Новеллы (-) - Вега Де

Для чего в "Мученике чести", в эпизоде столкновения Фелисардо с Алехандро, так выразительно подчеркивается, что первый был брюнет, а второй блондин? И для чего в той же новелле дальше дается детальная топография Константинополя, описываются причуды и странности султана и рассказывается история падения и гибели Насуфа-паши, никак не связанного с героем и его судьбой? Такие вопросы можно задавать десятками. Особенно удивляют отступления, например экскурс об игорном доме, рассуждения о тактике служащих при дворе ("Приключения Дианы"), об угодничестве и соперничестве слуг и об урожае на стихи, о грозных усах, о власти любви над ревностью ("Мученик чести"), об опасности промедления, о мстительности женщин, о задачах мужа, об опасности хранения писем ("Благоразумная месть"), о любопытстве женщин и защищающем голову котелке, о неуменье примириться с отказом, о сравнении доблести с красотой и умом, о плохой стрельбе мавров или географические детали ("Гусман Смелый").

Особую группу составляют отступления самокритические, направленные на собственную литературную технику и на жанровые условности. Лопе извиняется за свои слишком частые отступления, посмеивается над применением им самим условных мотивов, над своим притязанием на точность, над своими ошибками и забывчивостью... К тому же роду ласкового подшучивания над читателем или прекрасной заказчицей новелл относится и грандиозная выдумка о саморанских быках со всем дальнейшим в момент волнующей встречи на море Фелисардо с его возлюбленной и сыном, введенная, по уверению Лопе, чтобы замаскировать его неспособность передать весь пафос сцены, всю силу чувств, охвативших его персонажей.

Внутренняя свобода, полнейшая естественность и непринужденность Лопе-рассказчика позволяют ему обрести полную независимость от утвердившихся в его среде и как будто бы в его творчестве взглядов, суждений, оценок. Мы встречаем в новеллах Лопе такие мысли, каких не решились бы у него предположить и которые рисуют священника, сотрудника святейшей инквизиции, своего человека в среде высшей аристократии, певца дворянской чести в несколько неожиданном и необычном свете.

Всем известно, каким диким изуверством с точки "рения гуманности и каким великим бедствием для испанского народа было издание в 1609 г. королем

Филиппом III, под давлением верхушки испанского духовенства, указа об изгнании из пределов страны, под предлогом государственной измены, морисков (испанских мавров), с конфискацией всего их имущества, за исключением того, что они смогут унести с собой в руках. Десятки тысяч трудолюбивых семей оказались разрушенными и разоренными, ремесло и промышленность, особенно на юге страны, потерпели страшный урон, и плодороднейшая, цветущая область Испании Андалусия была превращена в иссохшую степь, так как кастильцы, занявшие земли мавров, оказались не в состоянии перенять восточную систему искусственного орошения. Лживость ссылки на нелояльность морисков была очевидна всякому здравомыслящему человеку, но страх перед инквизицией был так велик, что ни один писатель не осмелился высказать открыто свое мнение. Сервантес не промолчал, но он прибегнул к эзоповскому языку и в главе 54 части II "Дон-Кихота" рассказал историю мавра Рикоте, предварив ее панегириком мудрости и справедливости короля Филиппа III и его духовника... И вот, только со значительно меньшим количеством благонамеренных оговорок, делает то же Лопе де Вега, рисуя судьбу "мученика чести" - лояльнейшего из морисков, потомка благороднейшего рода Абенсераджей, заставляя его бежать и погибнуть от руки турок, причем апологию морисков берет на себя не кто иной, как вице-король Сицилии, доказывающий, что не должен ничего опасаться честнейший Абенсерадж, если принц Фесский в таком почете лишь оттого, что он принял христианство...

В той же новелле рисуются испанцы на юге Италии. Испанская монархия в ту пору грезила о мировой державе, попирая своей пятой половину Европы. Что представляло собой господство испанской монархии, мы знаем по истории Нидерландов. И все-таки оно было предметом славы и гордости испанского дворянства, рупором которого столько раз бывал Лопе. Но здесь, описывая поединок между двумя испанцами, Лопе, упоминая о сбежавшихся на шум местных жителях, говорит - и это не вызвано развитием сюжета - "о той опасности, которая грозит испанцам во всей Европе со стороны толпы", то есть о народной ненависти к ним.

Всем известно, какое большое место занимала в быту и идеологии испанского дворянства XVI в., а еще более - театра эпохи, проблема оскорбленной чести мужа и его мести за нее. Известно и то, какое внимание ей уделил Лопе де Вега. Отношение его к этой проблеме слишком сложно, чтобы быть исчерпанным здесь. Признаем, однако, что, в отличие от Кальдерона, Лопе более сочувствовал счастливому любовнику, нежели обманутому мужу. Но нигде и никогда он не доходил до тех мыслей, какие мы находим в его "Благоразумной мести". Здесь рассказана история любви глубокой и верной, но не завершившейся браком лишь по вине случайных обстоятельств. Когда любящие после разлуки встречаются снова, старая любовь оживает, но к этому времени героиня оказывается выданной замуж за человека, внешне вполне достойного, но ей совершенно безразличного. Узнав об их тайных отношениях, муж решает отомстить за свою честь. Но он мстит "благоразумно" - то есть так, чтобы, с одной стороны, при этом самому не пострадать, ответив перед законом, а с другой стороны, уничтожить не только "виновных", но и всех без исключения соучастников или свидетелей их встреч.

Словно для того, чтобы относительно его собственного мнения о судьбе обманутого мужа не оставалось неясности, Лопе от себя говорит: "Я всегда считал, что пятно на чести оскорбленного никогда не может быть смыто кровью того, кто его оскорбил, ибо то, что уже произошло, не может больше не быть, и безумие воображать, что, убив оскорбителя, можно снять с себя оскорбление: ведь на самом деле оскорбленный остается со своим оскорблением, тогда как наказанный умирает, и оскорбленный, удовлетворив порыв своей мести, не может восстановить свою честь, которая, чтобы быть безупречной, должна быть обязательно незапятнанной..." В XVII в. так мыслить мог только писатель, который на пути к высокой человечности освободился от многих сословных предрассудков своего времени.

Несмотря на то что четыре новеллы стоят особняком в творчестве Лопе де Беги, они позволяют глубже и по-новому познать мировоззрение великого испанского драматурга.

З. И. Плавскин

А. А. Смирнов, ученый и литератор

Публикуемый перевод новелл великого испанского писателя-гуманиста Лопе де Веги - одна из последних работ известного советского ученого и литератора Александра Александровича Смирнова (1883-1962), вся долгая жизнь которого была посвящена изучению и пропаганде выдающихся достижений передовой культуры Западной Европы.

Юношей пришел А. А. Смирнов в начале нынешнего столетия на романо-германское отделение историко-филологического факультета Петербургского университета. Ему посчастливилось: учителями А. А. Смирнова стали выдающийся русский ученый, академик А. Н. Веселовский, и его ближайшие ученики - исследователь испанской культуры профессор Д. К. Петров, профессор Ф. А. Браун и тогда еще приват-доцент, а впоследствии академик В. Ф. Шишмарев, приобщившие юношу к германской и романской филологии. Уже в студенческие годы, усиленно изучая языки и литературу Западной Европы.

А. А. Смирнов с особым рвением отдался изучению культуры западноевропейского средневековья. В 1907 г., закончив Университет с дипломом 1-й степени и став учителем гимназии, он решает продолжать начатые еще студентом научные занятия. Год спустя, весной 1908 г., Министерство просвещения прикрепляет его к кафедре романо-германской филологии для "приготовления к профессорской и преподавательской деятельности". С этого времени и начинается плодотворная научная деятельность А. А. Смирнова.

В 1911 г. он успешно сдает магистерские экзамены и получает звание приват-доцента Петербургского университета; в том же году его направляют на два года в заграничную командировку. В Париже, а затем в Бретани и Дублине, он продолжает изучать средневековую французскую культуру, кельтский фольклор, старые и живые кельтские языки. Его занятиями в те годы руководили крупнейшие ученые Франции - медиевист Жозеф Бедье, знаток испанской культуры Альфред Морель Фасьо. кельтолог Арбуа де Жубанвиль и другие. К этому же времени относятся и первые публикации научных трудов А. А. Смирнова. Свидетельством признания, которое сразу же получили в кругу специалистов первые исследования молодого ученого, было включение его в состав редакции научного журнала по кельтологии "Revue Celtique", где он в течение двух лет выполнял обязанности ученого секретаря.

По возвращении из заграничной командировки А. А. Смирнов начинает читать курсы и вести практические занятия по романской и кельтской филологии, по истории западноевропейской литературы на историко-филологическом факультете Петербургского университета и одновременно на Высших женских (Бестужевских) курсах и в других высших учебных заведениях. С этой поры и почти до самой кончины, с небольшими перерывами, вся научно-педагогическая деятельность А. А. Смирнова была связана с Ленинградским университетом. Здесь в 1934 г. он получил звание профессора, а несколько лет спустя по совокупности своих научных работ также и ученую степень доктора филологических наук.