Голубой пакет - Георгий Брянцев

— Не волнуйтесь, господин Циглер. Это не должно вас удивлять. Не смею вас больше задерживать.

Хозяин кафе попятился и, поклонившись, вышел.

Туманова взглянула на тумбочку, где стоял сифон с газированной водой, и судорога передернула ее лицо. Она непроизвольно провела сухим, воспаленным языком по запекшимся губам и с невероятным усилием отвела глаза от сифона.

Целый день ей не давали воды. Не дали даже умыться, на что она так рассчитывала. А после обеденной бурды, которая оказалась не только отвратительной по вкусу, но и пересоленной, жажда мучила немилосердно.

Штауфер отлично понимал состояние арестованной: все делалось по его приказанию. Он подошел к тумбочке и наполнил стакан прозрачной газированной водой. Подняв стакан до уровня глаз, он наблюдал с подчеркнутым вниманием, как поднимались вверх маленькие пузырьки, выбрасывая мельчайшие брызги.

— Ну-с… Что же мы будем делать дальше? — спросил он арестованную.

Разведчица молчала, плотно сжав губы.

Штауфер поднес стакан ко рту и, запрокинув голову, стал пить воду крупными глотками. Его кадык ритмически двигался. Поставив пустой стакан на место, Штауфер прищелкнул языком, погладил рукой по груди и повел допрос дальше:

— Вы не передумали? Нет? Неужели вам не ясно, что перед вами выбор: или рассказать о себе все, ничего не утаив, или… — и он сделал выразительный жест над своей головой. — Я понимаю, что неприятно и то и другое, но существует правило: всегда выбирать из двух зол наименьшее. Я бы лично в вашем положении…

— Вам тоже придется когда-нибудь выбирать! — не сдержалась Юля.

Глаза Штауфера побелели. Он быстро подошел к сейфу, взял лежавший на нем кусок резинового шланга в палец толщиной и, крепко зажав один конец в своей руке, приблизился к арестованной…

— Вы… неразумная! — зло, сквозь зубы, бросил он. — Всякому терпению может прийти конец. Я не намерен слушать ваши остроты. Я могу сделать так, что ваш язык будет говорить только то, что мне нужно.

Туманова посмотрела ему в глаза и усмехнулась.

Зазвонил телефон. Штауфер хлестнул шлангом по голенищу сапога и подошел к столу. Повернувшись к арестованной спиной, он снял трубку.

— Да, я! Ну? — спросил он резко и отрывисто. — Ерунда! Делайте то, что вам приказано. Вот, вот!… К вашему сведению, нет на свете человека, который не страдал бы каким-нибудь недугом. Что?…

Гестаповец в штатском наклонился вперед, тронул девушку рукой и тихо, едва шевеля губами, произнес:

— Вы прочли мою записку? Доверьтесь мне… — Он умолк, заметив движение Штауфера, и углубился в бумаги.

Туманова испытующе взглянула на него. И ей почудилось, что в его глазах мелькнуло участие.

Кося глазами на Штауфера, гестаповец снова быстро зашептал:

— Я готов помочь вам… надо действовать осторожно… Слушайтесь меня…

Туманова подозрительно смотрела на него и молчала.

— Возможно, даже… — Он быстро выпрямился и умолк.

Штауфер повернулся вполоборота и, видимо, заканчивал разговор:

— И я болен, и вы больны! Отправляйте его в лагерь! К черту! Да, сегодня же! Я уверен, что он там быстро поправит свое пошатнувшееся здоровье. Все!

Он бросил трубку на рычажок и, обратившись к гестаповцу, сказал:

— Распорядитесь сейчас же вызвать Готовцева!

Штатский поднял голову.

— Он, вероятно, еще на службе. Мы постараемся при его содействии уточнить кое-какие подробности, — продолжал Штауфер.

Гестаповец поднялся и молча удалился.

Штауфер прошелся по комнате и присел на подоконник, играя концами шланга.

— Вы учтите, фрейлейн, — предупредил он Туманову, — я перестану с вами церемониться. Вы накликаете беду на свою голову. Мне попадались такие, как вы, и еще почище. Они тоже пытались дурить, но потом горько раскаивались. И еще запомните, что нет на свете такого человека, который в конце концов не разговорился бы у меня! Поняли?

Туманова смерила его презрительным взглядом и с брезгливостью сказала:

— У вас физиономия крысы…

Штауфер замер от неожиданности. Кровь быстро сходила с его острого лица. Заложив руку за спину и наклонив голову, он стал медленно приближаться к девушке и вдруг быстро взмахнул над ее головой резиновым шлангом.

36

С северо-запада на город надвигалась туча. Вспышки молнии уже обжигали ее, раскаты грома приближались. Туча наступала медленно, неумолимо и постепенно гасила звезды.

Пахнул свежий, предгрозовой ветерок, зашелестел в листве деревьев, встряхнул тяжелые флаги со свастикой у входа в гестапо, промчался по городу, волоча за собой пыль и мусор.

В дверях здания гестапо показался Готовцев. Он вторично пытался помочь Штауферу заставить разведчицу сознаться, но из этого ничего не вышло. Раздосадованный и озлобленный, он покинул кабинет, чувствуя, что гауптштурмфюрер не был в особенном восторге от хода следствия.

Готовцев остановился на улице, раздумывая, возвратиться ли в кафе, до закрытия которого оставалось минут двадцать, или же идти домой. Решил идти домой.

Поминутно озираясь, перебегая с одной стороны улицы на другую, Готовцев добрался до своего переулка. Туча уже висела над городом и как бы остановилась. Длинная ломаная молния прорезала небо, озарила на миг все вокруг, и грохнул такой удар грома, что в ушах Готовцева зазвенело.

Он бросился бежать по переулку, юркнул в проходной двор, и вдруг перед ним, точно из-под земли, появились две фигуры.

— Кто? — вскрикнул Готовцев и шарахнулся в сторону.

— Свои, Даниил, без паники, — успокоил его знакомый голос Заболотного.

— Степан? — не без опаски спросил Готовцев, подходя поближе и заглядывая в лицо.

— Он самый, — спокойно ответил тот.

— А это кто? — предчувствуя недоброе, задал вопрос Готовцев, вглядываясь в спутника Заболотного.

— Тоже свой, — сказал невозмутимо Степан. — Веди нас к себе… Мы с вечера ждем тебя и надоели Клашке. Она уже спать улеглась.

— А что случилось? — спросил Готовцев с тревожными нотками в голосе.

— Ничего особенного… Надо ночку отсидеться у тебя. Нас трое.

Готовцев оглянулся.

— Что ж, пошли, — нехотя согласился он и повел двоих через проходной двор к небольшому дому с крылечком, стоявшему рядом с полуразрушенным общежитием бывшего сельскохозяйственного техникума. Зашумел дождь — крупный, стремительный, прямой.

У самого крыльца, держа наготове ключ от дверей, Готовцев увидел третьего. Он отделился от темной стены и присоединился к ним.

Готовцев долго не мог попасть ключом в замочную скважину, так тряслись его руки, и наконец отпер дверь.