В боях за Карпаты - Борис Венков

В этот же день небольшие группы противника атаковали огневые позиции 365-го артиллерийского полка, а также тыловые подразделе­ния дивизии. Все эти атаки успешно отражались, но было видно, что наступил критический момент. Бой распадался на отдельные очаги и не прекращался ни днем, ни ночью.

Из частей стали поступать тревожные сигналы: не хватает боепри­пасов, особенно снарядов. Принимались срочные меры. В течение но­чи вручную, при помощи местного населения, было доставлено на огневые позиции артиллерии около 500 снарядов. Вскоре снова была организована большая  группа людей для подноски боеприпасов.

На второй день противник возобновил свои атаки с новой силой. Особенно яростными они были в районе с. Ливийцев. 204-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион, поддер­живавший полк Бойко, потеряв больше половины своих орудий, исте­кал кровью. В этот тяжелый момент ранило командира дивизиона капитана Пименова. Полк вынужден был оставить Ливийцы и закре­питься на более выгодном рубеже — южнее села. И снова закипел бой. Солдаты и офицеры полка мужественно дрались и не допустили прорыва противника на Кельменцы. В этом бою был убит один из ветеранов дивизии, ее любимец, заместитель командира полка по по­литчасти майор М. Л. Игдал.

Учитывая крайне тяжелую обстановку на участке полка майора Бойко, мы ввели в бой последний свой резерв — дивизионную школу младших командиров: довольно сильное подразделение под командо­ванием отлично подготовленного и храброго офицера старшего лейте­нанта Г. А. Габитова. Мне очень не хотелось вводить в бой курсантов, которые через несколько дней должны были стать младшими коман­дирами. Но сложившаяся суровая обстановка требовала риска и жертв.

Когда противник занял Ливийцы, я увидел, как отдельные его группы устремились на фланг полка Дременкова. Я вызвал его по рации и предупредил.

— Вижу сам, сейчас их встретим! — сказал он.

Я предложил ему помочь артиллерией. Опять: «Я сам!» Прошло некоторое время, и его полк вынужден был оставить Козыряны. Слы­шу подавленный голос Дременкова. Он просит помощи. «Эх ты, сам»! — говорю ему. Молчит. Вскоре и эта атака была отбита — последняя попытка противника сломить наше сопротивление и про­рваться на юг к р. Пруту. Большую помощь оказали курсанты стар­шего лейтенанта Г. А. Габитова. Они действовали умело и решитель­но, подбадривая уставших воинов. Полки поднялись и снова заняли Ливийцы и Козыряны.

Стало ясно, что наступил решающий и удобный момент для выпол­нения главной задачи, поставленной дивизии: перерезать дорогу Хотин — Новоселица.   К   исходу   дня   полк   Бойко   совершил   марш и, внезапным ударом заняв с. Недобоевцы, оседлал дорогу. В эту же ночь полк усилили артиллерией. Дорога на Новоселицу и Черновцы наглухо была закрыта для противника. После проведенных непрерыв­ных боев в лучшем положении оказался 1318-й стрелковый полк, ко­торый понес незначительные потери и имел небольшую передышку. Он был выведен на левый фланг дивизии, северо-западнее Недобоевцев.

Установили связь с соседями. Слева — 42-я гвардейская стрелко­вая дивизия успешно продвигалась вдоль левого берега Прута, а справа 133-я стрелковая дивизия — заняла Каплевку и одним пол­ком перешла к обороне вдоль Днестра. Таким образом, положение соседей содействовало дальнейшему выполнению задачи. Мы заняли несколько населенных пунктов и встретились с танковым соединени­ем 1-го Украинского фронта. Этим была завершена задача — закрыть выход на юг вражеской группировке, зажатой в районе Каменец-По­дольска.

30 марта в штаб дивизии прибыл офицер связи командира 50-го стрелкового корпуса, а с ним и наш правый сосед — командир 133-й стрелковой дивизии полковник В. И. Белодед. Они информировали нас о создавшейся обстановке и передали устный приказ командира корпуса генерал-майора С. С. Мартиросяна об оказании помощи 133-й стрелковой дивизии в овладении г. Хотином.

Я высказал соображение, что буду наступать на Хотин через Рукшин и вдоль дороги через Четыре Корчмы. Полковник Белодед остал­ся доволен таким решением. Мы с ним согласовали по карте вопросы взаимодействия и одновременного удара на Хотин.

Признаюсь, я тогда очень беспокоился о судьбе полка, предназна­ченного для действия в направлении Рукшина. По показаниям плен­ных, враг в Хотине сосредотачивал большие силы. Особенно много было танков. Бой за Хотин обещал быть очень серьезным и сложным. Поэтому, оставив своего заместителя подполковника С. М. Шершнева с двумя полками, я выехал в 1318-й полк, наступавший на Рукшин.

По пути, в Недобоевцах, я встретился с командиром 44-й гвардей­ской танковой бригады полковником И. И. Русаковским и попросил его поддержать наступление хотя бы ротой танков. Но в ответ услы­шал: «Здесь у меня всего шесть танков вместе с моим, а все осталь­ные находятся в засадах до самых Черновцов».

В разговор вмешался мой заместитель по политчасти полковник Б. А. Горбонос. Обращаясь  к командиру бригады,  он предложил:

—   А что, если ваши шесть танков не посылать в атаку, а только пошуметь моторами? Ну и, конечно, с места сделать по нескольку выстрелов,— добавил он. И. И. Русаковский молчал, о чем-то думая.

—   Вы этим нам очень поможете,— взволнованно продолжал Гор­бонос.— Учтите,   наши   люди   воюют   без   танков   вот   уже полгода, а драться все время приходится с танками противника.

— Пожалуй,   что-то   надо придумать,— согласился наконец Гусаковский.

Так и решили: танки полковника Гусаковского занимают исходное положение севернее Недобоевцев и поддерживают движение стрелко­вых частей, а затем  уходят  в  свои  укрытия,  поднимая  как  можно больше шума.

Когда об этом я рассказал командиру полка Дременкову, тот одоб­рил план и сказал, что поставит на своем левом фланге несколько трофейных тягачей, которые тоже пошумят моторами. Все это сей­час похоже на шутку, но тогда было иначе. Мы должны были использовать   все   возможности   для   быстрейшего   разгрома   сильного врага.

Наступление на Хотин из района Рукшина в основном шло успеш­но, хотя и было нелегким. Хочется хотя бы коротко рассказать об этом.

Дело в том, что 1 апреля разбушевалась снежная пурга. В пяти шагах ничего не было видно, и так — трое суток. Люди, совершавшие марш на левый фланг дивизии, растянулись и выбились из сил. Ко­мандир полка Дременков попросил передышку на три часа. Но слово «отдых» было страшным словом. Противник мог использовать нашу передышку и нанести удар по растянувшемуся полку или, наоборот, оторваться от нас и уйти безнаказанно. «Никакого отдыха,— сказал я.— Даю отсрочку на выполнение задачи на три часа». Подполков­ник Дременков меня понял.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});