Маэстро - Юлия Александровна Волкодав

Посмотри в ноты!

— У меня нет ми диез. Я низкий баритон.

— Что? — Джованно аж на месте подпрыгнул. — Чтобы я этого больше не слышал! Низкий баритон, высокий баритон. Какая разница? Петь все должны хорошо! И то, что написано в нотах! Еще раз это место. И открывай звук, выпускай его на свободу!

От Джованно Марат вывалился совершенно измочаленный, но хотя бы довольный. Это уже больше походило на учебу. Правда, следующее занятие Джованно назначил ему аж через день. По всему выходило, что в Италии сильно напрягаться Марату не придется, а свободного времени намечалось хоть отбавляй. Но Марик твердо решил, во-первых, тщательно заниматься дома, то есть в гостинице. И плевать, что скажут соседи. А во-вторых, ходить на все спектакли в театр и набираться хотя бы такого опыта. Да и итальянский надо учить, общение через переводчика ему очень не нравилось, да и грех не выучить язык, на котором написаны все лучшие оперные партии. Оставалось только найти преподавателя.

* * *

Я очень хорошо помню день, когда он рассказал мне про Кармен. Причем подозреваю, что звали ее иначе. Ну какая Кармен могла родиться у советских людей? Пусть даже и дипломатов? Наверняка она была Катей, а красивый псевдоним просто придумала. Или Марат ей его придумал — вполне в его духе. Но он звал ее Кармен, и нам придется согласиться с его версией.

Мы гуляли с ним по Москве, стояла глубокая осень. Золотые и багряные деревья, шуршащие листья под ногами, красивые, но почти не согревающие лучи солнца. Вся эта романтическая муть, на которую обращаешь внимание в двадцать пять лет. Я страшно гордилась новым кашемировым пальто красного цвета, которое Марат привез мне из Польши. Ни у кого больше такого не было! И я выгуливала то ли Марика, то ли пальто. А он шел в огромных темных очках и широкополой шляпе, будто какой-нибудь Джеймс Бонд. Без маскировки он выйти на прогулку уже не мог, его узнавали буквально все! Кидались, просили автограф, а то и спеть! Он бесился, шипел на меня, что никогда больше не согласится никуда выходить без дела. Так что шляпа и очки были компромиссным вариантом. А мне, конечно, хотелось, чтобы все видели, кто мой спутник.

Потом я сказала, что замерзла, намекая на кафе «Мороженое», которое мы проходили. Там готовили горячий шоколад и сливочный мусс, по тем временам — очень изысканные лакомства. Марат тяжело вздохнул, но все-таки галантно распахнул передо мной тяжелые стеклянные двери.

В кафе, к его счастью, почти не было людей. Мы заняли самый дальний столик, идти к прилавку и делать заказ пришлось мне. Стоило бы Марику открыть рот, как его инкогнито тут же раскрыли бы — в те годы изо всех окон лился голос Агдавлетова. Я взяла нам по чашке шоколада и по порции мусса, устроилась напротив Марика, поднесла первую ложечку десерта ко рту, и тут он вполголоса сказал:

— Надо же, девушка за кассой — вылитая Кармен!

Я ничего не поняла в первый момент. Решила, что он про оперу Бизе. Мы часто обсуждали с ним музыку, новые спектакли, исполнителей. Но Марат имел в виду совсем не оперу.

— Я тебе не рассказывал? Кармен — девушка, которая была у меня в Италии.

Вот так, в лоб. Вполне в духе Марата. Я ненавидела его за привычку говорить о своих прошлых отношениях. Ну для чего мне такая информация? Расстроиться? Начать ревновать? А он того и добивался. Ему нравилось, когда я бесилась, ревновала. Мне кажется, он подпитывался моими эмоциями. А может быть, так он получал лишнее подтверждение, что нужен и любим?

Я внимательно присмотрелась к девушке за кассой. Черноволосая, темноглазая. Нос крупноват. И бедра полные. Фи, подумаешь. А Марат мечтательно улыбался, погрузившись в какие-то свои воспоминания.

— И что, серьезно у вас было с ней? — не выдержала я, все-таки поддалась на его очевидную провокацию.

— Серьезнее некуда, — усмехнулся Марат. — Я даже жениться хотел, предложение сделал. А она меня послала, представляешь? Сказала, что я дурак. Ну, дурак я и был, конечно. Она гражданка Италии, только за связь с ней я едва не нажил кучу неприятностей. Меня наш куратор чуть ли не каждую неделю к себе вызывал и пропесочивал, грозился раньше времени домой отправить. Толку что она русская по происхождению? Живет в капиталистической стране, возвращаться не собирается, значит, потенциальный враг. А я с чистым сердцем предлагаю ей замужество. Как она смеялась! Это потом я понял, что, даже если отбросить все политические моменты, Кармен была не из тех женщин, которые всеми силами хотят обрести кольцо на пальце и печать в паспорте. Она любила свободу. И приключения…

По его взгляду я поняла, какие именно приключения любила эта Кармен. И камень в свой огород тоже отметила. К тому моменту я уже несколько раз заикалась об официальном браке, но Марат пресекал подобные разговоры или переводил их в банальную шутку о том, что хорошее дело браком не назовут. А что мне оставалось, силой его под венец тащить?

Марат поддел свой мусс ложечкой, отщипнув от него изрядную порцию, и отправил ее в рот. Нарочито медленно облизнул ложку, смотря мне прямо в глаза. А потом усмехнулся:

— Не злись. Все, что тебе так нравится, я умею благодаря Кармен.

Не злись! Да я ее уже просто ненавидела!

* * *

Познакомился с ней Марат совершенно случайно. В бар «Чинзано» он пошел с ребятами за компанию. Валдис отмечал день рождения и пригласил всех выпить по рюмочке «лимончелло» — местной лимонной водки. На большее их скромных средств не хватало, так что поужинали они в гостинице, сварив на всех две пачки макарон. Марата за месяц в Италии от макарон уже тошнило, но выбирать не приходилось — итальянская «паста» здесь продавалась повсюду и стоила недорого, а вот нормальный кусок мяса обошелся бы в кругленькую сумму, которую стажеры себе позволить не могли.

Они сидели в баре, цедили «лимончелло» и обсуждали учебу. Выходило, что довольны все, кроме Марика. Олег больше времени тратил на поиски шмоток, нежели на оттачивание вокального мастерства, и свободный график, который задали им два пожилых маэстро, его более чем устраивал. Валдис в принципе редко проявлял эмоции как положительные, так и отрицательные. Он занимался по установленной программе, в свободное время читал книжки, коих привез с собой целый чемодан, и ни на что не жаловался. Светлана занималась с другим педагогом, ей голос ставила экстравагантная итальянка, приходившая на