Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ученые-этнографы давно уже обобщили и систематизировали соответствующие славянские обычаи, уходящие в глубокую древность. Так, в западной Болгарии рано утром в Иванов день женщина, раздевшись донага, обходила поля, срывала на каждом по несколько колосьев, а затем совокуплялась прямо на земле с мужем или возлюбленным, до поры до времени прятавшимся поблизости. В украинском Полесье зафиксирован обряд катания по полю в Юрьев день: мужчины и женщины, парни и девушки, женатые и неженатые, обнявшись, катались по земле, имитируя коитус, чтобы лучше уродилось жито. Аналогичный имитационный обряд совершался и в Македонии. В восточной Моравии на Масленицу исполняли особый танец с вульгарными телодвижениями, призванными повлиять на будущий урожай и приплод в хозяйстве. С той же целью в российской Владимирской губернии практиковалось битье скотины рубахой, в которой накануне хозяйка спала с мужем. (См.: Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Т. 2. М., 1999. С. 526). Похожие обычаи известны практически на всех континентах.[14]
Подобные обряды восходят к седой древности, когда земледелие только зарождалось и было немыслимо без магических действий, а человек не отделял себя от жизнетворящей и плодоносящей природы. В лапидарной форме данная истина высказана в Коране: «Ваши женщины для вас как поля». В одном из самых архаичных и почитаемых ведийских памятников «Законы Ману» (глава IX) та же мысль раскрыта более обстоятельно:
«33. Женщина считается воплощением поля, мужчина считается воплощением семени; рождение всех одаренных телом существ [происходит] от соединения поля и семени. <…>
37. Эта земля считается вечной утробой живых существ, но семя не сохраняет в развитии никаких качеств утробы».
Но аналогичные представления и были распространены повсюду, и архаичные черты былых верований и традиций по сей день обнаруживаются практически у всех народов земли, включая славянский мир.
Глава 4. Вехи сакральной и реальной истории
История славян начиналась с представления об их единстве и целостности. Именно в таком обличии предстают они впервые в «Повести временных лет» — единственного из сохранившихся и общепризнаных письменных памятников начального русского летописания, созданного черноризцем Киево-Печерского монастыря Нестору (1056–1114) (рис. 69):
«Спустя много времени сели славяне на Дунае, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от тех мест, на которых сели».
Однако о конкретном времени — когда же именно сие произошло — и древним хронистам и современным историкам мало что известно. Позади первых упоминаний о славянах зияет непреодолимая временная пропасть. Такое впечатление: будто бы до первых веков новой эры славян как таковых на исторической арене не было вовсе. Собственно, большинство историков — западных и, к сожалению, российских — так и считает.
Действительно похоже: было в славянской предыстории нечто такое, что заставило наших прапредков бросить насиженные места, долго скитаться по миру, пока, наконец, не занесло их на Дунай, где пришлось, как говориться, начинать жизнь сначала. При этом сведения о былой жизни, то есть о собственной предыстории, были утрачены. Так уже случалось со многими народами — и с египтянами, и с эллинами, и с этрусками да и мало ли с кем еще. В условиях отсутствия письменности существуют сложившиеся методики сохранения и передачи от поколения к поколению устного знания. Имелись и профессиональные хранители родового знания — как правило, таковыми выступали либо жрецы, либо сказители и поэты. Впрочем, при расцвете устного творчества, песенного, обрядового и танцевального искусства весь народ становился коллективным поэтом.
Если каста профессиональных хранителей родового знания исчезает (например, при появлении и внедрении новой религии языческое жречество либо истреблялось, либо лишалось возможности влиять на паству), обрывается и нить связывающее настоящее с прошлым, память о котором быстро стирается. Это прекрасно видно даже на примере отдельных семей. Устные рассказы о том, как жили родители обычно хорошо запоминаются детьми, но уже частично и выборочно помнятся внуками. Если не ведется никаких семейных летописей, правнуки уже, как правило, мало что знают о жизни прадедов и, главное (за малым исключением), мало этим интересуются.
По рассказам отца я могу рассказать своим детям и внукам о его активном участии в Великой Отечественной войне (к тому же отец успел написать и издать мемуары). Зато я сам уже ничего не знаю (и теперь никогда не узнаю) о жизни моих прадедов в прошлые времена (они были неграмотными крестьянами и мемуаров не оставили). Я могу лишь предположить на основе знания письменных источников об их возможном участии в наиболее заметных событиях реальной истории, привязать их, так сказать, к канве русской и мировой истории. Точно так же и первые славянские историки — хронисты и летописцы — не владели утраченными знаниями о событиях, предшествовашими появлению славян на Дунае и в Подунавье
Относительно мест, на которые славяне «сели» в соответствии с Несторовой летописью, среди современных историков особых разногласий нет. А вот относительно мест и времени, откуда славяне явились в места своего нынешнего проживания, ясности нет ни у Нестора-летописца, ни у всех последующих летописателей и исследователей. Впрочем, различного рода гипотез во все времена существовало — хоть отбавляй. Помимо уже названной «классической» балканско-дунайской версии происхождения славян, известны также концепции — балканско-иллирийская, паннонская, скифская, сарматская, вандальская, гуннская, кавказско-колхидская, черноморская, скандинавская, ну, и, разумеется, — гиперборейская.
Перечисленные подходы и точки зрения обычно преподносятся, как конкурирующие и даже взаимоисключающие. В этом — трагическая ошибка историков и археологов, большинство из которых больны главной и плохо поддающейся лечению профессиональной болезнью научного сообщества: абсолютизировать и выдавать за истину в последней инстанции исключительно свое видение и понимание проблемы. Так было всегда, наше время — не исключение. На самом же деле выявленные археологами и интерпретированные историками очаги славянской культуры в плане этногенеза не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга. Их следует рассматривать как перевалочные пункты на зигзагообразном пути долгих скитаний прапредков славян по просторам Евразии, прежде чем они окончательно не обосновались в тех местах, где их застали последние века и тысячелетия. Достаточно соединить известные «точки» пунктирной линией, и получится схема таких миграций. Сказанное, естественно, относится и к другим праэтносам.
Несмотря на явную разноголосицу относительно происхождения славян, историки-гуманисты — и русские, и украинцы, и белорусы, и сербы, и хорваты, и чехи, и словаки, и поляки и представители других славянских народов — всегда исходили из былого славянского единства. В «Великопольской хронике» читаем:
«У славян существует большое разнообразие в языках и в то же время они понимают друг друга, хотя в некоторых словах и в их произношении существует, по-видимому, кое-какие различия. Языки эти берут начало от одного отца Слава, откуда и славяне. Они и до сих пор не перестают пользоваться этим именем, например, Томислав, Станислав, Янислав, Венцеслав и др. Утверждают, что от этого же Слава произошел Нимрод [Библейский великан-богатырь, инициатор строительства Вавилонской башни. — В. Д.]. Нимрод по-славянски означает „Немежа“, что и понимается по-славянски как „не мир“ или „не измеряющий мира“, от которого началось среди людей рабство, в то время как прежде у всех была незыблемая свобода. Сперва он безрассудно пытался подчинить своей власти своих братьев; дерзость его безрассудства навлекла закон рабства не только на его братьев из рода славян, но также и на весь мир».
Осознанию общих корней славянства, пониманию, что все славянские народы — лишь ветви единого древа, а также вере в великое будущее славянского мира во многом способствовала легенда о правах, дарованных нашим пращурам самим Александром Македонским. В средние века в Европе, Византии и на Руси чрезвычайно популярным и распространенным было предание о том, что после завоевания Индии Александр Македонский повернул на Север и достиг Ледовитого океана. Здесь он не только запер в горах дикие народы Гоги и Магоги (в фольклорных сказаниях, в отличие от Библии, используется множественное число), но и в поисках эликсира бессмертия («живой воды» русских сказок) добрался до расположенных далеко на севере Островов Блаженных, то есть Гипербореи.
- Книга 1. Библейская Русь - Анатолий Фоменко - Публицистика
- Как рвут на куски Древнюю Русь в некоторых современных цивилизованных славянских странах - Станислав Аверков - Публицистика
- Тайны Вселенной - Демин Валерий Никитич - Публицистика
- Книга 1. Новая хронология Руси. Русские летописи. - Анатолий Фоменко - Публицистика
- Гиперборея — праматерь мировой культуры - Валерий Демин - Публицистика
- Кабалла, ереси и тайные общества - Н. Бутми - Публицистика
- Святая сила слова. Не предать родной язык - Василий Ирзабеков - Публицистика
- Элизабет Тейлор. Жизнь, рассказанная ею самой - Элизабет Тейлор - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Виновны в защите Родины, или Русский - Тимофей Круглов - Публицистика
- Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев - История / Политика / Публицистика