Слезы пустыни - Халима Башир

Но совсем хорошо стало, когда появился мой отец. Он услышал новости по своему радио, прыгнул в лендровер и гнал весь день, чтобы побыть со мной. Отец был вне себя от радости, что его имя, его родовое имя прозвучало в новостях. И он очень, очень гордился мною.

Вечеринка продолжалась до поздней ночи. Когда последние гости попрощались, отец вывел меня на веранду. Я сказала ему, что мне очень приятно, что я заняла пятое место в провинции, но, если честно, я жалею, что не стала первой. Тем не менее я показала, что черная африканская девочка может обойти девочек из богатых, привилегированных семей. Отец взял меня за руку, и мы сидели в тишине, исполненные блаженства.

Именно тогда отец рассказал мне о своей мечте в отношении меня: о том, что он очень хотел бы, чтобы я поступила в университет и выучилась на врача. Я доказала, что у меня есть способности, и если он будет много работать, то сможет финансировать мою учебу. Он признался мне, что из всех его детей талант был только у меня. Мо и Омер — хорошие помощники на ферме, но к учебе, откровенно говоря, особого интереса ни один из них не проявляет.

Врач. Интересно, смогу ли я в самом деле стать врачом?

У нас с Омером и Мо была такая игра: мы изображали тех, кем хотели стать, когда вырастем. Омер был бы стойким солдатом — он вопил и яростно размахивал мечом. Мо представлял себя шофером, держа воображаемый руль и переключая передачи. Ну а я расспрашивала братьев, что у них болит, — я могла бы вылечить их.

Потом мы начинали спорить, чья профессия лучше.

— Я лучший, потому что я собираюсь убивать людей, — говорил Омер.

— Я вожу людей на машине, — заявлял Мо. — Без меня никто не может никуда попасть.

— Но доктор лучше всех, — возражала я. — Когда вы заболеете, я помогу вам выздороветь.

Проигравший объявлялся ослом и был вынужден возить на спине победителя.

Отец признался, что Мо и Омер разочаровывают его отсутствием интереса к внешнему миру, политике нашей страны или даже к борьбе народа загава. Словом, ко всему тому, что, не считая жизни нашей семьи, больше всего занимало отца.

— Наши нынешние правители украли власть, — сказал мне отец; в голосе его слышался тихий гнев.

Кому управлять людьми, нужно решать им самим, а не кучке солдат в пластиковой униформе, так считал отец. Он добавил, что военное правительство омрачает блестящее будущее страны.

Когда мы вернулись в деревню, был организован второй праздник. Половина односельчан, очевидно, видели по отцовскому телевизору объявление результатов экзаменов, и все они были приглашены. Теперь Мо и Омер, похоже, примирились с тем, что мир науки не для них, и, казалось, были рады за меня. Праздник удался, и я очень гордилась достигнутым — я сделала это для моей деревни.

Во время моего последнего семестра в младшей школе родилась наша младшая сестренка Асия. Малышка Асия была тихой и нежной, совсем как Мохаммед в раннем детстве. Все ожидали, что она пойдет в мать: из тряпичного свертка выглядывали большие мамины глаза, а волосы обещали стать длинными и блестящими, как у нее. Конечно, я слегка ревновала, поскольку больше не была единственной дочерью. Увидев, как отец воркует с ней, я ощутила укол зависти. Но разница в возрасте была столь огромной, что вскоре все это прошло: мне скоро должно было исполниться двенадцать, а Асия была совсем малышкой.

* * *

Во время долгих летних каникул шли особенно обильные дожди, и деревья потяжелели от фруктов. Деревню окружали фермы с манговыми, гуавовыми, апельсиновыми и лимонными садами. Они изобиловали плодами, и мы полагали, что владельцам не обязательно собирать все подчистую. Но увы — фермеры ревниво охраняли свои деревья от противных малолетних воришек.

Однажды утром бабуля велела нам принести ей лимонов и манго с соседней фермы. Не то чтобы она прямо сказала стащить их, но это было и так ясно. Эту ферму мы хорошо знали. За ней присматривал старик, так что мы не особенно волновались. Когда мы туда пробрались, старика нигде не было видно. Мы принялись сбивать самые спелые плоды камнями и палками.

Собирая упавшие лимоны и манго, мы услыхали за спиной гневный рев и пустились было наутек, но мощные руки схватили Омера и меня сзади и сшибли наземь бедного Мо. Внезапно мы оказались лицом к лицу с молодым и очень крепким на вид мужчиной загава.

— Швырять камни и повреждать мои фруктовые деревья! — взревел он. — Поганцы! Стоять по струнке, пока я решаю, что с вами делать.

Он отошел на пару шагов назад и свирепо уставился на нас.

— Ага, я знаю, кто вы, да-да! Шатия-братия бабули Сумах. Неудивительно! Могу поспорить, это она вас послала. Ну, сознавайтесь!

— Никто нас не посылал, — заныл Мохаммед. — Никто нас ни за чем не посылал!

— Он правду говорит, — добавила я. — Мы сами по себе пришли.

Омер же упрямо молчал и только пожирал мужчину взглядом.

— Ладно, тогда стойте, пока кто-нибудь за вами не придет, — объявил он. — Могу поспорить, что вас послала бабуля, и я вас не отпущу, пока она не придет и не извинится.

Целое утро мы простояли под фруктовым деревом, и Злюка не спускал с нас зоркого взгляда. Но я была уверена, что бабуля ни за что не явится за нами. Для этого она была слишком умна. Прийти означало бы признаться, что она подбила нас на кражу. Злюка мог бы потребовать платы, а то и компенсации за поврежденные деревья.

В конце концов Злюка потерял терпение. Он задал хорошую трепку каждому из нас и отправил прочь. Когда мы вернулись домой, бабуля не выказала нам ни малейшего сочувствия — наоборот, выбранила за провал нашей миссии.

— Ступайте и попытайте счастья на другой ферме, — распорядилась она. — И на этот раз смотрите не попадитесь!

Мы пошли к Кадидже и ее братьям и завербовали их на помощь. Затем отправились на другую ферму, где разделились на две команды. Банда Кадиджи пошла вперед, намеренно показавшись на глаза старику сторожу. Мы смотрели из нашего укрытия, как он бросился за ними, вопя, чтобы воры покинули его владения. Как только он исчез из поля зрения, мы ворвались и набрали как можно больше фруктов, лежавших на земле аккуратными грудами.

Мы задали стрекача и направились прямо к заранее обговоренному месту встречи. Кадиджа и ее банда сумели обогнать старика, и мы разделили добычу поровну. Награбленные фрукты мы отнесли на