Совсем того! - Жиль Легардинье

— Если хотите, я спущусь вместе с вами. Я буду охранять вас от…

— Очень любезно с вашей стороны, но вам не совладать с моими фобиями.

— Разве вы никогда не спускались в подвал?

— Спускалась один раз, и мне этого достаточно. Спросите у Мадам, она была со мной. Я не знаю, что там меня коснулось, но я вылетела оттуда как стрела.

— Стало быть, я сообщу Мадам, что, поскольку ее шеф-повар боится трех крошечных мышек, к ее праздничному ужину будет подана вода из-под крана.

— Если б у нас было переговорное устройство, вы описывали бы мне бутылки, а я бы вам говорила, что брать.

— А почему бы нам не послать в зараженную зону робота с дистанционным управлением? В любом случае, у нас нет переговорного устройства.

Одиль, не намеренная сдавать позиции, скрестила руки на груди. Блейк опять пошел в атаку:

— Вы просто спуститесь вместе со мной. Закроете глаза, а я вас проведу. Вы ничего не увидите. Вы встанете перед винным стеллажом, посмотрите, выберете, мы поднимемся — бегом, если хотите, — и больше не будем об этом говорить!

— А у вас нет никакой фобии?

— Есть, я боюсь гигантских крабов с Аляски. Когда я был гораздо моложе, некоторые торговцы рыбой продавали лапы этих огромных животных. Они были длинные, тонкие, покрытые маленькими колючками, как когти пришельцев из фильмов ужасов. В интернате один мой сосед по комнате купил их и спрятался у меня под кроватью. Я вышел из душа и тут увидел эти огромные штуковины, как они шевелятся на паркете. Я упал в обморок, голый, прямо в коридоре…

— Бедненький. Однако вы не часто их встречаете, этих ваших крабов с Аляски. Во всяком случае, могу вас успокоить, в наших краях их уже давно не видели. В последний раз они появлялись тут, должно быть, в меловом периоде.

— Отлично, вот уж успокоили. Значит, можем спускаться.

— Я же вам сказала, что никогда не спущусь. Что тут непонятного?

— Я понимаю только, что время идет, что нам нужно вино для сегодняшнего вечера и что никто так в нем не разбирается, как вы.

Блейк вел Одиль, держа ее за руку, на глазах у нее была тряпичная повязка. Объятая страхом, она двигалась напряженно и дышала прерывисто.

— Расслабьтесь, осталось несколько ступенек. Все хорошо.

Они были в начале длинного коридора со сводчатым кирпичным потолком. Блейк локтем нажал на выключатель. Они углубились в лабиринт. Подвал занимал ту же площадь, что и замок. Возле первых помещений Блейк замедлил шаг. Он узнал комнату без дверей, где был свален ржавый садовый инвентарь. Дальше лежали два детских велосипеда и стопки старых пожелтевших газет, усеянных мышиным пометом. Блейк помнил, что отсюда надо повернуть направо.

— Только не говорите, что мы заблудились, — прошептала Одиль.

— Доверьтесь мне.

Добравшись до комнаты, где стояла накрытая простыней детская коляска, Блейк облегченно вздохнул. Следующее помещение — то, которое им нужно. Они вошли в комнату с низким сводом и земляным полом, три стены которой были уставлены стеллажами с бутылками. Несколько деревянных ящиков стояли прямо на полу.

— Осторожно, тут ступеньки. Мы пришли. Постойте, пожалуйста, минутку, мне нужны обе руки…

Блейк высвободился и несколькими широкими движениями убрал самые большие паутины.

— Что вы делаете?

— Забочусь о вас.

— В последний раз, когда вы обо мне позаботились, у меня в течение пяти дней были черные зубы.

Поддерживая Одиль за плечи, Эндрю подвел ее к стеллажу с красным вином.

— На счет три я сниму с вас повязку, вы выберете, и все. Один, два. Хоп!

Одиль осторожно открыла глаза и увидела стеллаж с бутылками.

— Какой ужас, столько паутины… Из-за пыли я не могу прочесть этикетки.

— Если хотите, я могу пойти поискать тряпку.

— Не двигайтесь с места, умоляю вас… Вон там я вижу белые бордоские вина, сент-эмильон. Не будем рисковать. Их будет трое, поэтому нужно как минимум три одинаковые бутылки.

— Вы считаете их пьяницами, поскольку они англичане?

— Две поставим на стол, и одна нужна, чтобы проверить, хорошее ли вино. С выдержанными винами иной раз бывают неожиданности.

Одиль наклонилась, чтобы лучше разглядеть бутылки.

— Так, у нас тут есть шато-лафит, о-брион… И даже бургундские: вон-романе, шассань-монраше… Прекрасный подвал.

— Вам надо бы спускаться сюда почаще.

— Опять вы за свое. Она показала пальцем:

— Я вижу белые. Сотерн, я думаю, будет неожиданней всего, но, как вы говорите, почему бы нет?

Одиль склонилась ниже. Вдруг в глубине стеллажа, за бутылками, она почувствовала какое-то движение. И застыла на месте.

— Диана очень любила сотерн.

Одиль не ответила. Она попыталась взять себя в руки, но прямо на нее смотрели милые черные глазки, а это было выше ее сил. Она не закричала. Не бросилась бежать. Она лишь поискала рукой руку Блейка, который разглядывал соседний стеллаж. Одиль подалась назад, но в этот момент наткнулась на паутину. По телу женщины пробежала дрожь от охватившего ее ужаса. Одиль упала в обморок.

57

— Через несколько часов гости будут здесь. Если Одиль очнется в подвале, она опять потеряет сознание.

Блейк и Манье мчались по коридорам со всех ног. Когда они прибежали в винный погреб, кухарка все еще лежала на полу без сознания.

— Бедняжка… — жалостливо сказал Филипп. — Прямо Спящая красавица.

— Спит во дворце с паутиной, на ложе с мышиным пометом. Чудесно. Если подсчитать, сколько кругом грызунов, получится скорее Золушка. Как, по-твоему, они сделают ей платье? Но шутки в сторону, ты берешься за нижнюю часть, я — за верхнюю, и поднимаем.

— Слава богу, когда она упала, не ударилась головой о ящики…

— А то бы тебе пришлось готовить сегодня ужин. Тоном заправского метрдотеля управляющий объявил:

— Замороженные равиоли под соусом с ГМО и с хлебом из целлофанового пакета!

— На счет «три» поднимаем, — скомандовал Блейк. Мужчины подняли Одиль и с трудом потащили ее к выходу.

— А все-таки ноги у нее красивые, — отметил Манье.

— Вот видишь, ты к ней неравнодушен.

— Да замолчи ты, лучше шагай поживей, чем глупости говорить, у меня спина отваливается.

— А ты представь, что спасаешь принцессу.

— Скажешь тоже, — пыхтел Филипп. — У нас, когда тащат что-нибудь неподъемное, говорят: тяжелый, как дохлый осел.

— Надо же, забавно, а у меня в Девоне говорят, как беременная корова.

— Я все слышу, — процедила сквозь зубы Одиль. — Еще одно слово…

До приезда гостей оставалось меньше часа. Манон весь день драила гостиную с пола до потолка. Блейк помог ей управиться с пылесосом и помыть люстру. Стол был накрыт на три персоны: белая выглаженная скатерть с белой же вышивкой, фарфоровый сервиз, хрустальные бокалы баккара с ручной огранкой и столовое серебро в лучших французских традициях. Пока Эндрю проверял, ровно ли стоят бокалы относительно стульев, Манон взбила подушки на угловом диване.

Выглянув в окно, мажордом удостоверился, что Филипп точно выполняет свою программу. Уже стемнело. По просьбе Мадам управляющий в виде исключения открыл главные ворота. А еще он уставил гравийную аллею факелами и смел с крыльца опавшие листья. Взобравшись на приставную лестницу, Манье менял одну из лампочек под навесом.

— Ну, ты доделывай здесь, а я пойду на кухню, посмотрю, как там дела, — сказал Эндрю горничной.

Дверь в буфетную была закрыта — редчайший случай. Блейк постучал и вошел. Одиль резала тонкими ломтиками говядину.

— Ну как, успеваете?

— У меня еще голова слегка кружится, но все будет в порядке. Не могли бы вы налить вино в графин?

— Конечно. А потом пойду переоденусь. Продолжая резать, кухарка спросила:

— А что вы собираетесь надеть?

— Бежевую рубашку, коричневый пиджак и, наверное, галстук-бабочку. А что?

— Я видела, что Филипп достал факелы. Не вздумайте разыграть перед ними мажордома из преисподней! Не надевайте бабочку!

— Почему не надевать?

— Во Франции бабочку надевают скорее гости.

— Приму к сведению. Значит, галстук. Какого цвета? Синий или зеленый?

— У вас еще есть бордовый, красивый такой, он больше всего подойдет.

Блейк откупорил три бутылки о-бриона, чтобы дать вину подышать, и медленно перелил содержимое одной бутылки в графин. И отметил, что кухарка, против обыкновения, во время готовки ничего не положила в миску Мефистофеля.

— Вы полагаете, что коту не понравится?

— Он набросится на это так же, как с некоторых пор набрасывается на все, что я готовлю, но я посадила его на диету. Только, пожалуйста, ничего не говорите. Я знаю, что вы думаете.

— Я думаю, что он сменил шерсть на зимнюю…

— Мефистофель разжирел, вот и все. Вчера я видела его в огороде. Притаился за какой-то веточкой и с вожделением смотрел на птиц. Он вел себя так, будто был готов прыгнуть и поймать их на лету. Он уже и так похож на диванную подушку. Если будет продолжать в том же духе, то станет похожим на диван…