Шестерки умирают первыми - Александра Маринина

– Ну что ж, Анастасия Павловна, вы сами ответили на все вопросы, – улыбнулся Заточный. – То, чего вам так не хватает, и есть та информация, которая должна была поступить ко мне, но почему-то не поступила. Вы оказались хорошим, крепким звеном, а вот другое или даже, возможно, другие звенья оказались подпиленными. Информация, которую дал Платонов, через них не прошла, и я ее не получил. И вот я хочу задать вам вопрос: кто? Кто оказался этим гнилым звеном? Лесников? Коротков? Русанов?

– Русанова сразу отбрасывайте, – хмуро буркнул Гордеев. – Остаются мои ребята.

– И что же вы решили? – виноватым голосом спросил генерал, словно ему и в самом деле было ужасно неудобно, что вот такой уважаемый человек полковник Гордеев из-за глупого каприза генерала Заточного вынужден теперь подозревать в чем-то нехорошем своих любимых подчиненных.

– А что мы можем решить? Проверять будем вдвоем с Анастасией. Русанова привлечем.

– Меня возьмете в компанию?

И снова Заточный повернулся к Насте и обогрел ее теплом своих желтых глаз. И снова она поежилась, как от озноба, потому что желтые тигриные глаза генерала Заточного вселяли в нее безотчетный страх.

– Конечно, добро пожаловать, – вымученно улыбнулась она.

– Отлично.

Заточный легко поднялся, словно в коленях у него были вмонтированы пружины, и сделал шаг в сторону двери. Потом остановился и обернулся к Насте:

– В котором часу у вас проводится утренняя оперативка?

– В десять.

– Сейчас четверть десятого. Где мы могли бы с вами побеседовать?

– Со мной?

Настя вздрогнула, как от удара током. Начинаются сюрпризы, с ужасом подумала она. О чем может разговаривать с ней генерал из министерского главка? Будет выпытывать, что она знает про Игоря Лесникова и Юру Короткова? Про Юрку она знает практически все, но правильно ли будет рассказывать об этом генералу? Про Игоря, напротив, она знает очень мало…

– У вас отдельный кабинет, насколько я знаю. Я могу рассчитывать на чашку кофе?

– Прошу вас, Иван Алексеевич.

Она изобразила гостеприимный жест, пригласив генерала идти за собой. У себя в кабинете она усадила его за свой стол, включила кипятильник, достала чашки, банку с растворимым кофе и коробку с сахаром.

– А вы где сядете? – спросил Заточный, оглядывая маленький кабинет.

– На стуле у окна. Здесь удобно.

– А почему не у стола, напротив меня? Здесь, по-моему, еще удобней.

– Слишком близко к вам. Это опасно, – улыбнулась Настя.

– Вот как? Почему же?

– Во-первых, вы генерал и руководитель из министерства.

– А во-вторых?

– А во-вторых, вы весьма привлекательный мужчина, и это меня настораживает.

– Вот, значит, как, – задумчиво произнес генерал. – Значит, меня не обманули.

– То есть?

– Мне говорили, что один из самых опасных приемов, которыми Каменская выбивает собеседника из седла, это ее фантастическая прямота. Она нарушает все конвенциальные нормы общения и говорит вслух то, что обычно никто никогда не говорит. В том числе она обычно не стесняется сказать человеку, что не верит ему.

– А можно узнать, кто вам все это рассказал про меня? Про джинсы, про отдельный кабинет, про кофе, про приемы, которыми я пользуюсь?

– Нельзя, Анастасия Павловна. У каждого из нас есть свой Юрий Ефимович Тарасов. И не один, между прочим.

– А какой Тарасов рассказал вам, что я промочила ноги сегодня утром?

– А вы сами не сообразили?

– Нет, – честно призналась Настя.

– У меня хорошее зрение, Анастасия Павловна, и я заметил, что туфли у вас надеты на босу ногу. Если вы, как о вас рассказывают, зимой и летом ходите в джинсах не от бедности, а оттого, что более всего цените телесный комфорт, то вы никогда не наденете обувь без чулок или носков из опасений стереть ноги. И коль уж вы это сделали, то совершенно очевидно, не по собственной воле, а вынужденно. Дальше все просто.

– Браво, Иван Алексеевич! – от души улыбнулась Настя. – Насыпайте себе кофе, вода уже закипела.

Она налила кипяток в чашку Заточного, потом сделала кофе для себя и отошла со своей чашкой к окну.

– Вы все-таки решили сесть подальше от меня?

– Хорошо, я сяду за стол, если вы настаиваете, – раздраженно сказала Настя, придвигая стул и садясь лицом к лицу с Заточным.

– Спасибо, Анастасия Павловна. У вас хороший кофе, – похвалил генерал.

– Это не у меня, а у фирмы «Нестле». Так о чем вы хотели поговорить со мной, Иван Алексеевич? Уже половина десятого, через полчаса нам придется расстаться.

– Я хотел спросить у вас, правда ли, что вы выходите замуж через месяц.

Настя поперхнулась и чуть не пролила кофе на стол. Медленно поставила она чашку, осторожно вытащила указательный палец из колечка изогнутой ручки и только после этого подняла глаза на Заточного. Его лицо выражало крайнюю степень заинтересованности и дружеского любопытства.

– Через полтора, – сказала она охрипшим голосом, с трудом шевеля губами.

– А зачем?

– Что – зачем?

– Зачем вы выходите замуж за человека, с которым и без того ничто не мешает вам быть вместе? Что изменится от факта вашего бракосочетания?

– Ничего, – она пожала плечами. – Просто он этого хочет, и я не вижу больше поводов уклоняться. Вы совершенно правы, это действительно ничего не изменит для меня, поэтому, если он настаивает, почему бы не пойти ему навстречу. Иван Алексеевич, вы поймали меня, задав неожиданный вопрос, заставив растеряться и с перепугу вступить с вами в обсуждение проблем, которые я ни с кем не считаю нужным обсуждать. Я уже пришла в себя от изумления, поэтому дискуссию на тему моего семейного будущего мы закрываем.

– Очень жаль, – генерал ослепительно улыбнулся своей знаменитой солнечной улыбкой, от которой растаяло не одно жестокое и каменное сердце.

– Почему же?

– Потому что, если бы вы были свободны, я пригласил бы вас куда-нибудь. Например, в театр.

Чашку Настя все-таки выронила, и дымящийся кофе растекся по темному линолеуму.

– Иван Алексеевич, вы что, ставите на мне психологические эксперименты? – спросила она, насыпая в чашку новую порцию растворимого кофе и заливая ее водой. – Как назвать то, что вы вытворяете со мной?

– Я опробую на вас ваше же оружие, которое называется «Убойная прямота». Во-первых, хочу посмотреть, как оно действует, потому что сам никогда его не применял. Во-вторых, хочу, чтобы вы на собственной шкуре испытали то, что заставляете чувствовать других людей. Мне говорили, что вы бываете жестоки, и я подумал, что будет совсем неплохо, если вы на несколько минут постоите по другую сторону барьера.

– Вы пытаетесь меня воспитывать? – зло спросила она. – Мне, знаете ли, уже хорошо за тридцать, поэтому ваша затея обречена на провал. Вы опоздали.

– Отнюдь, Анастасия Павловна, разговаривая с вами, я проверяю, насколько точны были характеристики, которые вам дали мои Юрии Ефимовичи. Я проверяю их способность дать полный и квалифицированный психологический портрет.

– У меня такое чувство, что вы сделали из меня подопытного кролика.

– А вы невнимательны, Анастасия Павловна, – снова улыбнулся генерал, на этот раз еще теплее и ласковее. – Я ведь сказал вам, что опробую ваше же оружие – прямоту. Я просто говорю вам правду, чистую правду, абсолютно неприкрытую. Нагота шокирует, это верно, но зато никого не обманывает. Я еще раз повторяю вам, если вы все-таки меня не услышали: ВСЕ, ЧТО Я ВАМ СКАЗАЛ В ЭТОМ КАБИНЕТЕ, – ПРАВДА.

Настя снова почувствовала озноб, потом внезапно краска бросилась ей в лицо. Она посмотрела прямо в желтые тигриные глаза, которые стали похожи на расплавленное золото.

– Вы действительно хотели бы пригласить меня в театр?

– Хотел бы. Но только если бы вы не собирались замуж.

– А какая связь? Вы же не жениться на мне хотите.

– Откуда вы знаете? – озорно усмехнулся генерал. – Этот вопрос мы еще не обсуждали. Что же касается театра, то я полагаю, что вам придется обманывать своего жениха, чтобы объяснить ему, с кем и куда вы пошли. Потому что если вы скажете, что пошли слушать оперу с малознакомым генералом из министерства, с которым у вас ничего нет и быть не может, то вашего жениха это вряд ли устроит. Ни один нормальный человек в это не поверит, потому что этого просто не бывает. Значит, вам придется врать, придумывать несуществующую подругу или еще что-нибудь. А я очень не люблю, когда из-за меня люди начинают лгать и выкручиваться. В нашем распоряжении осталось десять минут, поэтому перейдем к нашим общим проблемам. Как мы с вами будем работать дальше? У вас есть предложения?

– Я еще не думала об этом.

– Что ж, мне говорили, что вы медленно думаете. Я не очень доверяю телефонам в последнее время, поэтому предлагаю встречаться каждый день либо утром, либо вечером, после работы. Вам как удобнее?