МОРСКОЙ ЯСТРЕБ - Рафаэль Сабатини

Согласно дальнейшему повествованию лорда Генри, сэр Оливер что-то произнёс по-арабски, и мавры, схватив нашего хрониста, привязали его к стулу.

После пяти долгих лет сэр Оливер вновь стоял перед Розамундой, понимая, что не было за всё это время мгновения, когда бы он не верил в их встречу.

— Идёмте же, сударыня, — твёрдо повторил он.

Взгляд её голубых глаз на мгновение с ненавистью и отвращением остановился на нём, и вдруг с быстротой молнии она схватила со стола нож и замахнулась на сэра Оливера. Но его рука впилась в её запястье, и нож выпал, не достигнув цели.

Тело Розамунды сотрясли рыдания, давая выход её ужасу перед едва не содеянным и перед человеком, остановившим её руку. Ужас был столь велик, что силы Розамунды наконец иссякли, и она без чувств упала на грудь сэра Оливера.

Инстинктивно он принял молодую женщину в свои объятия, вспоминая тот вечер, когда пять лет назад она так же лежала на его груди — там, над рекой, под серой стеной Годолфин-Корта. Какой пророк мог бы предсказать ему тогда, что в следующий раз он будет держать её в объятиях при таких обстоятельствах? Всё происходящее было слишком дико и невероятно, слишком напоминало фантастические видения больной души. Но то была действительность, и он вновь прижал Розамунду к своей груди.

Сэр Оливер опустил руки на талию Розамунды и, словно мешок с зерном, перекинул её на мощное плечо. Дело в Арвенаке было закончено. Он совершил большее, нежели входило в его намерения, и вместе с тем далеко не всё.

— Назад! — крикнул он корсарам, и те устремились из замка так же быстро и бесшумно, как проникли в него.

Людской поток отхлынул из холла, прокатился через двор, вылился за ворота и, растекаясь по вершине холма, устремился вниз по склону к берегу, где стояли шлюпки. Сакр аль-Бар бежал так легко и быстро, словно у него через плечо был перекинут плащ, а не потерявшая сознание женщина. Впереди бежало с полдюжины мавров, неся на плечах связанного Лайонела с кляпом во рту.

Только раз остановился сэр Оливер, спускаясь с высот Арвенака. Он задержался, чтобы бросить взгляд на лес, раскинувшийся за поблёскивающей полосой тёмной воды и скрывающий от него Пенарроу. Как мы знаем, в планы сэра Оливера входило наведаться в жилище своих предков. Когда необходимость в этом визите отпала, он почувствовал острое разочарование и до боли сильное желание вновь увидеть родной дом. Появление двух офицеров Сакр аль-Бара — Османи и Али, которые негромко переговаривались между собой, прервало ход его мыслей и направило их в совершенно другое русло. Поравнявшись с ним, Османи дотронулся до его руки и показал вниз на мерцающие огни Смитика и Пеникумвика.

— Господин! — крикнул он. — Там есть юноши и девушки, за которых можно спросить хорошую цену в Сак аль-Абиде.

— Разумеется, — отвечал Сакр аль-Бар, не обращая внимания на своего собеседника; во всём мире в эту минуту для него существовал только Пенарроу и страстное желание увидеть его.

— В таком случае, господин, прикажи мне взять пятьдесят правоверных и захватить их. Это будет совсем несложно, ведь они не подозревают о нашем присутствии.

Сакр аль-Бар очнулся от мечтаний.

— Ты глупец, Османи, истинный отец всех глупцов. Иначе тебе хватило бы времени понять, что те, кто когда-то были моими соплеменниками, на чьей земле я вырос, — священны для меня. Ни одного раба, кроме тех, кого мы уже захватили, не будет на нашем корабле. А теперь, во имя Аллаха, ступай.

Но Османи не унимался.

— Разве из-за двух пленников стоило затевать опасное путешествие по чужим морям в дальнюю языческую страну? Разве такой набег достоин Сакр аль-Бара?

— Оставь судить об этом самому Сакр аль-Бару, — последовал резкий ответ.

— Но, господин, подумай: не ты один волен судить. Как встретит тебя наш паша, славный Асад ад-Дин, когда ты вернёшься с такой жалкой добычей? О чём он спросит тебя, и как сумеешь ты объяснить, что ради столь малой поживы подвергал опасности жизни этих правоверных?

— Он спросит меня, о чём ему будет угодно, я же отвечу то, что мне будет угодно и что подскажет мне Аллах. Ступай, говорю я!

Они двинулись дальше. Едва ли в эти минуты Сакр аль-Бар ощущал что-нибудь, кроме тепла тела, лежащего у него на плече, едва ли в смятении своём мог определить, какие чувства распаляет оно в нём — любовь или ненависть.

Сакр аль-Бар со своими людьми добрался до берега и переправился на корабль, о присутствии которого в заливе никто из местных жителей так и не заподозрил. Дул свежий бриз, и они тотчас же снялись с якоря. К восходу солнца место их недолгой стоянки в прибрежных водах было столь же пустынно, как и на закате; куда ушло их судно, осталось такой же тайной, как и то, откуда оно появилось. Казалось, будто они сошли на корнуоллский берег с ночных небес, и, если бы не след, оставшийся от их мимолётного бесшумного явления — исчезновение Розамунды Годолфин и Лайонела Тресиллиана, — всё это можно было бы счесть за сновидение тех, кому довелось быть свидетелем набега на Арвенак.

На борту каракки Сакр аль-Бар отвёл Розамунде каюту на корме, предусмотрительно заперев дверь, выходившую на палубу. Лайонела он приказал бросить в трюм, где тот, лёжа во тьме, мог предаваться размышлениям о постигшем его возмездии, пока брат не решит его дальнейшую судьбу.

Сам Сакр аль-Бар провёл ночь под звёздным небом. Какие только мысли не занимали его, и среди них та, которую зародили в нём слова Османи. Она играет определённую роль в нашем рассказе, хотя сам отступник, вероятно, и не предавал ей большого значения. Действительно, как встретит его Асад, если после долгого плавания, подвергавшего немалому риску жизнь двухсот правоверных, он привезёт в Алжир только двоих пленников, которых к тому же собирается оставить себе? Какую выгоду извлекут из таких результатов плавания его враги в Алжире и жена Асада, сицилийка, чья лютая ненависть к Сакр аль-Бару расцветала на плодоносной почве ревности?

Возможно, эти мысли и толкнули его в холодном свете едва забрезжившего дня на смелое и отчаянное предприятие, которое Судьба послала ему в виде голландского судна с высокими стройными мачтами, возвращавшегося домой. Он начал преследовать «Голландца», хотя отлично понимал, что собирается завязать сражение, для которого его корсары недостаточно опытны и в которое наверняка остереглись бы вступать под началом любого другого предводителя. Но звезда Сакр аль-Бара была звездой, ведущей к победе, и их вера в него — Копьё Аллаха — возобладала над сомнениями, порождёнными тем, что они находятся на чужом судне в непривычно бурном чужом море.