...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза - Виктор Тен

Только у моллюсков, раков и крабов такое мясо, что при добавлении соли оно становится сладким. Можно подумать, что эволюция специально устроила эту конфетку для человека, чтобы ему легче далась наука солить еду. И соли подкинула, испаряя Средиземное море.

Говоря, будто мясо сластит только у одних моллюсков, я кое-что утаиваю. Если верить каннибалам, сладким становится при готовке также человечье мясо. Причем, так говорят все людоеды и нет никаких оснований не доверять их опыту, потому что они не теоретики, а практики. Не потому ли мы делаемся сладкими, будучи сваренными с солью, что наши предки сформировались в людей, сидя на малакодиете?

Как они заметили, что моллюски становятся сладкими, если их приготовить с солью? Мне нравится моя концепция антропогенеза именно тем, что на ее основе можно все объяснить до мелочей без некорректных допусков, не запуская время от времени в игру «рояль в кустах». В принципе заданный вопрос можно было бы обойти, — заметили и заметили, — но я готов обсудить и его. Это связано с использованием огня.

9. Освоение огня

В этом месте мы вновь вступаем на зыбкую почву теории антропогенеза. Дано: все наземные животные боятся огня панически, а освоение огня сыграло огромную роль в процессе антропогенеза. Некоторые антропологи считают, что роль огня была решающей (Вейнерт, 74). Вопрос: как могли освоить огонь наземные обезьяны?

Тут опять не стыкуются два начала и все рассуждения начинаются с некорректного допуска: обезьяна стала человеком, потому что освоила огонь. С горящим факелом в руках она настолько осмелела, что отважилась слезть с дерева и пойти на двух ногах в саванну. Дальше уже проще, по заведенной схеме: в степи у нее освободились руки, она начала тесать камни, от этого рука стала «рабочей» и пошел расти мозг. Главное — стащить обезьяну с дерева и здесь огонь как нельзя кстати. Действительно, обезьяна с горящим факелом могла бы распугать в саванне всех и стать хозяйкой положения, потому что все наземные животные панически боятся огня. Загвоздка заключается в том, что обезьяна сама является наземным животным и панически боится огня. Очередной порочный круг.

Попробуйте научить разжигать костер какую-нибудь обезьяну. Легче научить ее писать научные статьи про то, как она это сделала. Теория ей будет поддаваться легче, чем простое действие: взять горящий факел и поднести к куче хвороста. Было бы любопытно, если б какой-нибудь теоретик все-таки научил шимпанзе управляться с огнем. Почему бы не провести такой опыт в интересах подтверждения теории антропогенеза, основанной на симиализме? Думаю, я не первый, кому эта мысль пришла в голову. Что только не делают с подопытными обезьянами в многочисленных институтах и лабораториях. Научили рефлексам семнадцатой степени сложности. Но никто до сих пор не научил шимпанзе простому действию: разводить огонь. Вот конкретный пример витания теоретиков в облаках.

Только амфибии могли освоить огонь. Ибо могли его наблюдать, сидя в воде или на скалах, и при этом не бояться. Морским животным огонь неведом. Наземные панически его боятся. Сознательное положительное отношение к огню, свойственное человеку, могло сформироваться только у существ, ведущих универсальный водно-земный образ жизни.

Прибрежные заросли тростников прекрасно горят. Еще лучше горят моховые болота. В периоды усыхания Тэтиса подобные лиманные ландшафты занимали огромные площади в Средиземноморье. Представим, что удар молнии привел к пожару. После выгорания прибрежной растительности на какой-то площади всплывала сваренная и поджаренная живность, в основном, моллюски и раки. Они были сладкими. И эта перемена не могла не понравиться нашим предкам. И если где-то на каком-нибудь островке оставалась тлеющая кучка тростника, они уже сами могли поджечь какой-нибудь участок своего ареала, взяв оттуда головешку. Наземное животное никогда не стало бы играть с огнем.

Вот так наши предки узнали вкус мяса, сладкого от соли. Они легко могли научиться поддерживать безопасный огонь на каком-нибудь островке в лимане и бросать в него моллюсков. Наверное, приятным открытием для них стала установка факта, что моллюск сам раскрывает створки при высокой температуре. Что крупный моллюск, килограмм двести весом, который раньше доставлял много хлопот, раскрывается, если его обложить тростником и поджарить. Что в большом панцире можно варить мелких моллюсков, бросая в него раскаленные камни. Что у огня можно погреться и что он дает надежную защиту от зверей.

Недалек тот час, когда они пойдут на материк не как изгои, а как новые хозяева планеты. У них уже есть огонь, разнообразные орудия на основе нити (об это ниже) и, скорее всего, собака, которая приблудилась к людям, потому что у них еды всегда было в избытке. Дело за немногим: научиться использовать соль, как специальную добавку к пище, а не случайный компонент, попадающий в еду с морской водой. Они уже привыкли к ней, заметили благотворное действие (это нетрудно заметить, потому что хлор, содержащийся в соли, участвует в образовании соляной кислоты желудка; если соль долго не употреблять, а потом ввести ее в рацион, это заметно скажется на аппетите, пищеварении, и, соответственно, на росте и здоровье - при активном образе жизни) и не могут есть пресную пищу.

Думаю, что специально солить пищу наши предки научились на Нильском озере, в котором вода была пресной, потому что основным источником пополнения водоема были воды Нила. Гоминиды, которые по мере усыхания Моря собирались вокруг него, не могли не заметить разницу во вкусе моллюсков, сваренных в пресной воде и в морской. Нетрудно было догадаться добавлять соль, которая была вокруг в изобилии, как сухой остаток моря.

Соли, богатой йодом и другими необходимыми микроэлементами и на материке, в частности в Европе, — тьма тьмущая. Наша часть света почти 50 миллионов лет была покрыта океаном - Большим Тэтисом, который оставил после себя не только многокилометровые толщи известняка, бывшего ранее панцирями моллюсков, но и залежи каменной соли. До эпохи цивилизации человечество употребляло темную каменную соль, содержащую много йода и микроэлементов.

Успех на материке ожидал тех, кто научился солить еду.

10. Почему мы чешем затылок и трогаем нос?

Волосы скальпа человека непрерывно растут со скоростью 13 сантиметров в год (41, с.46). Именно это обстоятельство стало причиной первых догадок о том, что человек появился не в глубине какого-либо континента, а на побережье.

Разумеется, волосы появились не для того, чтобы вить из них веревки, столь далеко эволюция не заглядывает, хотя люди в конце концов додумались и до подобного использования своей природной нити, и до плетения из нее различных приспособлений: сетей для ловли рыбы, колыбелек, головных уборов, тросов для того, чтобы коллективом вытянуть крупного моллюска из моря.

Природа прежде всего заботится о безопасности. При этом она довольно изобретательна. Чего только она не дает своим «подопечным»: возможность изменить цвет (хамелеон), применить зловонную (скунс, хорек) или маскировочную (осьминог) жидкость; рыбе — взлететь; птице — нырнуть... Человека, обделив в эффективных средствах самозащиты и скорости бега, она наделила во имя спасения своего излюбленного чада волосами.

Вообразим, кто был для наших предков наиболее опасен. Это были не морские хищники, хотя и они тоже. От них люди могли спастись на земле. От наземных хищников спасением было море. Поэтому наибольшую опасность для гоминид представляли хищные птицы и змеи. В древности существовали летающие хищники, способные поднять в воздух человека, а уж о детях и говорить не приходится.

От птицы не так-то просто уйти в море на мелководье из-за высокой скорости ее атаки. Известно, что хищные птицы обладают способностью к прицельному падению на жертву и их скорость при этом составляет 9,8 м/сек. Убежать человек или его ребенок не мог, но мог присесть в воде, распустив волосы, закинув их вперед одним движением руки, — и вот они уже развеваются подобно водорослям, дезориентируя хищника и скрывая своего обладателя.

Маскировочное приспособление, подобное человеческим волосам, наблюдается только среди морских существ. Наиболее известные из них актинии. Длинные тонкие щупальца, развевающиеся подобно водорослям, используются ими как для маскировки, так и для захвата добычи. У человека иной способ захвата добычи, но для маскировки в воде длинные волосы подходили вполне.

От крупной змеи типа анаконды подобный прием, разумеется, не спасет. Но есть одна хитрость, кстати, объясняющая, почему весь человек гол, а волосы скальпа растут «за всех». Хитрость в том, что волосы скальпа, в отличие от шерсти, растущей на теле, имеют температуру и запах не тела, а среды. Змеи, которые хозяйничали в той среде, где первоначально обитал предок человека, ориентируются по запаху и инфракрасному излучению, они очень плохо видят очертания покоящихся предметов. Заметив змею, человек приседал и резким движением руки выбрасывал волосы вперед, создавая температурно-ароматическую завесу. Длинные густые волосы на какое-то короткое время делали человека невидимым для змеи. На снимках живых голых людей, сделанных в инфракрасном спектре, области, занятые волосами, остаются синими, сливаясь с окружающими холодными предметами. В отличие от них, обнаженные части тела прекрасно видны, потому что выглядят красными или оранжевыми.