Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович

— Вы правы, принц, — на губах Фюрстенберга пролегла горькая складка. — Они сдали Пернов, и готовятся отдать русским Феллин, ограбив дочиста всех дворян и горожан. Ваши деньги заканчиваются, и мне о том открыто говорили их гауптманы. Но как вы наберете новое войско? Откуда? Ведь на это потребуются очень большие расходы!

— Все под рукою, Вильгельм, нужно только принять решение. Не пройдет и года, как у нас будут отличные воины, которые будут драться за свою Ливонию, — Магнус пожал плечами и пояснил:

— Населения у нас около миллиона человек, да еще тысяч двести на тех землях, что под московитами уже. Конечно, это не Москва или Польша с Литвой, где всемеро больше народа, но тоже существенно — в моей родной Дании чуть больше. А немцы составляют меньше десятой части, причем две трети это горожане. В одной Риге двадцать тысяч германского населения, да десять в Ревеле, если с детьми и женами считать. Да духовенство имеется в епископствах, монастыри еще к ним. Да вассальные дворяне со своими семействами. Сколько останется на рыцарей ордена?!

— Многие уже погибли, часть сбежала — у нас мало сил для сопротивления, — глухо отозвался Фюрстенберг, приводимые доводы экс-магистру явно не понравились. Еще бы — как с горсткой рыцарей бороться с соседом, весьма могущественным по нынешним временам государством. Удивление вызывает лишь то, что смогли продержаться два года, и то при помощи наемников из всех европейских стран. Но деньги закончились, кредиты и займы не стали выдавать и наступил печальный финиш.

— Каждый эст, лив и латыш, получит от короны достаточный надел земли, где сможет жить хутором. Но семья должна быть большая — двадцать человек, не больше, но не меньше десяти. Потому что постоянно должны быть работники, и надел давать хороший урожай. Несколько десятков хуторов принадлежат мызе, где станет жить рыцарь, дворянин или юнкер со своим семейством. При мызе церковь и школа, где священник будет учить крестьянских детей письму и счету — этого вполне достаточно. Налоги составят две десятины — одна владельцу, другая в королевскую казну.

— А церковная десятина?!

— Ее не будет, как и епископских земель — нельзя иметь государство в государстве. Но церкви разрешается заниматься промыслами и доходы налогом облагаться будут небольшим. А за счет своей десятины дворянин обязан содержать школу, а церковь сами прихожане.

— Разумно, — мотнул головой Фюрстенберг, и задал вопрос:

— А как набирать кнехтов?

— Кнехты канули в прошлое, Вильгельм — нужны стрелки с мушкетами вместо них. С каждой мызы на десять лет службы в коронном войске набирается несколько стрелков и один-два всадника. Хуторяне мечут жребий, но только среди младших сыновей, дворяне служат поголовно этот срок — за то им и дается мыза и право на свою десятину. Больше будет у них зажиточных крестьян, богаче будут жить сами. Дворянам разрешается после службы устраивать доходные предприятия — гнать смолу и деготь, жечь уголь, поставить лесопилку или мастерскую, все в их воле. Но все это только после службы — иначе прав иметь мызы не смогут.

— Это правильно, печальную картину мы видим сейчас, — Фюрстенберг задумчиво кивнул. — Но что будут делать те люди, что выжили в сражениях и отбыли полностью десять лет службы?

— Имеют право заводить свой хутор и до смерти платить лишь половину налога. Жить в городе, нанимаясь работником и заводя свое дело — но тут надо с магистратом договариваться. В случае войны такие ветераны обязаны вернуться к службе, как и все дворяне. Увечные получат призрение в монастырях, а убитых мызы обязаны заменить на новых рекрутов. Вот, в принципе и все, наиболее отличившихся на службе рыцарей и дворян стану награждать — вплоть до графских и баронских титулов.

— Вы правы, ваше высочество, — Фюрстенберг коротко поклонился, и Магнус чуть расслабился — он понял, что старик перешел на его сторону, и поддержит притязания на корону.

— Комтуры, рыцари и дворяне вас поддержат, иного выхода просто нет — а так мы сохраним свою независимость. И создадим надежное войско, пока русские будут воевать с поляками. А посему…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Старик остановился на полуслове, надолго задумался, потом негромко, но четко произнес:

— Королем вас признают, но только нужно собрать ландтаг. Я переговорю заранее со всеми комтурами и фохтами — мы поддержим ваше величество. Горожане, думаю, тоже — им очень нужен мир для торговли. Но сейчас я отдам приказ, что принял ваше покровительство, как и комтуры в наших замках на здешних землях — решайте вопросы мира с царем.

— В самом скором времени добьюсь этого, — хладнокровно произнес Магнус, хотя и не был полностью уверен в благополучном исходе, ведь царь непредсказуем. Но выказывать сомнения в собственных силах не стал — такова участь правителя.

— Я не магистр сейчас, и никогда им уже не стану. Но пока, до нового ландтага и коронации, признаю вас штатгальтером — наместником на этих землях. Благословленных самой Девой Марией!

Магнус чуть не задохнулся от нахлынувших чувств — Фюрстенберг извлек такой козырь, о котором он и не мечтал…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

«ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ»

август-ноябрь 1560 года

Глава 33

— Ливонцы сейчас как тот витязь на распутье — назад дороги уже нет, а вперед ехать страшно, тем более, когда два пути, и оба означают неминуемую войну, — Магнус ухмыльнулся, посмотрев на Регенбаха — верный ландмаршал тоже улыбался, пусть натянуто, разделяя чувства сюзерена. И внимательно слушал, старательно — так всегда делают подчиненные, когда бояться пропустить очередное «ценное указание» начальства.

— С московитами против поляков, или с поляками идти воевать русских?! Иного выбора у ливонцев просто не остается, причем война будет на их землях, а линией, где начнутся схватки, явится река.

— Ты совершенно верно подметил — нет иного решения! Но им просто страшно выбрать его — орденцы отчетливо понимают, что быть им битыми в любом случае. И я опасаюсь, что выберут они покровительство поляков — неприязнь к русским намного сильнее. Хотя не у всех — половина начнет драться на моей стороне, хотя понимать будут, что я у царя в вассалах.

— Но то лишь временно, до изгнания поляков, государь. Король для нас и ливонцев намного опаснее — он заберет все!

— На их поддержку я надеюсь, вот только воинство вряд ли с них выйдет, хотя совсем недавно тысяч двадцать орден мог набрать, — Магнус нахмурился, и ландмаршал понятливо кивнул.

— Это так, государь. Во время «войны коадъюторов» именно противники поляков убили посланника короля Сигизмунда пана Каспара Ланского. Да и войско вышло в поле против поляков немалое — сам магистр и три епископа собрали семь тысяч рейтар, и шесть полков пеших кнехтов, да вооружили четыре тысячи лифляндских мужиков, — Регенбах знал, о чем говорил, он сам был участником тех событий, и все видел собственными глазами.

— Сейчас в замках лифляндских гарнизоны малые, ландмаршал Вендль сразу ушел со своим полком, как услышал, что магистр Кетлер убит в Пернове, — Магнус нахмурился, привычная для него история начала меняться на глазах, причем быстро. Ведь Курбский под Эрмесом должен был перехватить трехтысячный ливонский отряд ландмаршала, окружить его и наголову разбить, что было легко сделано при тройном перевесе в силах. А Вендля с комтурами отправили в Москву — а там царь был не в лучшем настроении после смерти супруги, а когда плененные ливонцы вздумали ему перечить…

— На них не следует рассчитывать, государь — как воины сломлены духом. Поддержат вас на ландтаге и хорошо, половина дела свершена. И пусть по замкам сидят и держат там оборону, когда поляки их штурмом брать будут и осадами изводить. А они непременно это сделают — иначе уже нельзя, то «вольный» сейм в Вильно подтвердил, что Литва с московитами драться будет, — Регенбах нахмурился, он не скрывал серьезности положения. И после паузы продолжил говорить, приводя доводы.