Touching From a Distance - Дебора Кертис

Остальные вели себя в привычной манере. Они так любили подшучивать друг над другом, что, возвращаясь в квартиру на Марилебон, каждый из них непременно проверял свои вещи, комнату, каждую полку в холодильнике. Когда Тони Уилсон собрался отогнать фургон обратно в Манчестер, ему устроили достойные проводы. Дверные ручки измазали джемом, а самого Тони забросали мукой и яйцами, так что у него не было выбора, кроме как залезть в кабину и быстро смотаться.

Тем временем я бродила по тротуарам Маклсфилда. Снова было одиноко без Йена, и я гуляла с коляской или слушала альбом «The Return Of The Durutti Column». Музыка была такой мрачной и чувственной — казалось, только ее и можно слушать. Потом Йен позвонил мне и глухим голосом проговорил: «Все, я сказал ей». Я погрузилась в мечты о нашем воссоединении и будущем, одном на двоих. Снова достала пластинку из обклеенного наждачной бумагой конверта. Оттенки мелодии приняли другую окраску, и я начала прямо-таки танцевать по всему дому, в полном восторге, полагая, что каким-то чудом вернула своего мужа.

Тони Уилсон ехал с Анник в поезде; она казалась очень подавленной. Она сказала Тони, что ненавидит «Closer», потому что все тексты Йена воспринимает буквально и верит, что он правда чувствует вину, о которой поет. В отличие от меня она могла услышать песни с «Closer» до смерти Йена. Но хотя интуиция помогла ей верно истолковать намеки и почувствовать, что у Йена на уме, ее предупреждения остались незамеченными. Йен привез домой кассету, на которой был записан «Closer». Если бы я послушала ее, то, возможно, поняла бы, что происходило в его голове, но у нас не было магнитофона. Несмотря на его уверения, что с Анник покончено, она все равно звонила через своего приятеля. Йен отказывался от разговора. Когда я попросила поговорить с ней сама, звонящий повесил трубку.

11. Мой перелом[15]

Самым неблагоприятным образом на здоровье Йена сказались концерты в лондонском клубе Moonlight, что в Западном Хэмпстеде. 2, 3 и 4 апреля 1980 года любителям музыки представилась возможность увидеть выступления сразу десяти разных исполнителей и групп: Джона Доуи, Кевина Хьюика, Section 25, Crawling Chaos, A Certain Ratio, Blurt, Durutti Column, X-O-Dus, Royal Family — и Joy Division. Проблема заключалась в том, что Йену нужно было выступать каждый вечер, притом в разное время. После первого же концерта группа получила восторженный отзыв в NME, хотя остальных выступавших заклеймили позором за «омерзительный, показной нарциссизм». Второй концерт рецензировал другой журналист; он был крайне впечатлен A Certain Ratio, но музыку Joy Division нашел монотонной и примитивной.

Йен во время выступления. The Rainbow Theatre. Finsbury Park London. 4 апреля 1980.

Беда грянула в третий вечер, когда Joy Division нужно было сначала играть с The Stranglers в The Rainbow, a потом мчаться на другой конец Лондона в Moonlight. Бернард Самнер вспоминает: «Оглядываясь назад, я понимаю, что некоторые долбаные выступления надо было отменять. С ним случился приступ, а нам выступать в Moonlight; он был очень болен — и вышел на сцену. Это было глупо». Строгий распорядок дня, которого Йен так старался придерживаться, был основательно расшатан. Недостаток сна и отсутствие четкого графика вывели припадки из-под контроля. После пятой песни у Йена начался приступ, и его стащили со сцены, но это не помешало Нилу Норману написать, что Joy Division можно поставить в один ряд с The Velvet Underground и The Doors.

Когда они отыграли в The Rainbow с The Stranglers, мы все отправились в Moonlight, и там у Йена случился припадок. Тогда, стоя в этом зале, можно было ощутить, что миф, который хотел создать Уилсон, почти достиг нужных масштабов. Но поскольку они успели выпустить всего два альбома, да и концерты играли для маленьких залов, легенда, которую представлял себе Тони, не успела сложиться.

Пол Морли

Я видел три припадка, и они всегда случались на середине концерта. И если в прошлом году, глядя на Йена, можно было сказать: «А ведь он, кажется, чертовски хорошо танцует!» — то теперь это было больше чем просто впечатление — они вправду чертовски хорошо танцевал. Хуки и Барни с опаской глядели на происходящее, и можно понять, о чем они тогда думали. Я всегда считал, что приступы случались не потому, что он не принимал таблетки, а потому что он принимал их в недостаточном количестве. Во время концерта с ним что-то происходило: собственный танец настолько поглощал его, что действие лекарств сходило на нет — и начинался приступ.

Тони Уилсон

Тони Уилсон сам имел возможность сделать такие наблюдения. Я не помню, чтобы когда-либо видела припадок на сцене, и только после смерти Йена узнала, как часто они случались, вернее, что такое вообще бывало. Я до сих пор считаю, что только избавившись от моего Присутствия на концертах, он смог так обнажать перед залом то, что было связано с его болезнью. Заболевание вплелось в общую картину выступления, и чем быстрее развивалась эпилепсия, тем быстрее группа набирала популярность.

Терри Мэйсон видел, что Йена мучительно смущает происходящее с ним. Припадок в Moonlight был особенно сильным, но зрители сочли его частью выступления. После этого поникший Йен пристроился на нижней ступеньке лестницы, ведущей из гримерной на сцену. Его смятение явно усиливалось тем, что Анник была там и видела приступ.

Тогда, в Moonlight... Он был раздавлен, а она знать ничего не хотела. В тот вечер он был просто опустошен.

Терри Мэйсон

Остальные участники группы вернулись домой на Пассу, но Йен остался в Лондоне с Анник, вернувшись в апреле, в Пасхальный понедельник. Он отговорился работой над сторонним проектом — я поверила, и некоторые подозрения возникли только из-за того, что у него был явно виноватый вид. Мы не стали выяснять отношения — его беспомощность раздражала. Казалось, он отказался от самой мысли что-то контролировать, как будто это и не его жизнь.

В тот вечер он вошел в спальню и сказал мне, что принял большую дозу фенобарбитона. Я вызвала скорую, и его доставили в больницу, чтобы промыть желудок. Я снова не стала ничего рассказывать родителям, так как боялась, что он навсегда от меня уйдет. Лучше всего, решила я, поговорить с Робом Греттоном. Я не знала, как болен был Йен во время Пасхи, и не имела ни малейшего представления о том, что могло вызвать попытку самоубийства. Было это угрозой или зовом о помощи, я не знала, как помочь ему. Я подумала, может, Роб отменит несколько концертов, и Йен побудет дома и отдохнет. Он оставил предсмертную записку. В ней он писал, что «больше не нужно ругаться», и просил «передать Анник, что он ее любит».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});