Дочери Дагестана - Булач Гаджиев

Ее отвели в крепость и закрыли там, куда обычно сажали провинившиеся нижние чины. Женщина отказалась принимать пищу. С учетом этого факта, а также того, что среди части жителей Кази-Кумуха начался ропот, Рукижат пришлось освободить.

Чуть раньше этого события, узнав, что деникинцы собираются конфисковать габиевского коня по кличке «Гум», Рукижат за ночь спрятала его в дальнем ауле, чтобы утром, как ни в чем не бывало, заняться хозяйством. А в это время Саид Габиев с братом жены Магомедом хоронился в пещере близ аула Шушия. Жена красного партизана Адама Жилаева Абидат и Рукижат тайком носили им пищу.

Поторопим события. Их выследили. Шушинцу по имени Магомед было приказано разузнать, на самом ли деле Габиев и его родич по жене хоронятся в какой-то дыре. Шушинец услышал доносящийся из пещеры печально-сладкий мотив. Послушал, но все же не стал испытывать судьбу, не поднялся на верхотуру, а в Кази-Кумухе доложил, что облазил все известные пещеры, однако нужных начальству людей не нашел. В ту же ночь Саид Габиев и Магомед покинули спасительную пещеру и, отшагав десятки километров, очутились в ауле Балхар, где их приютил имам мечети…

Когда повсеместно в Дагестане установилась Советская власть, в Кази-Кумух приехал Саид Габиев. По этому случаю в его доме собрались близкие и друзья. В это время в их двор на лошади въехал человек, известный под именем Шах. Увидев его, дочь Габиевых вспомнила, как этот самый Шах хотел раздавить детей своей лошадью, а затем с досады поджег их дом.

Растолкав гостей, девочка подошла к Шаху и громко спросила: «Что же это вы пришли в дом, который спалили?» В ту же секунду Рукижат потащила дочь в свободное помещение, чтобы сказать:

– Запомни, если стучится враг в нашу дверь, следует принять. Может, сердце его смягчится, и уйдет он от нас не врагом, а другом.

Саида Саидовна заверяла, что совет матери она неустанно повторяла и своим детям.

…Рукижат стояла рядом с Габиевым, пока их дороги по какой-то причине не разошлись. За кулисы их отношений заглядывать мне дано не было.

Рукижат Габиевой не стало в 1971 году, ей был 81 год.

Платок из сундука

Рамазан Рамазанов в Буйнакске известен как фронтовик и как парикмахер экстра-класса. Его услугами пользовался и я.

6 октября 1989 года я пришел к нему не стричься, а записать историю-другую, которыми он время от времени меня угощает.

– У моего двоюродного дедушки, Рамазана Кадиева из Кая, – начал свой рассказ брадобрей, – в Чиркее, Ахтах и в родном селе имелись галантерейный и промтоварный магазины, которые в революцию отобрали. Каким-то чудом в сундуке моей мамы, Шуанат, сохранился платок с изображением императрицы Екатерины II в окружении ангелов.

После землетрясения в мае 1970 года, как Вы помните, горьковчане в нашем городе строили дома по своим проектам и со своим материалом, начиная с гвоздей и шурупов и кончая кирпичом и железобетонными плитами. Каким-то образом их руководитель Руденко узнал о платке, пришел ко мне в сопровождении представителя обкома КПСС. Просит уступить платок с тем, чтобы передать в музей г. Горького.

Кое-кто из знакомых мне стал советовать: «Заломи цену». Как можно, говорю, они помогают нам в горе, а тут «заломи цену». Отдал бесплатно, а горьковчанин уверял меня, что подарок Рамазана будет ценнейшим экспонатом – хотя бы потому, что на нем вышиты дорогие слова: «Нижний Новгород».

Это вступление к главному рассказу, – объявил мне Рамазан Рамазанович.

У него всегда так бывает, начинает издалека, а вторая или третья половина его разговора может не иметь никакой связи с началом. Но на этот раз Рамазанов изменил своему правилу. Он рассказал о том, кому принадлежал платок, который оказался в сундуке его мамы.

– Теперь о моей бабушке Сакинат Умаровой, прожившей 145 лет, – продолжал он. – Откуда я знаю, что она прожила без малого полтора века? В одной арабской книге, хранящейся в нашей семье, на одной из страниц написан ее тарих – год рождения. А умерла Сакинат, дай Аллах ей на том свете спокойствия, в день кончины Сталина – 5 марта 1953 года.

Какой переполох произошел, вы даже себе представить не можете. В ауле, оказывается, думали, что моей бабушки давно нет в живых, а тут, на тебе, объявляется. В день великой скорби умирает самая обыкновенная горянка. Надо же!

А получилось так вот почему. До 115 лет Сакикат была вполне здорова. Ходила на родник, затевала беседу, ну, в общем, была у людей на виду. Но пришел день, когда она не стала показываться на улице. И люди просто забыли о ее существовании. Уже поздним числом председатель сельсовета ругал дочь Сакинат Шуанат, почему она не говорила, что ее мама, может, самый старый на земле человек, мол, помогли бы чем могли. Может, попала бы в Книгу рекордов Гиннесса. Это, конечно, были хабары. Когда я мыкался на фронте, моей семье, в том числе и бабушке, никто пальцем не шевельнул, чтобы помочь.

Теперь – какая была в жизни Сакинат Умарова? Скажу я вам, очень веселая, жизнерадостная, донельзя добрая. Характер золотой.

Зубы мелкие, все до единого сохранились, аппетит, как говорил наш фронтовой старшина, был тройной. Танцевала она на всех свадьбах, пела и наравне с мужиками пила бузу из балхарского кувшина.

Почему я сказал, что у нее характер был золотой? Вот почему. Она не унывала даже тогда, когда отобрали все имущество, на пяти-шести возах отвезли в Кумух и на базаре, как на аукционе, распродали наши богатства. «Бог с ними, с вещами, – говорила она нам, – радуйтесь, что нас самих не забрали».

Бабушка Сакинат имела рост почти в 2 метра. В молодости была плотного телосложения, а к старости похудела.

Внучка Хаджи-Мурата

В судьбе Уммухайир (Умы Муратовны) Хаджи-Мурат, как в фокусе, сошлись далекое прошлое и сегодняшнее Дагестана. Сами посудите. Ее дед, наиб Шамиля Хаджи-Мурат, погиб в 1852 году, более 150 лет назад. А внучка героя Л. Н. Толстого была моя современница!

Когда в Хунзахе художник Е. Е. Лансере писал иллюстрации к повести Толстого, он обращался к прошлому. А прошлое тухума Хаджи-Мурат было многотрудное. Но, рисуя портрет маленькой девочки из дагестанского аула, художник наверное, верил, что ее жизнь сложится по-иному, лучше.

Перед Первой мировой войной Уммухайир, а было ей тогда семь лет, повезли в Петербург, чтобы устроить в Смольный институт благородных девиц. Тут возникает много «но». Кроме знания русского языка, надо было знать еще один иностранный язык. Кроме того, иметь приличные манеры. А наша героиня знала только аварский язык и имела отличные данные, чтобы бегать по длинным коридорам Смольного института, а о манерах – и не говорите!

Уммухайир. Рисунок Е. Е. Лансере

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});