Правда о «Зените» - Игорь Рабинер

— Посмотреть в ненавидящие вас глаза?

— Я не думаю, что они лично меня ненавидели. Там ненависть была общая. Помню, захватили старики сберегательную кассу на Ленинском проспекте. Приехал. Говорю: "Буду с вами, пока наличность не получите…"

— И — привозили?

— Конечно, привозили. Все-таки возможности определенные у меня были. Помните, как табак пропадал? Так люди громадный проспект перекрыли. Вышел к ним вместе с начальником милиции города».

Если Мутко удавалось справиться со взбешенными пенсионерами и курильщиками, трудно ли ему иметь дело с футболистами? Ответ очевиден.

Бывший гендиректор «Зенита» Черкасов, однако, полагает:

— Для меня дар убеждения Мутко всегда был загадкой. На мой вкус, Виталий Леонтьевич немножко косноязычен. И, как многие чуть косноязычные люди, по телевизору он выглядит намного глупее, чем «живьем».

Также мне кажется, что он слабый аналитик, у него в голове иногда возникает мешанина, и его же собственные доводы в конце фразы становятся контрдоводами. Что-то знает, умеет, понимает — но сам себе противоречит. Однако заряженность — колоссальная, чего у меня, к примеру, нет. Плюс обаяние. И искренность. Таким образом Мутко и удалось убедить многих спонсоров помогать «Зениту»: он производил впечатление папы, который приходит что-то выбивать для своих детей. Это заражает, зажигает. Такому «папе» невозможно отказать.

Татьяна Садырина:

— Мутко — профессиональный говорун. Помню, как увидела его первый раз. В 95-м мы выиграли какой-то матч, я ждала Пашу внизу, у выхода из подтрибунных помещений. Но он предложил мне подняться в комнату, где они вместе с руководством отмечали победу. За столиком увидела симпатичного молодого человека, который с небольшим южным акцентом говорил, говорил, говорил… Казалось, что очень хорошо. Но потом, когда мы с Пашей вышли и попытались проанализировать, о чем он говорил — оказалось, что ни о чем. Но нельзя спорить, что языку Мутко, бывшего комсомольского работника, подвешен очень хорошо.

Впрочем, в тех случаях, когда это необходимо, к пылу Мутко умеет добавить и содержание. Недаром вице-премьер правительства России Сергей Иванов подтверждает, что даром убеждать Мутко обладает не только в общении с футболистами:

— Виталий Леонтьевич умеет аргументированно излагать свои мысли и пожелания. Мы с ним члены одного Кабинета министров — и я не раз становился тому свидетелем.

* * *

Андрей Аршавин любому президенту и тренеру всегда говорил в лицо все, что считал нужным. И репортерам о президентах и тренерах — тоже. Вот фрагмент из его интервью журналисту «Спорт-Экспресса» Александру Кружкову, опубликованного в 2006 году:

«Детство мое прошло в коммунальной квартире на Васильевском острове. Затем жили у отчима, а когда мама с ним рассталась, вернулись в свою коммуналку. Мне тогда было 18 лет, спал на раскладушке. За окном по 8-й линии громыхали трамваи, к которым никак не мог привыкнуть. С соседями отношения были не идеальными. Прожил там два года, при том, что уже играл в "Зените". Я нигде не рассказывал, что живу в коммуналке. Догадывался, какая последует реакция тогдашнего президента Виталия Мутко.

— И какая?

— "Что же ты молчал? Я бы немедленно снял тебе квартиру!" — сказал бы Виталий Леонтьевич. Но это, уверен, так и осталось бы пустым обещанием».

В беседе для этой книги я спросил Аршавина:

— Почему вы думаете, что Мутко не снял бы вам квартиру?

— Во-первых, у «Зенита» тогда не было денег. Понимая это, я ничего Мутко и не говорил. А во-вторых, о своих молодых игроках не заботится никто и никогда.

Будем объективны: последнее утверждение Аршавина относится к Мутко в неизмеримо меньшей степени, чем к нынешним руководителям «Зенита».

Вклад экс-президента «Зенита» в возрождение клуба Аршавин все же оценивает весьма высоко.

— Почему, по-вашему, в какой-то момент «Зенит» не был нужен никому, на него ходило по 500 человек на заводских стадионах — а потом он вдруг оказался нужен всем? — спросил я в декабре 2008-го будущую звезду «Арсенала».

— В те годы спорт был на последнем месте, о нем думали по остаточному принципу. Но в тяжелые времена Виталий Леонтьевич сумел мастерски «пропиарить» «Зенит». Денег у клуба не было, и они, и внимание появились благодаря грамотной политике Мутко. Он старался говорить о «Зените» на телевидении и в прессе, подчеркивал, что в команде должны играть воспитанники питерского футбола, что здесь будет клуб европейского уровня. Наконец, его самый любимый тезис: «Зенит» — это такой же символ Санкт-Петербурга, как Эрмитаж, Петропавловская крепость или Медный всадник. Тогда это, конечно, были натянутые сравнения — но поскольку Виталий Леонтьевич говорил об этом везде и постоянно, ему действительно удалось привлечь к клубу внимание, и народ полюбил «Зенит». Может, футбольный клуб и не стоит ставить в один ряд с памятниками архитектуры, но одним из символов города «Зенит» сейчас действительно является.

Мутко — хороший оратор. Общаясь с ним, ты сам в какой-то момент уже начинаешь верить, что здесь лучше, чем где бы то ни было. На первых порах ему пришлось нелегко, потому что у «Зенита» не было серьезных финансов. Но Виталию Леонтьевичу удалось сохранить команду, поддерживать ее на плаву — и привлечь к ней внимание людей, у которых есть деньги. Что и было главной его задачей как президента клуба.

— Насколько легко вам удавалось и удается находить с Мутко общий язык?

— Виталий Леонтьевич — человек непростой, но каких-то глобальных конфликтов на профессиональной почве у нас не было. Задержки зарплаты в «Зените» случались часто, но чтобы пообещали и вообще не выполнили — такого не было никогда.

Кержаков:

— Мутко стоял у истоков возрождения «Зенита». Он смог отгородить его от посторонних людей, полностью отдавался клубу и на протяжении многих лет не распылялся на другие дела. Его отличие от людей, которые пришли ему на смену, заключалось в том, что те совмещали и совмещают работу в «Зените» с управленческой деятельностью в других сферах, тогда как Виталий Леонтьевич, уйдя из мэрии, был президентом «Зенита» — и только его. Он стремился вникнуть в каждую деталь деятельности клуба и решать все сам, тогда как последующие президенты отдавали многие проблемы на откуп другим людям. При этом именно Мутко сделал клуб акционерным обществом, в сложные времена заинтересовал в «Зените» сразу несколько состоятельных компаний. Наконец, у него всегда были большие амбиции — даже когда в их реальность никто не верил. С момента своего прихода в «Зенит» он мечтал услышать гимн Лиги чемпионов на «Петровском». И услышал — правда, уже в качестве президента РФС.

Помимо амбициозности, еще одну причину успеха Мутко как футбольного менеджера подметил Розенбаум:

— Кроме того, что Виталий — правильный организатор (или, говоря по-сегодняшнему, менеджер), умеющий увидеть в рабочем процессе слабые места и укрепить их увлеченными и грамотными сотрудниками, у него есть еще одно важнейшее качество, которое помогло ему добиться многого как в «Зените», так и в РФС. Не знаю, как у него все сложится на посту министра спорта, поскольку это очень большое хозяйство, — но сделать его первым лицом российского футбола было верным решением. Потому что Мутко очень любит футбол.

Розенбаум прав на все сто. «Ничто не может быть великим без страсти», — такую цитату Гете как-то привел в разговоре со мной замечательный тренер и человек Владимир Федотов. Речь шла о других вещах, но к Мутко и его восприятию футбола эта цитата имеет прямое отношение. Люди, которые работают рядом с ним, могут жаловаться на миллион его недостатков. Но в равнодушии или в потребительском отношении к футболу его не заподозрил никто.

Мутко всегда отличался тем, что любил футболистов. Порой даже общался с ними в обход главных тренеров, чем вызывал острое недовольство последних — в частности, Петржелы. «Президент не должен общаться с игроками, когда ему взбредет в голову, не должен ходить на базу в отсутствие главного тренера, не должен принимать активное участие в делах команды», — писал он в своей книге.

Рапопорт:

— Мутко вообще всех футболистов очень любил. Даже чрезмерно, и это порой страшно нервировало Юрия Морозова в бытность того главным тренером. Он считал, что такая любовь мешает нормальному функционированию команды. Он, тренер, выстраивает с тем или иным игроком определенные взаимоотношения, и вдруг президент клуба говорит тому: «Ты наш хороший, ты наш любимый». После чего вся тренерская педагогика идет прахом. С другой стороны, здорово, когда президент футбольного клуба так любит дело, которым занимается — такое бывает далеко не всегда.