заеду за тобой, и отправимся пьянствовать. Ты мне нравишься, даже когда одета, точно пугало. – Он заткнулся, а я направилась к зеркалу. Придирчиво себя оглядела. Вот скотина… вполне приличный костюм. Ладно, я тебе покажу пугало…

Берсеньев явился через пятнадцать минут, видно, пасся где-то рядом. Я поставила офис на сигнализацию и вслед за Сергеем Львовичем побрела к машине.

– Заедем домой, – буркнула сердито.

– Любой каприз, я сегодня добрый.

В квартире я предложила Берсеньеву занять себя чем-нибудь в кухне и пошла готовиться к выходу в свет. Мой гардероб подвергся тщательному осмотру. Спасибо сестрице за новое платье! Быстренько соорудив подобие прически, я достала косметичку, которой пользовалась редко и неохотно, и за десять минут нанесла боевую раскраску. А потом вышла в кухню и встала в дверях, подбоченясь.

– Ну?

Берсеньев прикрыл глаза рукой и тенорком пропел:

– Ослеплен. Насчет пугала я погорячился, на самом деле ты красавица.

– То-то же, – кивнула я и направилась в прихожую.

Подскочивший Берсеньев с низким поклоном подал мне пальто.

– Все мои знакомые лопнут от зависти, – продолжал болтать он. – Если, по милости божьей, доведется с кем столкнуться сегодня.

– Трепач, – хмыкнула я, но его болтовня ничуть не раздражала, даже наоборот, он-таки смог меня рассмешить, и в ресторан я входила если и не в отличном расположении духа, то, безусловно, вполне сносном.

Попутно выяснилось: столик в ресторане Берсеньев успел заказать заранее, а заведение выбрал из дорогих. Я еще раз мысленно поблагодарила сестрицу за новое платье, шествуя к столу в самом конце зала. Под заинтересованными взглядами мужчин я испытывала ни с чем не сравнимое чувство девичьей гордости, тем более глупое и непонятное, что никто из присутствующих, включая моего спутника, мне был даром не нужен.

Мы сделали заказ, Берсеньев подпер щеку рукой и на меня уставился с дурашливой грустью. Я сидела спиной к залу, так что выбор был невелик: либо пялиться на физиономию Сергея Львовича, либо на стену. Стена оказалась самой обыкновенной, вот я и разглядывала Берсеньева. Он вздохнул, а я спросила:

– Чего это тебя так разбирает?

– Тоскую по несбыточному. Большое пролетело мимо, и поздно его ловить.

– А если потолковей?

– Легкие жалобы на судьбу закоренелого циника. При других обстоятельствах я бы мог в тебя влюбиться.

– Ну и силен же ты врать, – покачала я головой.

– Но помечтать-то можно? Предположим, ты обо мне ничего не знаешь, мы только что встретились… Ты не была четыре раза замужем и втюриться в своего Стаса попросту не успела…

– Ага. Чего ж ты от Агатки сбежал? Мы похожи, она ничего о тебе не знает, замужем не была, и в Стаса не втюрилась…

– Ты права, – горестно кивнул Сергей Львович. – При ином раскладе мысли о большом и светлом мигом улетучиваются…

– Типы вроде тебя не способны любить. Ты ж непременно все испоганишь просто так, без особой надобности. Твоя женщина хорошо это понимает, вот и дала тебе пинка под зад. А теперь ты носишься со своим большим чувством, холишь его и лелеешь, потому что оно позволяет считать себя нормальным, а не злобным выродком, каковым ты в действительности являешься.

– У тебя деньги есть? – серьезно спросил Берсеньев, чем, признаться, сбил меня с толку.

– А много надо? – нахмурилась я.

– Думаю, немало.

– Зачем?

– Расплатиться за ужин. Давай установим правило: кто хамит, тот и платит.

– Еще чего… Денег нет, а если б и были, я все равно бы смылась, не заплатив. Вряд ли мне придет охота еще раз сюда заглянуть.

– Махнешь в окно дамской комнаты? У тебя солидный опыт…

– А что еще делать бедной девушке, когда вокруг полно придурков, посягающих если не на ее честь, то на кошелек?

Нам принесли заказ, официант разлил в бокалы вино, которое стоило уйму денег и оттого показалось мне кислым, точно уксус.

– За нас, – поднял бокал Берсеньев и усмехнулся. – Я имею в виду, за нас в отдельности. Помни, мы решили напиться.

– Это вряд ли. Вино поперек горла встанет, едва подумаешь, сколько придется платить за каждый глоток.

– Платить, так и быть, стану я. Считай это скромным вкладом в мировую гармонию: злодей наказан не правосудием, так хоть рублем. Значит, справедливость торжествует.

Выпив, Берсеньев блаженно улыбнулся, а я терялась в догадках: то ли вино и впрямь хорошее, а я в нем ни черта не смыслю, то ли сукин сын продолжает издеваться.

– От бывшего вестей нет? – сменил тему Берсеньев.

Я пожала плечами.

– Бывший на меня сердит, оттого вряд ли начнет откровенничать. Но я надеюсь, они найдут этого типа. – Берсеньев усмехнулся, а я забеспокоилась. – Что?

– Найдут, найдут, – закивал он, а мне нестерпимо захотелось съездить ему по носу. – А как наш безутешный вдовец?

– Какого хрена, а? – Мне пришлось понизить голос, чтобы на нас не оглядывались. – Человек потерял жену, а ты…

– Извини, дорогая, – с серьезным видом заявил Берсеньев. – Я забыл, как близко к сердцу ты принимаешь чужое несчастье… У циников вроде меня скверная привычка считать искренних людей идиотами или притворщиками.