Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

Такангор прогремел на весь континент, как новое чесучинское чудо — лорд Саразин лазил вместе с каменщиками по только что завершенной надвратной башне. Зелг громил прославленного во многих битвах Ангуса да Галармона на равнине Приют Мертвецов — лорд Саразин слушал доклад своих рыцарей об успешном изгнании демона-воришки из ближайшего поместья. Минотавр повергал в прах величайшего из врагов рода человеческого Галеаса Генсена — лорд Саразин вручал денежную премию имени Последнего Вздоха и медаль Неистребимого Оптимизма старейшему из ныне живущих Рыцарей Тотиса, который, наконец, решил уйти на заслуженный покой. Кассариец сокрушил Князя Преисподней, его воины покрыли себя неувядающей славой, его полководец снискал известность во всем обитаемом мире — лорду Саразину оставалось разве что локти кусать от досады. Он был бы счастлив, выпади на его долю хотя бы одна такая возможность. Но слепая судьба полной горстью отсыпала величия несмышленому, юнцу, который и оценить-то толком неспособен, какой чести удостоился. А ведь у него впереди вся жизнь, и с такой удачей он вознесется выше небес. Видит ли Тотис в мудрости своей, что то, что некромант, чародей, черный маг стал триумфатором, нисколько не пошло на пользу верным и преданным его слугам. Почему же он не дал шанс вернейшему и преданнейшему, который положил годы на беспорочную службу? Или Тотис Спящий затем и призвал его, чтобы он сам нашел способ прославить орден и сделать его таким надежным оплотом Света, каким не мыслил его даже Морион Благочестивый.

Лорд Саразин тщетно искал брешь в не по чину сияющих зелговых доспехах, с каждым днем наливаясь праведным гневом. Ему нужен был всего лишь крохотный толчок, тот самый камешек — вот Мардамон бы вам объяснил, как это работает — чтобы вызвать лавину и оседлать ее. В том, что он, как никто другой, на это способен, командор ордена Рыцарей Тотиса ничуть не сомневался.

* * *

Кто это сделал, лорды?

Уильям Шекспир

Замок гудел, как потревоженный улей. Пробираясь по бесконечным коридорам к лестнице, ведущей в подземелье, Зелг в который раз удивлялся, сколько у него помощников, слуг и соратников. Он всегда знал, что в поместье живет множество самых разнообразных существ, но даже в дни всеобщих торжеств ему не приходилось видеть их одновременно в таком количестве. Мимо него, торопливо кланяясь, бежали скелеты в доспехах и без них, пролетали сонмы призраков. Чьи-то части тел то и дело высовывались из стен, изумленные лица таращились из зеркал, портреты предков возбужденно шептались между собой, из потолка торчали туловища и головы. Пол шевелился от несметного количества крохотных домовых, которые в спешке забыли положить на место венички, совочки и метелочки и так и мчались с ними, обгоняя своего господина и возбужденно попискивая. Кто только не отреагировал на эту неслыханную весть: гномы, эльфы, гоблины, лешие, дендроиды, кобольды, и прочие, и иные. Впрочем, большинство останавливалось у лестницы, не смея отвлекать владык своим назойливым любопытством, но и не в состоянии уйти, не узнав подробностей. При виде Зелга толпа с шелестом расступилась, он не столько сбежал, сколько кубарем скатился по ступеням из черного лабрадорита и в страшной тревоге толкнул огромную дверь, окованную черной бронзой.

В обители таксидермистов молодой некромант оказался впервые. Его настойчиво приглашали, он настойчиво отказывался, полагая, что есть такие вещи, про которые как раз очень мудро сказано «меньше знаешь — крепче спишь». И поэтому он плохо ориентировался в огромном подземелье. К его радости, освещено оно было ничуть не хуже зимнего сада: в воздухе висели сотни голубоватых огоньков, так что заблудиться в темноте герцог не рисковал. Тут было светло, чисто, просторно, и если не обращать внимания на содержимое шкафов, стеллажей и полок, то даже весьма мило.

Зелгу не пришлось долго плутать в поисках друзей. Какое-то привидение в длинном плаще и металлической маске вместо лица встретило его учтивым поклоном и жестом пригласило следовать за собой. Они стремительно преодолели несколько извилистых коридоров, перешли изогнутый каменный мостик над подземной рекой (вот Кассар и узнал, что под замком, оказывается, еще и речка течет), прошли вдоль канала, вода в котором светилась зеленым призрачным светом, нырнули под каменную арку, украшенную многочисленными букраниями, и, наконец, влетели в огромный зал, в котором столпилось множество народу, потрясенного кошмарным продолжением кошмарного дня.

Первым делом Зелг отыскал взглядом взъерошенного Такангора и кинулся к нему с невнятными восклицаниями. Он тревожно ощупал генерала, взъерошив того еще больше, однако на первый взгляд с могучим минотавром все было в порядке. На второй взгляд — тоже, потому что, собственно говоря, так оно и было.

— Как вы? — выдохнул герцог, когда смог говорить.

— Отлично, спасибо большое, — ответил вежливый минотавр, утаив, что чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы его последний час не теребили, ощупывали и тискали все, кому не лень.

— Мне сказали, на вас совершили покушение. И вижу, мне сказали об этом последнему.

— Нет, — возразил Узандаф, выглядывая из-за плеча голема, — думаю, народ еще подтянется. Мадарьяга пока не знает, Гампакорта тоже. И князя Наморы с мадам Мумезой не видно. Узнают, прилетят быстрее ветра.

— Меня-то почему не позвали?

—Как раз послали вестника, — сказал Узандаф. — Какая разница, в каком порядке. Главное, ты здесь.

— Милорд Такангор, я догадываюсь, что вас уже замучили вопросами, но скажите же мне, что произошло.

— Я шел в Виззл, встретил сержанта Лилипупса, и он, как всегда, прозорливо обратил внимание на странности в окружающей природе, —заговорил минотавр.

Нельзя сказать, чтобы Агапий надулся от гордости — он умел достойно принимать и хвалу, и хулу. Но все же выпятил могучую грудь и сверкнул жадеитовыми глазами: он видел, что генерал ценит его и не забывает подчеркнуть это даже в такую минуту, когда мог бы и не подчеркивать. Он не мог стать преданнее Такангору, чем был до этой минуты, но мера его уважения снова выросла.

— Меня тоже терзало тревожное предчувствие, что я не успею до закрытия в причесочную, — продолжал минотавр, — так оно и вышло. Полный мешок отличной шерсти притащил назад. Придется завтра опять идти.

Зелг и прежде знал, что в сагах о богах и героях всегда найдется место лирическому отступлению, но порой не понимал этого. Ему лично казалось, что неудавшийся поход в причесочную в качестве новости немного уступает истории о покушении. Но, видимо, генерал думал в хронологическом порядке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});