Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра - Петр Люкимсон

Тем не менее, вернувшись с пляжа, Шарон созвонился с входившим в партию "Херут" Эзером Вейцманом и заручился у него поддержкой своей идеи – ему даже удалось выбить из Вейцмана обещание, что если Бегин воспротивится объединению, то Вейцман пойдет против него и станет угрожать своим выходом из партии. Первый шаг, таким образом, был сделан, но впереди Арика ждало самое трудное испытание – встреча с лидером "Херута" Менахемом Бегиным.

С момента их знакомства в иерусалимской гостинице "Царь Давид" в Иордане утекло уже немало воды, и в начале 70-х годов Арик стал частым гостем в маленькой, обставленной старой мебелью квартирке Бегина в Тель-Авиве. Той подлинной дружбы, которая у него была с Бен-Гурионом, между ними не возникло, но Шарону нравилось бывать у Бегина, нравилось беседовать с этим интеллигентным и европейски образованным человеком на разные темы, и Бегин всегда подчеркивал, что двери его партии открыты для Арика и тот может рассчитывать на самое высокое место в ее списке.

Но Арик прекрасно понимал, что одно дело вести разговоры за чашкой кофе с пирожными и совсем другое – встретиться с Бегиным в качестве лидера крупнейшей правой партии и обсуждать с ним вполне конкретную идею. И он не ошибся в этих своих предположениях.

Менахем Бегин встретил Ариэля Шарона в своей партийной цитадели – самом высоком на тот момент здании в Тель-Авиве, получившем в честь Зеэва Жаботинского название "Мецудат Зеэв" – "Крепость Зеэва". Впрочем, при желании это название можно было перевести и как "Волчья крепость".

Когда Арик вошел в кабинет Бегина, в нем уже сидело несколько видных деятелей "Херута". Бегин начал разговор с того, что идея у Арика, конечно, интересная, но прежде, чем ее обсуждать, он хотел бы быть уверенным, что Шарон, пытаясь ее реализовать, будет учитывать политические интресы блока ГАХАЛ. А посему он готов обсуждать с Ариком идею создания единой правой партии только после того, как Шарон официально присоединится к одной из входящих в этот блок партий – либо к "Херуту", либо к "Либеральной партии".

Шарон с ходу разгадал сущность этого маневра Бегина – тот хочет снова воспользоваться его именем в предвыборной кампании, а заодно контролировать каждый его шаг, все его переговоры с лидерами других партий и, в случае, если Бегину что-то не понравится, он сумеет связать его по рукам и ногам партийной дисциплиной.

– Я думаю, – сказал он вслух, – это было бы неправильным шагом. В том-то и дело, что сейчас я не принадлежу ни к одной из партий, и потому никто не может обвинить меня в том, что, призывая к объединению, я просто действую на руку конкретным людям. Поэтому я бы не хотел спешить со вступлением в ту или иную партию, но готов стать членом сразу объединенной партии или блока.

– Что ж, – сказал Бегин, – тогда и мы не хотим спешить с обсуждением твоей идеи…

Уже на улице Шарон понял, что и в самом деле вел себя как мальчишка – не сумев проявить необходимой для политика гибкости, он, по сути дела, испортил отношения с Бегиным и потерял ГАХАЛ. А без ГАХАЛ предпринятое им начинание просто теряло смысл.

Достав из кармана монетку, Шарон подошел к ближайшему телефону-автомату, позвонил Бегину и сказал, что вел себя не очень умно, был неправильно понят и потому хотел бы еще раз, как можно скорее встретиться с ним и объясниться.

Вторая встреча между двумя политиками, один из которых считался гроссмейстером политических шахмат, а второй – начинающим, не имеющим даже третьего разряда игроком, произошла в тот же день вечером в кабинете Бегина в Кнессете. На этот раз разговор шел с глазу на глаз и, принеся свои извинения за непродуманные слова, Шарон сказал, что, конечно же, в самом ближайшем будущем он намерен присоединиться к ГАХАЛу и готов публично заявить об этом, но хотел бы в ответ получить разрешение – именно разрешение! – Бегина на встречу с лидером "Свободного центра" Шмуэлем Тамиром.

– Ну что ж, – милостиво сказал Бегин, – можешь с ним поговорить. Хотя лично я думаю, что говорить с этим типом не о чем, и ты сам скоро в этом убедишься. И не тяни со вступлением в партию – до выборов осталось совсем немного.

Арик вышел из Кнессета чрезвычайно довольный собой.

– А ведь вам шах, товарищ гроссмейстер! – с улыбкой подумал он, садясь в машину.

* * *

В начале августа 1973 года на пресс-конференции, состоявшейся во все том же Доме журналистов Ариэль Шарон объявил о своем присоединении к "Либеральной партии" и показал журналистам новенький партбилет.

Выбор "Либеральной партии" в качестве политического трамплина был, разумеется, не случаен – у этой партии не было единого сильного лидера, и в ее рядах Арик мог чувствовать себя относительно свободно, в то время как в "Херуте" все подчинялись диктату Бегина, подпадая под его обаяние и признавая силу его личности.

В этот момент переговоры о создании объединенной партии правого лагеря уже шли полным ходом, и у нее уже даже появилось название – "Ликуд". В переводе на русский это слово означает "сплочение, объединение".

В напряженных переговорах с будущими соратниками и пролетел весь август. Первоначальный расчет Шарона оказался верным: лидеры всех правых партий понимали, что отказаться от идеи объединения, значит, стать в глазах своих сторонников предателями общего дела и совершить политическое самоубийство. Вскоре о своем присоединении к "Ликуду" сообщили партия "Государственный список" и внепарламентское, но пользующееся большим влиянием в среде израильской интеллигенции движение "Рабочая группа по развитию Израиля".

Как и предсказывал Бегин, все уперлось в лидера "Свободного центра" Шмуэля Тамира.

Профессиональный адвокат, Тамир вникал во все детали будущего договора об объединении и, вдобавок, торговался за места в списке, как цыган на базаре. Несмотря на то, что его партия обладала всего двумя мандатами в Кнессете, Тамир требовал, чтобы ей предоставили 4 позиции в числе тех 35 мест в Кнессете, на которые намеревался претендовать "Ликуд".

Наконец, устав от бесконечных споров с Тамиром, Арик договорился, что "Свободному центру" будут предоставлены 6, 16, 29 и 35-е места в списке. Расценив эту договоренность как победу, он вместе с Эзером Вейцманом направился к Бегину. По дороге Шарон договорился с Вейцманом о том, что если Бегин отвергнет такой вариант списка, то они оба выставят ему ультиматум – либо он идет на союз со "свободным центром", либо они оба покидают ГАХАЛ.

Разумеется, Бегин назвал требования Тамира наглостью, но еще больше он возмутился тем шантажом, к которому решили прибегнуть Шарон и Вейцман. В "Мецудат Зеэв" вспыхнул скандал, и, поняв, что они погорячились, два самых прославленных генерала израильской армии пошли на попятную.

– На самом деле, – сказал Шарон, когда страсти чуть поутихли, – я не понимаю, почему бы нам не дать Тамиру эти места? Да, его требования велики, но приемлемы. В конце концов, я почти уверен, что мы получим не 35, а 40 мандатов. Если хотите, я согласен занять в общем списке 38-е и даже 40-е место!

– Дело не в этих местах, Арик! – объяснил ему Бегин. – Дело в том, что Тамир идет на откровенный шантаж, а если ты в политике один раз поддашься шантажу, то пиши – пропало: аппетиты шантажиста будут расти. Ты же вместо того, чтобы умерить этот аппетит, почему-то попытался шантажировать нас…

Шарону пришлось снова вернуться за стол переговоров с Тамиром, и на этот раз они сошлись на том, что "Свободный центр" получит 8, 16, 29 и 36 места в общем списке.

11 сентября 1973 года Шмуэль Тамир вместе со своей женой Рут явился в "Мецудат Зеэв", чтобы подписать соглашение об объединении. В последний момент Тамир попытался выкинуть еще один фортель: он потребовал внести в договор пункты, освобождающие его в ряде случаев от соблюдения коалиционной дисциплины и дающие ему право голосовать так, как он хочет, независимо от того, какой позиции придерживается по данному вопросу единый блок правых партий.

– Что ж, – сказал Арик, выслушав это требование Тамира, – в коридоре как раз крутятся два журналиста. – Мне остается только выйти и сказать им, что адвокат Тамир в последний момент сорвал переговоры об объединении правого лагеря, хотя ГАХАЛ до того принял все его условия…

И Шмуэль Тамир, бурча себе что-то под нос, поставил свою подпись под соглашением об объединении.

14 сентября 1973 года израильтяне узнали, что правый лагерь отныне представляет собой не конгломерат из четырех небольших партий, а идет на выборы как единая сила – партия (точнее, блок полтическхи паритй – Авт.) "Ликуд".

Начинающий политический шахматист Ариэль Шарон мог записать на свой счет первую победу. До политического гроссмейстера ему, безусловно, было еще далеко, но вот третий или даже второй разряд им был явно получен.

Став начальником предвыборного штаба "Ликуда" и понимая, что в течение ближайшего месяца ему не раз придется выступать перед народом, а его фотографии то и дело будут мелькать на страницах газет, Арик решил улучшить свои внешние данные и впервые в жизни сел на строгую диету. Давалось ему это с трудом – как признавался сам Ариэль Шарон в последние дни своей активной жизни, в битве с хорошей отбивной или антрекотом он всегда терпел поражение. На счастье Израиля на полях сражений все было совсем иначе…