Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

— Тени я не видел, — сдержанно сказал минотавр, дергая ухом. — Не приглядывался я. Оно подкралось со смертоубийственными намерениями…

— И вы отреагировали, — дружным хором молвили все, находившиеся в анатомическом театре. — А как вы узнали, что оно подкрадывается? По звуку? Может, это что-то шуршало о гравий, шелестело в траве или цокало по камням. Припомните, генерал, это может серьезно продвинуть нас в расследовании. Ну что-то же оно делало тогда, при жизни…

У меня просто настроение хорошее, но я звездану и все!

Зачем вам эти волнения к концу жизни?

Михаил Жванецкий

Минотавр искренне огорчился непониманию аудитории. Он остро нуждался в поддержке, и она пришла как всегда своевременно.

— Если бы оно успело прошуршать или процокать, он бы тут с вами не разговаривал, — произнес ясный голос.

Мадарьяга проплыл к столу, втянул носом воздух и восхищенно молвил.

— Эк вы его разделали, действительно, при жизни оно могло быть чем угодно — со смертоубийственными — как вы метко изволили выразиться — намерениями. Полагаю, оно войдет в историю, как идеальный самоубийца. Поздравляю, милорд, с очередной блестящей победой. И примите выражения самой искренней радости. Я счастлив, что с вами все в порядке. Но, господа, нам действительно необходимо выяснить, кто это. Нападение на милорда Топотана — событие вопиющее, и скажет о многом, как только мы поймем, кто это затеял. Вы уже пытались допросить погибшего?

Карлюза, который весь последний час трогательно придерживал Такангора за хвост, боясь отпустить хоть на шаг, издал грустное похрюкивание, на троглодитском означающее глубокий вздох. Топтавшийся рядом Левалеса пошел от огорчения коричневыми пятнами.

— Неподвластен, — перевела Гризольда.

— С этим мы уже сталкивались. Ну что ж. Тогда, голубчики, вся надежда на вас.

И великолепный вампир требовательно оглядел заскучавших таксидермистов. Морис, старший гном, беспомощно оглянулся на своих соратников. Эта небольшая орда специалистов оказалась совершенно бесполезной, столкнувшись с делом рук, рогов и копыт разгневанного минотавра. Признанные доки, гордившиеся тем, что могут безошибочно определить вид любого существа по единственной кости, чешуйке, лоскуту кожи либо какой иной мелочи, оставшейся от живого некогда организма, в данный момент пребывали в полном замешательстве. Впервые на их веку на рассмотрение придирчивой комиссии был представлен прекрасно выполненный студень, отличающийся редкой бесформенностью и однородностью мелких фракций.

— Жизнь весьма и весьма многообразна, — грустно сказал Морис. Он безнадежно поворошил лопаточкой груду вещества, высившуюся перед ним на анатомическом столе, и обреченно повторил. — Весьма и весьма многообразна. Милорд герцог как ученый может это подтвердить.

Тут гном понял, что совершил стратегическую ошибку, но поздно. Тетива была спущена, стрела полетела. Зелг лучезарно улыбнулся и принял устойчивую позу лектора. Наконец его вовлекли в разговор, в котором ему было что сказать.

— Коллега… — молодой некромант прикинул, корректно ли пацифисту называть таксидермиста коллегой, но затем вспомнил свои действия во время битвы при Липолесье и предпочел принести гуманизм в жертву справедливости, а потому решительно молвил. — Коллега абсолютно прав. Жизнь невероятно многообразна, но в ее основе лежит изумительное однообразие. Удивительно, сколь просто и гениально решены вопросы созидания. Видите ли, голубчик, природа лепит свои чудеса из одного материала.

— Не всегда!

Гуго ди Гампакорта не стал ощупывать и тормошить Такангора, ограничившись крепким рукопожатием. Он легким шагом хищника прошел к опечаленной группе гномов, и они расступились перед ним, оглядывая его с восхищением ваятеля, который обнаружил идеальную модель для своих статуй.

— Вы знаете, что это?

— Увы. — Князь несколько секунд всматривался в то, что лежало на анатомическом столе, черными провалами своих ужасных глаз и, наконец, кивнул головой. — Боюсь, что это гухурунда, каноррский мститель.

Архаблог и Отентал неслышными тенями отделились от стены, у которой все это время переживали за своего лучшего чемпиона, и деликатно подергали Гампакорту — Архаблог за манжет, а Отентал за пряжку ремня.

— Он страшный? — тихо спросили они.

— Страшный.

— Очень-очень?

— Очень-очень, — отвечал князь, с трудом сдерживая улыбку.

— И страшнее, чем вы? — спросил Архаблог, пихая Отентала в бедро.

— Иногда.

— А нельзя его тогда в следующий раз не убивать? — спросил Отентал и взволнованно потыкал Архаблога в бок.

— А поймать для Кровавой Паялпы? — с надеждой спросил второй владелец Чесучинского Чуда.

— Это такая сенсация, такая сенсация! И такая прибыль, такая прибыль!!! — и увидев очень круглые и очень выразительные глаза кассарийского некроманта, Отентал быстро добавил, — И такая охрана природы, такая охрана природы, что просто в страшном сне…

ГЛАВА 4

Оставив значительно повеселевших гномов изучать и описывать гухурунду, притихшая компания вышла из подземелья.

Говорить им не хотелось. Во-первых, на ум приходили одни междометия. Во-вторых, покушение доставило искреннюю радость только таксидермистам и немного развлекло Такангора, но остальным донельзя испортило настроение. Требовалось обсудить массу вопросов, неизвестно, с каких начинать, и все были сплошь неприятные. К тому же, Зелг уже смирился с тем, что в любой момент его могут вовлечь в какой-нибудь вооруженный конфликт, заставить принимать участие в поединке или рыцарском турнире, и хотя все эти занятия были ему не по душе, не мог не признать, что основное требование — соблюдать правила — неукоснительно выполнялось всеми сторонами. А напасть исподтишка, подкрасться сзади, не заявляя о своих намерениях — воля ваша, что-то было в этом подлое и омерзительное, что огорчало и пугало гораздо больше, чем собственно смертельная опасность.

Уэрт да Таванель будто подслушал мысли некроманта.

— Это так не рыцарственно, так низко и противоречит кодексу чести, — вздохнула благородная душа. — Даже не хочу думать, что ждет нас в дальнейшем.

Зелг тоже не хотел, но уже понимал, что придется и думать, и обсуждать, и принимать решительные меры. Только не сейчас, не сию минуту. Им овладела странная апатия. Впрочем, похоже, не только им одним. Даже самые энергичные его друзья и соратники поникли и загрустили, будто очень устали. Гризольда лениво пыхтела трубкой, и ни одно колечко дыма не упорхнуло к облакам; Мардамон даже не заикнулся о том, чтобы заполучить замечательный стол и инструменты таксидермистов для своих нужд; Узандаф не вспоминал старые добрые времена, когда покушения совершали качественнее и все они удавались, как задумано. Мадарьяга о чем-то вполголоса переговаривался с Гампакортой. Карлюза с Левалесой по очереди держались за хвост минотавра, и когда он деликатно высвобождал его из одних цепких лапок, за него тут же хватались другие. Лилипупс задумчиво ковырял пальцем бормотайку. Словом, вся процессия не слишком походила на кортеж триумфатора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});