Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

американских архитекторов метафизика поболе – особенно в Институте управления в Ахмедабаде (1963). Но последовательность в отходе от модернистской парадигмы – та же. Зато именно в такой детальности и подробности современники видели то, чего им мучительно недоставало в окружающем мире – человеческий масштаб. «Возьмем здание пароходства. Такого вы не найдете у Кана. Оно гораздо теплее, лиричнее – это Максим. Это его шедевр… кстати, почти никем не замеченный», – описывал здание Григорий Саевич, автор «Уголка дедушки Дурова» (объекта всеми замеченного, хотя и не шедевра).

38. Историко-революционный музей «Красная Пресня» 1975

АРХИТЕКТОР В. АНТОНОВ

БОЛЬШОЙ ПРЕДТЕЧЕНСКИЙ пер., 4

КРАСНОПРЕСНЕНСКАЯ

Первый образец «средового модернизма». Абсолютно современное здание деликатно вписано в контекст: пиетет продиктован тем, что вокруг – мемориальная среда революции 1905 года

По мере того как светлое будущее становилось все более мутным и проблематичным, роль цемента между партией и народом начинало играть прошлое. Дворец Советов окончательно отменен, но столь же долго и мучительно будут проектироваться храмы трех главных советских культов: музеи Ленина, революции и Отечественной войны. Все они огромны, стозевны и глухи к среде. Ради первого предполагается смахнуть целый квартал по Волхонке, ради второго – зачистить территорию за Провиантскими складами, ради третьего сроют Поклонную гору. Собственно, построят только его – что логично в исторической перспективе, поскольку культ Победы актуальности не потеряет (а даже и наоборот).

Революция же 1905 года, «генеральная репетиция», по словам Ленина, а по факту – первое поражение большевистских идей, возможно, именно поэтому была овеяна какой-то печалью (хотя и не такой нежностью, как восстание декабристов). В разговоре о ней не было однозначности и агрессивной победительности, доминировали скорее смущенность и сострадание (которые определят здесь и пространственное выражение темы). Кроме того, в отличие от Октября семнадцатого, Москва имела на эту революцию эксклюзивные права. К ее 70-летнему юбилею в районе Пресни не осталось ни одной улицы, ни одной станции метро, ни одного заведения, которые бы не носили имя чего-то или кого-то из первой революции. Но при этом реальная среда, издырявленная еще теми пушками, практически отсутствовала. А рядом собирался полететь Краснопресненский проспект, сметая все на своем пути. Сначала снести почти все дома между двумя Никитскими, затем – рассечь квартал за спиной Вдовьего дома, раздвинуть ветхую застройку улицы Красная Пресня и умчаться в Серебряный бор, валя заодно и его сосны…

Проект мемориальной заповедной зоны на Большевистской улице. 1970

В такой перспективе особенно остро вставала потребность уберечь для потомков остатки подлинной Пресни. А на тогдашней Большевистской улице чудом сохранилось два деревянных здания: одно – домик священника церкви Иоанна Предтечи (давшей имя переулку), второе – дом ревкома Пресненского района. Такие чудеса именно тем тогда и объяснялись, что в невзрачном с виду домишке мог пить чай Ильич. Парадоксальным образом гонитель старины оказывался ее ангелом-хранителем. Правда, отмеченный подобным фактом (и даже мемориальной доской!) дом на Собачьей площадке не спас от Нового Арбата [17] ни себя, ни Площадку, ни окрестные переулки. А вокруг деревянного дома в Ульяновске, где Ленин родился, нагородили целый мемориальный комплекс – сам по себе вполне достойный, но жертвы ему были принесены катастрофические: от старой застройки было расчищено 7,5 гектаров!

План 1-го этажа и разрез

И хотя музей в доме ревкома (открытый еще в 1924 году) был посвящен событиям 1917 года, именно он стал точкой отсчета в создании вокруг заповедной зоны (что, кстати, тут же пригодится киношникам: здесь идут бои за баррикаду в фильме «Дом на Лесной» (1980)). Восстановить хотели и фонари, и булыжное мощение, но потом решили эффект присутствия оставить диораме. Ее, «самую большую в Европе», создал художник Ефим Дешалыт; подсветка горевших костров и пылавших домов впечатляет до сих пор. А заняла она правое крыло нового здания музея. Невысокое, стоящее вторым планом, оно строилось как фоновое – к тем самым деревянным домикам. Но при этом по формам было абсолютно современно – и это была настоящая революция. Потому что раньше современная архитектура вторгалась в центр грубо и нагло, а здесь все было сделано чрезвычайно корректно. Собственно так, как хотелось бы, чтобы всегда и происходило в историческом городе! И ровно так, добавим, как пыталось застраивать Остоженку одноименное бюро в начале уже 90-х – сомасштабной, но при этом современной архитектурой, что получило наименование «средового модернизма».

Интересно, что один из авторов этого концепта, глава бюро «Остоженка» Александр Скокан, как раз про начало 1970-х вспоминает так: «“Машина времени” сломалась. До того все интересовались будущим, а тут вдруг пошло прошлое». Но это было совсем не то фальшивое приседание перед историей, которое в 1990-е воплотится лужковскими новоделами. Тот «средовой модернизм» (термина такого еще не было, хотя он очень подходит зданию музея) с уважением относился к месту, но при этом оставался в своем времени. Как любили в 60-е – глухой верх, прозрачный низ. Облицовано плитками эстонского доломита. Скругленные торцы. Балкончик-трибуна над главным входом. Эффектная железная лестница из кинозала. Чуть неловко врезан в фасад деревянный ревком, зато на другом краю музей элегантно отступил и уступил дереву (которое в ответ дарит глухой фасад красивыми тенями).

Интерьер входной зоны с витражом

А внутри – эффектный росчерк лестницы, приглушенный деревянными перилами, круглое окно гардероба, простоватый, но грамотно мерцающий наружу витраж, шедовые фонари и два этажа скромной экспозиции. В постсоветские времена она казалась убогой, но вовремя была дополнена инсталляцией на темы сразу двух новых восстаний – и 1991, и 1993 года. Уравниловка вышла диковинная, намекающая не столько на «революционные традиции Пресни», сколько на всегдашнюю готовность русского народа к бессмысленному и беспощадному. Результатом чего стала деполитизация музея в 2015 году, когда его решили перепрофилировать под беззубое краеведческое заведение. «“Пресня” выглядела недоразумением, реликтом – благодаря которому об истории несогласия все еще можно было говорить хотя бы в музее, – писал историк Илья Будрайтскис. – Усталые учительницы приводили сюда толпы недоумевающих учеников и рассказывали о том, что когда-то народ их собственной страны был способен на революцию».

39. Телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС) 1965–1977

АРХИТЕКТОРЫ В. ЕГЕРЕВ, А. ШАЙХЕТ, З. АБРАМОВА, Г. СИРОТА

ИНЖЕНЕРЫ Б. ГУРОВИЧ, Ю.