Бремя секретов - Аки Шимазаки

— Господин Такагаши, а вы придете к нам завтра?

Я смотрю на Марико.

— Ну конечно! — отвечает она.

И уходит с ним в спальню. Из-за двери доносится нежный голос Марико, она поет. Я замер и слушаю. Вспоминаю Соно, которая тоже пела мне колыбельные. У меня сжимается сердце.

Марико выходит из комнаты и говорит:

— Юкио заснул. Спасибо за приятный вечер, господин Такагаши.

Я кладу руки ей на плечи:

— Мы теперь помолвлены, Марико. Не благодари меня, как посторонний человек. И зови меня Кэндзи, давай перейдем на «ты».

Она закрывает лицо ладонями и плачет. Я крепко прижимаю ее к себе, и так мы стоим долго.

* * *

Середина июня.

Идет дождь. Устроившись поудобнее в бамбуковом кресле, я читаю, держа в руке закладку Соно. На ней написаны слова «незабудка» и «васуренагуса». Что происходит? От Соно по-прежнему нет вестей. Вдруг она заболела после долгой дороги?

Подумав, я решаю ехать в Камакуру, к ней домой. Можно взять с собой Марико и Юкио. Хорошо бы показать Юкио море, ведь он никогда его не видел.

К следующему воскресенью, после целой недели дождей, небо проясняется. Рано утром захожу за Марико и Юкио: они ждут меня, приготовив корзину с едой для пикника.

Мы едем на вокзал. Юкио возбужден, он в первый раз путешествует на поезде. Его поражает величина паровоза. В поезде он сыплет вопросами об устройстве локомотива. Удивительно, до чего мальчик любопытен: его мать совсем не интересуют все эти подробности.

Выходим в Камакуре и едем на автобусе до пляжа Шиширигахама. Юкио сразу бежит к морю. Потом мы собираем в сетку ракушки и строим длинный поезд из песка. Кажется, Юкио доволен. После обеда мы с Марико лежим на подстилке, которую она взяла с собой. Юкио по-прежнему лепит из песка фигуры.

В четвертом часу мы уезжаем с Шиширигахамы и по пути к Соно заходим на другой пляж, Югахама. Соно живет в десяти минутах ходьбы от моря. Как я и думал, дома ее нет. Соседи тоже не знают, когда она вернется. Вдруг я вспоминаю про храм С., который находится совсем неподалеку, и предлагаю Марико сходить туда.

Через несколько минут мы уже в храме. Тишина. Вокруг ни души. Потом идем к кладбищу, которое прямо за храмом. По дороге рассказываю Марико про этот храм и про сына настоятеля, Кенсаку, с которым мы играли в детстве.

У ворот кладбища Юкио останавливается и говорит:

— Какое большое!

— В следующий раз я покажу тебе храм М., возле которого похоронены мои предки, — говорю я. — И кладбище там гораздо больше, чем здесь.

— Где этот храм? — спрашивает Юкио.

— В Токио, — отвечаю я, — в квартале, где живут мои родители.

Я склоняюсь над плитой, чтобы прочесть надпись. Слышу, как Юкио говорит:

— Мама, а где похоронены наши предки?

— Нигде, — отвечает Марико.

— Как это? У нас нет предков?

— Есть. Но мы не знаем, кто они.

Юкио молчит. Вдруг Марико говорит:

— Юкио, скоро я выйду замуж за господина Такагаши.

У меня перехватило дыхание. Марико продолжает:

— Мы будем жить вместе. Господин Такагаши тебя очень любит.

Юкио ничего не отвечает.

— Господин Такагаши… — произносит он наконец.

Я оборачиваюсь.

— Я тоже вас очень люблю, — говорит он. — Я знал, что вы собираетесь жениться на маме. Но только можете пообещать мне одну вещь?

Взгляд у него серьезный. Выражением глаз и манерой говорить он напоминает иностранного священника. Марико, кажется, хочет мне что-то сказать. Пристально смотрю на Юкио:

— Слушаю тебя.

— Я хочу, чтобы вы пообещали, — говорит он, — что мама никогда не станет из-за вас плакать.

— Юкио! — воскликнула Марико.

Она в растерянности. Я беру Юкио за руки:

— Хорошо. Обещаю. Так и будет!

Он улыбается и бросается мне на шею. Я крепко прижимаю его к себе.

Когда мы возвращаемся к Марико домой, Юкио крепко спит у меня за плечами. Марико тут же стелет ему постель. Я растянулся на татами. Марико приносит чай.

— Юкио тебя очень любит, — говорю я. — И я завидую. Завидую вашим близким отношениям, его тесной связи с тобой, матерью.

— Пусть тебя не обижают его слова. Я до сих пор не могу прийти в себя от того, что он сказал тебе в храме С.

Я поднимаюсь и сажусь:

— Ну что ты! Наоборот, мне хотелось бы усыновить его как можно скорее.

Марико опускает глаза. Я беру ее за руки. Она смотрит на меня. Глажу ее волосы, лицо, шею. Кладу ладони ей на плечи. Наши губы соединяются. Ищу языком ее язык. Дыхание мое становится прерывистым. Я говорю:

— Я хочу тебя! Не могу больше терпеть.

Расстегиваю ее блузку. Она не сопротивляется. Касаюсь ее тяжелых грудей, мягких и теплых. Приникаю губами к соску и замираю на мгновенье, словно младенец. Она обхватывает ладонями мою голову и гладит меня по волосам. Я укладываю Марико на татами. Целую ее лоб, глаза, нос, уши, шею. Стаскиваю с нее юбку и трусы. Она помогает мне раздеться. Касаюсь пальцами ее промежности, горячей и влажной. Вхожу в нее и чувствую, как она крепко сжимает мой член. Мы сливаемся друг с другом, подобно двум створкам хамагури. Из моей груди вырывается стон:

— Марико, я люблю тебя!

Наши губы снова соединяются. Бедра покачиваются все быстрее. Тяжело дыша, Марико вскрикивает:

— Кэндзи!

Мы кончаем одновременно. По моим щекам текут слезы. Успокоившись, я обнимаю ее.

Утром нас будит крик петуха. Я ухожу, чтобы перед работой успеть зайти домой и переодеться. По дороге размышляю о том, что произошло вчера. «Господин Такагаши!» В голове у меня все еще звучит голос Юкио. А перед глазами — его светлое улыбающееся личико.

* * *

Не могу сосредоточиться на работе. Мысли заняты Марико. С тех пор как я впервые остался у нее на ночь, меня преследует ее тело. Вспоминаю ее гладкую кожу. Представляю, как снова целую ее лицо, шею, грудь…

Я ревную к ее прошлому. Ревную ко всем мужчинам, с которыми она спала. Неужели ее тело отзывалось на их ласки? Вообразить не могу, чтобы она испытывала удовольствие с кем-нибудь другим. При виде Юкио эти вопросы мучают меня. Думаю о его отце: она занималась с ним любовью. «Кто он?» Мне не терпится расспросить Марико о ее прошлом, но вместе с тем я знаю, что ответы станут терзать меня сильнее, чем вопросы. Пытаюсь успокоиться.

Нужно познакомить Марико и Юкио с родителями: они наверняка уже получили письмо, в котором я сообщаю о предстоящей свадьбе. Знаю, что им будет сложно принять известие о моей женитьбе на Марико, ведь они в ответе за сохранение рода Такагаши. Но что бы они ни сказали, пути назад нет. Постараюсь их убедить, сделаю все возможное. В письме я уже объяснил, что Марико воспитывалась в образованной семье и все ее несчастья случились после землетрясения, от которого пострадало столько народу.

Жаль, что Соно до сих пор не вернулась.

* * *

И вот я веду Марико и Юкио к родителям. Марико очень нервничает, спрашивает меня, что ей надеть.

— У меня нет кимоно, — говорит она.

Я отвечаю:

— На улице жарко. Надень белую блузку и свою любимую бежевую юбку. В них ты смотришься элегантно.

Едем на автобусе до вокзала, потом садимся на поезд. От станции идти еще минут двадцать до квартала Шиойда, который неподалеку от императорского дворца. В этом квартале и живут мои родители. За все время, что мы ехали, Юкио не проронил ни слова. Только смотрел в окно, держа Марико за руку.

— Вот мы и пришли, Юкио, — говорю я.

Стоим перед главными воротами дома моих родителей. Юкио поднимает глаза: впереди только высокий деревянный забор, который опоясывает дом.

— И вот здесь вы родились? — обратился ко мне Юкио, впервые за целый день.

— Нет. Я родился в Камакуре.

Открываю ворота, и мы входим в сад.

— Какой большой дом! — воскликнула Марико.

Юкио смотрит на меня:

— Сад такой темный. Я боюсь.

Я потрепал его по голове:

— Это из-за сосен, они загораживают солнце. Зато летом тут прохладно.

Кийо встречает нас у порога и провожает в гостиную. Приносит нам чай и молча затворяет за собой дверь. Проходит двадцать минут.

— Пойду позову родителей, — говорю я Марико.

Не успел я встать, как в коридоре послышались шаги. Наконец в гостиную входит мой отец, следом за ним мама. Они садятся во главе стола. Я сразу говорю:

— Это Марико Канадзава и ее сын Юкио.

Марико низко кланяется, Юкио неловко повторяет ее жест. Отец смотрит на Марико:

— Вам известно, что наш сын — наследник семьи Такагаши?

Она поднимает глаза, в лице на кровинки.

— Я уже объяснял это Марико, — говорю я отцу.

Отец не отвечает. Неожиданно мама спрашивает Марико:

— Вы ведь сомнительного происхождения, не так ли?

Я в изумлении смотрю на маму:

— Что вы сказали?

Опустив голову, Марико сидит неподвижно. Юкио берет ее за руку. Глаза у него печальные. «Какое унижение!» Чувствую, как вся моя кровь приливает к вискам. Тут я не выдерживаю: