Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

Вид с южной стороны. 1970-е годы

В своих пояснениях к проекту автор не развивал ассоциации с древними архетипами (упомянуть Каабу как вместилище мудрости в связи с Госпланом было бы слишком большой вольностью), но устанавливал связь с опытами авангарда. Выбор кубической формы и нарушение ее правильности (сторона, обращенная к проспекту, длиннее параллельной ей задней) он объяснял советом, полученным в свое время от Владимира Татлина: «Если вы хотите сделать в искусстве монументальное вечное, то возьмите квадрат, плюс один вершок, чтобы статичность, покой и устойчивость квадрата получили динамику, движение, неуверенность». Действительно, в супрематической композиции здания создано напряжение между статикой и динамикой, усиленной разной шириной полос окон на передней и задней частях башни, что обусловлено разной высотой машинных залов и рабочих кабинетов. Кроме того, размерам здания придана символика эзотерического свойства: длина сторон передней грани куба равна 42 метрам – одной миллионной части окружности Земли, что, по мнению Павлова, увязывает точность машинных вычислений с устройством мироздания.

План 1-го этажа

Проект второй очереди. На первом плане здание Центросоюза

Как тогда было принято, архитектура дополнена произведением монументального искусства: в вестибюле находится мозаичный рельеф, причудливо соединяющий абстрактные формы, изображения людей и приборов. Дата создания рельефа, 1970 год, передана серебристой мозаикой в двоичной системе: 11110110010.

У здания довольно счастливая судьба: занимающий его сегодня Аналитический центр при Правительстве РФ – прямой преемник первоначального владельца. Внутри, разумеется, все перепланировано, но рельеф в вестибюле цел, а единственное изменение наружного облика заключается в облицовке светлых керамзитобетонных панелей фасада башенной части рельефными металлическими квадратами.

Г. Дауман, Э. Козубовский, А. Федотов. Рельеф с мозаикой в вестибюле. Фрагменты

35. Гостиница «Белград» (отели «Азимут Смоленская» и «Золотое Кольцо») 1956–1975; 2015–2017

АРХИТЕКТОРЫ В. ГЕЛЬФРЕЙХ, М. МИНКУС, Л. ВАРЗАР, В. СОКОЛОВ, А. КУЗЬМИН

ИНЖЕНЕР П. РУДИН

КОНСТРУКТОР Н. КАНЧЕЛИ

РЕКОНСТРУКЦИЯ СЕВЕРНОГО КОРПУСА: T+T ARCHITECTS

СМОЛЕНСКАЯ ул., 5 и 8

СМОЛЕНСКАЯ

Как бы нам ни хотелось мыслить советский модернизм отречением и очищением от сталинской архитектуры, делали его порой те же люди, что делали ее, да еще и в точном сответствии со сталинским генеральным планом

Ансамбль Смоленской площади считается хрестоматийной градостроительной ошибкой. Причем об этом знали (и даже писали) еще в процессе его создания. 23-этажные башни гостиницы «Белград» «задавили» высотное здание МИД в главном его ракурсе – от Киевского вокзала. Будущий историк наверняка решит, что это архитектурное отражение борьбы «оттепели» со сталинизмом – как здание СЭВ [23] напротив гостиницы «Украина», «Гидропроект» [16] на месте не построенной башни Алабяна или гостиница «Интурист» в начале сталинской Тверской. Но проектировали и МИД, и «Белград» одни и те же люди: Владимир Гельфрейх и Михаил Минкус. Правда, вдова пыталась Минкуса «отмазать», уточняя, что к финальной версии он не причастен (что правда), но идея башен-пропилеев на этом месте принадлежит именно им.

А еще в 1923 году Гельфрейх (вместе с Владимиром Щуко) построил в Петрограде на подступах к Смольному первые в СССР пропилеи (и вообще первое архитектурное сооружение Советской власти). Самому классицистическому городу СССР тема полюбилась, «пропилеями» стали называть любые симметричные башни. В 1940 году ими оформляют въезд на Заневский проспект, спустя 30 лет у Володарского моста появляются 16-этажные парные башни, а у площади Победы, где Московский проспект входит в город – 22-этажки Сергея Сперанского.

Сквер на углу Плющихи и Смоленской улицы. 1934

Но все эти питерские пропилеи действительно открывают трассы на заново осваиваемые территории, да и стоят на разреженных просторах Невы (или в звенящей пустоте площади Победы). Ситуация вокруг Смоленской площади была совсем иной: плотно застроенное пространство в центре города, узкие кривые улочки, резко понижающийся к реке рельеф, три храма в качестве ориентиров. Но именно через этот дивный старый мир власть ездит со своих дач в Кремль (Новый Арбат [17] еще только задуман), поэтому трасса требует парадного переустройства. Начинается оно с некоего важного здания, которое строится на месте будущей высотки еще с 30-х годов. У него все время меняются образ, авторы, функция (то это Дворец пролетарского туризма, то Наркомпищепром). Не меняется только увязка здания со сталинским генпланом 1935 года: его фасад должны фланкировать две важные магистрали: с севера – Арбат, с юга – новая трасса, прорубаемая через переулки, подобно Арбату Новому, и берущая начало непосредственно у Дворца Советов. Именно эти две оси Гельфрейх с Минкусом и закрепляют своими башнями.

В. Гельфрейх, В. Лебедев, П. Штеллер. Вариант реконструкции Смоленской площади. 1954

Фрагмент Генерального плана развития Москвы. 1935

Этот «ленинградский» ход навязывает живому месту дух симметрии и все начинает выстраиваться (точнее – сноситься) под него. Сломаны три церкви, срыты две горы (Мухина и Варгунихина), переулки заперты, а начало Плющихи стало задворком. Но если бы трапеция площади сужалась к высотке, то поставить на ее широких углах дополнительные доминанты было бы логично (такой вариант тоже был, башни вставали у реки), здесь же направление двух этих трасс (Арбата и нового луча) диктует сужение трапеции на краю, противоположном высотке, – и пропилеи начинают с ней «спорить». Противоречие возникает потому, что высотные здания впихиваются в генплан 1935 года задним числом, – однако в отличие от Дворца Советов быстро становятся реальностью. Авторы же игнорируют изменившуюся картину и упрямо тащат сюда свои башни – словно бы мстя за испорченное шпилем здание МИДа (эскизируя башни в 1956 году, его Минкус так и рисует – без шпиля).

Ю. Сомов. Альтернативный вариант решения объемов гостиницы. 1973

На самом деле Минкуса мучит мысль о том, что в Москве нет ни одного завершенного ансамбля (за 10 дней до смерти он пишет об этом статью, которая становится его «завещанием»). Но недаром еще Жолтовский забраковал идею оформить высокими башнями Ленинский проспект у Калужской площади – говоря, что это прием «средневекового города», имитирующий пару крепостных башен, который будет «душить» улицу. Конечно, в версии Минкуса башни почти в два раза ниже существующих и соответствуют высотке цветом и материалом.