Следствие вели с Карпович (СИ) - Кичигина Арина

— Посадите тут деревья. Пусть небольшой парк будет. Если со временем нам что-то придется достраивать, то уберем. Впрочем, проконсультируйтесь по этому вопросу у некромантов. Может, им пустырь нужен.

В голову пришла идея.

— Кстати, не вижу здесь спортивного уголка. Ни турников, ни стадиона.

Посмотрела на мужчин.

— Так некроманты же. — Недоуменно пожал плечами один.

— Ага. Полудохлые. Чихнешь в их сторону, сдует в окно. Не, ребятки. Будут у меня нормативы по физической подготовке сдавать.

Архитекторы переглянулись. Тот, у которого сестра была некромантом, спросил:

— И девушки тоже?

— Ага. Парк сделайте здесь. — Я ткнула в другую часть плана. — Точнее даже не парк, а аллею с деревьями по обеим сторонам. Дорожку широкую со скамейками. В центре маленький пруд. — Затем снова вернулась к пустырю. — А вот на этом пустыре будет спортивный уголок. Стадион, турники, полоса препятствий.

Будут у меня некроманты готовы к труду и обороне.

— Хорошо. Поправки внесли. Еще есть вопрос по поводу внешнего стиля зданий.

В животе урчало, мыслями я постоянно возвращалась к Герарту.

Короче говоря, так я принесла в этот мир готику.

— И горгулий пострашней, и побезобразней, пожалуйста.

Это так, дополнительное пожелание.

***

Время тянулось бы медленно до встречи с Герартом, если бы не работа с некромантами. То самое предложение, от которого я не смогла бы отказаться, было назначение меня на пост директора школы. Школа пока была безымянной и только на бумаге.

Этот мир меня просто поражал тем, как легко все скидывали на магию. Легко так, без каких-либо заморочек.

Вот возьмем все тех же некромантов. Если им удавалось прочитать так называемый «посмертный след», то дело раскрывалось быстро, и виновный был наказан. Подделать воспоминания и след ауры было невозможно. Если же считать такой след было нельзя, по разным причинам, то дело, скорее всего не доходило до суда. Как-то не приходило в голову, что можно исследовать труп не магическим способом.

Иной раз от выверта логики иного мира хотелось плакать. Ну, серьезно.

Раскопать могилу, открыть гроб и «разбудить» мертвеца, это этично. Удирать от него по кладбищу, спотыкаясь и падая, но при этом не иметь достаточной физической подготовки, это тоже нормально. А провести исследование свежего покойника — не этично. Вот как раз с понятиями «этично» и «неэтично» у меня случился конфликт с несколькими престарелыми некромантами. Суть конфликта сводилась до банального: «мы страдали, и вы страдайте! Нечего тут новые порядки вводить!»

Как и заниматься физкультурой по утрам. Последнее дело военных, а не «наших рук белых». Нет, это не прикол, и не плод моего воображения один мне так и сказал:

— Наши руки белые, и они не предназначены для тяжелой физической нагрузки.

И что мне с ними делать?

— Нас веками сжигали на кострах, за наши праведные дела! Мы страдали! И наш талант, и дар страдал вместе с нами…

А сморчок лет так под сто все продолжал дребезжать.

— Мы не приемлем на посту директора какую-то девчонку сопливую, так же…

«Мы»! Ха, говорил бы за себя хотя бы. А то всех под одну гребенку замел.

Вся переговорная комната снова занята некромантами. Сегодня мне должны были отчитаться о проделанной работе. Но тут приперлись старейшие некроманты, давно отошедшие от дел, но упорно в них лезущие.

— Месы, если вам так сильно хочется сгореть на костре, то без проблем. Я свяжусь с императором, и, думаю, он все устроит в лучшем виде.

Те заткнулись. В лицо мне больше никто ничего не высказывал, зато за спиной…

Господи, где бы сил взять?

Я подняла взгляд к потолку. Бога там не было, так что пришлось вздохнуть, взять себя в руки, и вернуться к насущным проблемам.

А именно к тому, что нужно полностью переписывать уголовный кодекс и административный.

Созданный прецедент с маньяком выявил адовое положение практически всего. От терминов, до протоколов. И от ведения следствия до суда.

И чем дальше в лес, тем упитанней проблемы! Одно тянет за собой другое, и вот уже сидишь и понимаешь, что остро стоит вопрос о том, как будет проходить суд? Кто будет судить? Просто один судья или присяжные? Сделать заседания открытыми или закрытыми?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Влипла я по-крупному.

Помогите!

И что из всего этого можно спихнуть на некромантов?

Глава 22

— Черное, вот почему черное? — Я крутилась перед зеркалом в новом вечернем платье. Огромные рукава-фонарики в три четверти заканчивались длинными лентами, их завязали бантами. Получилось непривычно, но мило. Шелк форму рукава не держал, отчего получались глубокие складки. Лиф расшит черным бисером, юбка-солнце в пол. Легкий макияж и бездна паники и ужаса.

Сегодня мы идем знакомиться с будущей родней.

Я не согласна. Я не готова…

Герарт появился в моей квартирке вчера утром.

Голодный, уставший, бледный и немного похудевший.

«Обрадовал» тем, что в ближайшее время мне предстоит знакомство с его семьей. Так же он коротко отчитался в том, что расследование завершено. Съел все, что было приготовлено, и, умывшись, лег спать.

Не храпит.

Отметила я.

Но вернемся в настоящее.

— До брака, в статусе невесты, девушки обычно носят одежду в том цвете, что носят женихи. После свадьбы она добавляет свой цвет в гардероб. Кстати, какой цвет у тебя?

— Да как-то нет цвета. — Я пожала плечом. Мода модой, а я все никак не определилась, — хотя… как думаешь, сочетание черного цвета с насыщенно-голубым, мне пойдет?

Я хитро посмотрела на жениха.

Герарт слегка нахмурился, видимо, соображая, о чем я. Потом встал, подошел ко мне, и, обняв, посмотрел на наше отражение в зеркале.

— Тебе все идет. От бального платья до директорского поста. От черного до белого, от слез до улыбки и смеха. От серьезного и сосредоточенного выражения лица, когда ты работаешь с документами, до чудинки с шантажом начальника и его секретарши. Я все это люблю. И это въедается под кожу, и течет теперь по моим венам. Ничего не бойся. Пока я жив, все будет хорошо.

Он обнял крепче. Минуту стояли так молча. Затем, я повернулась в кольце его рук, и уже сама его обняла.

— Я тебя и после смерти достану. Найду, влюблю снова, и заставлю жениться. Не отвертишься. Пробормотала уткнувшись носом в его шею.

Тот лишь рассмеялся.

— А я серьезно, между прочим.

Смех утих.

— Любовь, такая штука, знаешь ли, въедливая. А у меня характер поганый.

— А я и характер твой люблю.

— А я тебя люблю, и вообще, нас твои родственники ждут. Мама волнуется.

— Тогда пошли, не хорошо заставлять маму волноваться.

Уже выйдя на крыльцо, я засунула руку в сумочку, чтобы достать ключи, но рука нащупала странный холодный предмет, которого в сумке раньше не было.

— Герарт, будь осторожен, пожалуйста.

Тот мгновенно напрягся.

— Что случилось?

— Ремми прирожденный карманник, смотри, что подсунул.

И я достала из сумочки красивую железную фляжку с гравировкой «Успокоительное».

— Зуб даю там коньяк.

— Ставлю сотню, что там валерьянка.

Мы пожали руки.

Герарт отвинтил крышку, понюхал содержимое, и, давясь смехом, протянул железный сосуд мне.

Теперь понюхала я. Настроение поднялось еще выше.

— Прекрасный день! И признание в любви и сотка в кармане. Нет, Ремми знает, что мне назначена встреча с твоими родственниками, да и коньяком он делится не часто.

— И когда успел только?

Отсмеявшись, и протягивая мне купюру, спросил Герарт.

— А вчера кто платье принес? Вот и сунул. Эх, Ремми, Ремми. И кому этого алкаша авантюрного устроить?

Я, наконец-то заперла дверь, и мы выдвинулись в сторону семейной усадьбы дома Рамзи.

Добрались мы быстро.

Герарт не стал заходить со мной через парадный вход. Провел меня через парк, затем свернул к огромному четырехэтажному дому. Через неприметную дверцу, направо. Там сдал помощнику дворецкого нашу верхнюю одежду, и, похихикивая, мы зашли в холл.