20 000 лье под водой - Жюль Верн

Но нет! Это Нед и Консель, жертвуя собой, отдали мне частицу того, что оставалось в баллонах одного из водолазных аппаратов. Я хотел оттолкнуть шланг, но они удержали мои руки, и в течение нескольких минут я мог дышать по-настоящему.

Я перевел взгляд на часы: близился полдень 28 марта. «Наутилус» шел с невероятной скоростью – сорок миль в час – и словно ввинчивался в толщу океана. Судя по показаниям манометра, мы находились всего в шести метрах от поверхности. Самое обычное ледовое поле отделяло нас от благословенного воздуха!

Но разве нельзя попытаться его пробить? Во всяком случае «Наутилус» готовился это сделать: я почувствовал, что он принимает наклонное положение – опускалась корма и поднимался его могучий таран. Затем, дав полный ход, судно ринулось на ледовое поле снизу, подобно гигантскому нарвалу. Удар, еще удар, отступление… И наконец последним, самым отчаянным броском «Наутилус» вырвался на поверхность, расколов многолетний лед и продавив его снизу своей массой.

В то же мгновение распахнулись все люки, и потоки хрустально чистого морского воздуха ворвались в недра «Наутилуса».

17

От мыса Горн до Амазонки

Неизвестно, как я оказался на палубе. Возможно, меня перенес туда Нед Ленд. Так или иначе, но мои легкие снова и снова наполнялись животворящим воздухом моря. Я дышал полной грудью!

Силы возвращались к нам с каждой минутой. Я наконец– то смог оглядеться – и был поражен тем, что на палубе «Наутилуса» в эту минуту находились только мы трое. Загадочный экипаж судна и сам его капитан, по-видимому, довольствовались тем воздухом, который циркулировал внутри.

Первые же слова, которые я произнес, были словами благодарности моим товарищам. В часы, когда я был на грани агонии, Консель и Нед Ленд, как могли, поддерживали во мне угасающий огонь жизни. Едва ли я сумею достойно отплатить им за такую преданность.

– Друзья мои, – произнес я растроганно, – теперь мы навеки связаны друг с другом, и по отношению ко мне вы имеете полное право…

– Им-то я вскоре и воспользуюсь, – прервал меня канадец. – Я имею в виду право прихватить вас, профессор, с собой, когда надумаю покинуть этот дьявольский «Наутилус»!

– В самом деле, – проговорил Консель, – ведь мы направляемся на север, туда, где лежат обитаемые земли.

– Все верно, друг мой Консель, – заметил Нед Ленд, – вопрос лишь в том, войдем мы в Атлантический или в Тихий океан – иными словами, в моря оживленные или в пустынные и безлюдные.

Я и сам опасался, что капитан Немо поведет свое судно в тот великий океан, что омывает берега Америки, Австралии и Азии. Там он завершит свое подводное кругосветное плавание и вернется в отдаленные области, где «Наутилус» будет чувствовать себя в полной безопасности. Тогда в очередной раз все планы Неда Ленда пойдут прахом.

Впрочем, ждать ответа на этот вопрос оставалось недолго. «Наутилус», идя полным ходом, вскоре пересек Южный полярный круг и взял курс на мыс Горн. Тридцать первого марта в семь часов вечера мы оказались на траверсе южной оконечности Америки.

К этому времени мы уже успели забыть о перенесенных мучениях и воспоминания о ловушке во льдах мало-помалу стирались в нашей памяти. Мы думали только о будущем. Капитан Немо, по своему обыкновению, не появлялся ни на палубе, ни в салоне. Ежедневные отметки наносил на карту его помощник, что давало мне возможность постоянно следить за курсом «Наутилуса». Вечером того же дня выяснилось, что мы держим курс на север, в воды Атлантики.

Я немедленно сообщил эту новость Неду Ленду и Конселю.

– Недурно! – сказал канадец. – Но какова его цель? Уж не вздумалось ли нашему капитану после Южного полюса наведаться на Северный, а затем вернуться в Тихий океан через пресловутый Северо-западный проход, в существование которого никто не заставит меня поверить?

– Не берусь предсказывать, – сказал я, разводя руками…

На следующий день, первого апреля, когда «Наутилус» всплыл на поверхность, мы заметили на западе берег. Это была Огненная Земля – скопление островов длиной сто двадцать километров и до сотни километров шириной, расположенное у самой оконечности Южной Америки. Берег показался мне низменным, но вдали громоздились горные кряжи, среди которых я заметил высочайшую здешнюю вершину Сармиенто – двухкилометровую сланцевую глыбу, увенчанную остроконечным пиком.

«Наутилус» вскоре погрузился и на протяжении нескольких миль шел вдоль подножия самого крупного острова Исла-Гранде. Сквозь окна салона я видел гигантские слоевища бурых водорослей, которые определил как фукусы. Иные из них достигают трехсот и более метров в длину. Еще один вид подводных растений, незнакомых мне, устилал морское дно. Эти водоросли служили пастбищем и местом обитания для великого множества ракообразных, брюхоногих моллюсков, крабов, каракатиц. Изобилие живности привлекало сюда тюленей-крабоедов и морских выдр.

К вечеру «Наутилус» уже приближался к Фолклендским островам, и ранним утром перед нами предстали их горные вершины. Море у побережья было усеяно тучами диких уток и гусей, и нам удалось поохотиться и в результате украсить наше меню.

Когда Фолкленды скрылись за горизонтом, «Наутилус» погрузился на глубину двадцати пяти метров и направился вдоль побережья Южной Америки. Однако капитан Немо по-прежнему не показывался.

До 3 апреля мы шли в виду берегов Патагонии, то всплывая, то вновь погружаясь. Наконец «Наутилус» пересек широкий эстуарий, образованный рекой Ла-Плата, и на следующий день оказался в пятидесяти милях от побережья Уругвая. Следуя за причудливыми изгибами береговой линии, он, тем не менее, все время стремился на север. Я подсчитал, что с того времени, как мы оказались на борту «Наутилуса» в Японском море, судно преодолело 16 тысяч лье.

К одиннадцати утра мы пересекли тропик Козерога и прошли мимо мыса Фрио. К великому неудовольствию Неда Ленда, капитану Немо явно не пришлось по вкусу соседство берегов Бразилии, поэтому «Наутилус» несся с головокружительной быстротой. Ни одна из самых быстрых рыб не могла состязаться с ним в скорости, а о каких-либо наблюдениях в этой части океана не могло быть и речи.

Так продолжалось несколько дней, и вечером 9 апреля мы увидели вдали самую восточную точку Южной Америки – мыс Сент-Рок. Но «Наутилус» опять отвернул от суши в открытое море и направился в глубины подводной долины, протянувшейся от этого мыса до горной цепи Сьерра-Леоне на африканском берегу. На широте Антильских островов эта долина заканчивается огромной впадиной в девять тысяч метров глубиной.

В течение двух дней мы бороздили эти пустынные глубины, а 11 апреля «Наутилус» внезапно поднялся на поверхность, и перед нами предстало побережье грандиозной опресненной лагуны, которую образовала Амазонка, впадающая здесь в Атлантический океан.

Когда мы пересекли экватор, в двадцати милях к западу от нас осталось побережье Французской Гвианы, где мы могли бы без труда найти убежище. Но именно в это время разыгралась свирепая буря, и шансов достичь берега в шлюпке практически не было. Сознавая это, Нед Ленд даже не заговаривал о побеге.

Когда же буря улеглась, я был сполна вознагражден возможностью заняться интересной научной работой. Одиннадцатого и двенадцатого апреля «Наутилус» не погружался, и сети, заброшенные со шлюпки матросами, приносили богатый улов редких зоофитов, рыб и рептилий.

В одну из сетей угодил крупный скат с красноватым телом, напоминающим формой плоский диск. Когда его вытащили на палубу, он забился и едва не выскользнул в море, но Консель бросился к нему и, прежде чем я успел остановить его, схватил ската обеими руками. В то же мгновенье фламандец получил сильнейший удар током, почти парализовавший его, и рухнул на палубу.

Мы с Недом Лендом подняли его и принялись растирать, а когда Консель пришел в себя, его хватило только на то, чтобы нетвердым голосом произнести:

– Класс хрящевых, отряд хрящеперых, семейство скатов, род… электрический скат!

– Да, друг мой, это именно он, – подтвердил я. – Но тебе стоило заняться классификацией немного раньше.

– Поверьте, господин профессор, я жестоко отомщу этому коварному животному! – заявил уже вполне оправившийся от электрического разряда Консель.

– Каким же это образом?

– Я его съем.

Так он и поступил за ужином, хотя мясо электрического ската оказалось жестким, как подошва.

На следующий день в районе побережья Нидерландской Гвианы, неподалеку от устья реки Марони, нам встретились несколько групп ламантинов. Эти мирные безобидные травоядные млекопитающие, настоящие морские коровы, порой достигают веса в четыре тонны. Обычно они пасутся на подводных лугах в устьях тропических рек, уничтожая скопления растительности. В этих же водах в наши сети попалось несколько сравнительно крупных рыб-прилипал – подобных им мне доводилось видеть в Средиземном море.