Закон мести - Валерий Горшков

Полковник буквально пожирал Денисова цепким взглядом хищника, почуявшего добычу.

– Дам тебе охрану, милиционеров в форме. Своих наемников-мордоворотов рассчитаешь, как положено, и пошлешь на все четыре стороны, – произнес Кирилленко. – Заключишь с нами официальный договор об охране, чтобы комар носа не подточил. Это тебе не будет стоить даже лишнего доллара, кроме тех самых процентов… Деньги каждый раз будешь переводить из Москвы, лично. И еще. – Кирилленко на секунду задумался. – Предупреди своего приятеля Ринге, что на днях к вам в офис придет курьер, который сделает крупный денежный вклад на имя… впрочем, тебе оно все равно ничего не скажет… Это очень нужный человек из мэрии. Ему нужно обеспечить двойной процент. Но за сохранность депозита ты мне отвечаешь головой, понял?!. А о Бармашеве не беспокойся! На его ублюдках уже столько «мокрых» дел висит, что пора с ними кончать. Безо всякого суда и следствия, – жестко уточнил полковник. – Тебе нечего бояться, все будет сделано быстро и тихо… А еще лучше, если ты в самое ближайшее время вообще уберешься из города недельки на две, – предложил, а по сути – приказал Кирилленко. – Чтобы ненароком не зацепило, когда перья лететь будут… Понял меня?

– Да.

– Ты, кажется, хотел съездить в Германию? – в очередной раз продемонстрировал свою осведомленность полковник РУОПа. – Вот и поезжай! Паспорт и все остальное тебе сегодня ближе к ночи привезут на дом, а заодно передадут и номер счета в банке. И еще… Хочу, чтобы ты запомнил главное… Я никогда не продаю тех, кто со мной дружит! – Заметив недоверчивую мину на лице Денисова, Кирилленко усмехнулся: – Пока будешь прохлаждаться по заграницам, за дамочкой твоей симпатичной присмотрят мои люди. Ни один волос с ее головы не упадет. Вернешься назад и спокойно, без напрягов, продолжишь занятия своим бизнесом. А сейчас – иди. Твой телохранитель ждет внизу, в машине. Старшина тебя проводит, но на всякий случай я позвоню на выход, дежурному… До свидания, Максим Сергеевич. Счастливого путешествия… – И Кирилленко, нацепив очки, как ни в чем не бывало снова углубился в изучение лежащих на столе документов.

Выходя из кабинета, Денисов столкнулся с молодой женщиной в милицейской форме. В ее изящных ручках были две чашки с горячим ароматным кофе.

Глава 30

Максиму казалось, что он уже много месяцев не был с женщиной – так ново было это ощущение. Наверное, он все это время спал, и во сне они, женщины, были – но нереальные, призрачные, не оставляющие в его памяти никакого следа. Теперь наступила действительность. Близость с Ренатой была так хороша, что наслаждение, которое она подарила ему, граничило с болью.

Ему все это было знакомо – и в то же время абсолютно ново – узкие Ренатины руки, ее плоский живот, мягкие жаркие губы, ее податливое тело, которое чувствовало малейшие оттенки его желания, принимало любые его фантазии, звенело под его руками.

– Зернышко мое, – шептала она, и сладкая нега разливалась по телу Максима.

Он даже испугался в какой-то момент, когда, не помня себя, бросился на нее, как дикий, обезумевший от голода зверь, когда пальцы его, сжимая ее упругое тело, оставляли на нем ярко-красные следы, а рот, не отпуская ее губы, заставлял Ренату задыхаться.

Они никак не могли оторваться друг от друга, снова и снова вступая в любовный поединок, переплетаясь телами, сжимая друг друга в объятиях, будто желая навсегда слиться воедино.

Только когда небо начало темнеть и комната погрузилась в сумерки, обессиленные, они разжали объятия. Некоторое время лежали совсем тихо, и Максиму даже показалось, что Рената уснула.

Он тихонько поднялся, чтобы принести воды, но она внезапно сказала:

– Не уходи. Мне становится страшно, когда ты уходишь.

Максим улыбнулся ей в ответ:

– Я не уйду теперь никогда, Рената. Понимаешь? Ни-ког-да. Даже если ты захочешь меня прогнать. И дочку твою никому не отдам. Ведь она – часть тебя, а я никакой твоей частью не хочу ни с кем делиться.

Он посмотрел на нее и увидел в ее глазах слезы.

– Что? Что? – испугался Максим.

– Он пьет, – покачала она головой. – Я не могу его бросить. Он пьет, потому что любит меня. А я его – нет. Он с самого начала знал о тебе. Он знал, что я никогда его не полюблю, понимаешь? Как я брошу его?

– Не смей плакать. – Максим, наклонившись над ней, вытер ладонью слезы. – Не смей плакать. Мы теперь самые счастливые люди на свете, слышишь? Мы придумаем что-нибудь. Мы сделаем так, что больше никто не будет мучаться и страдать. И твой муж тоже.

– Правда? – Глаза Ренаты засветились надеждой.

– Правда, – твердо сказал Максим. – Я в этом теперь уверен. Если ты будешь со мной, я смогу сделать все, что угодно. – Он засмеялся: – У меня же куча денег!

– Ты работаешь в этом «Эвересте»?

– Ты говоришь «работаю»?! – Максим расхохотался. – Да я хозяин этой шарашкиной конторы! Хо-зя-ин! Понимаешь?! Все это – мое!

У Ренаты расширились глаза.

– Хозяин? – недоверчиво переспросила она. – Как это?

– А так. – И Максим, ничего не скрывая, впервые рассказал Ренате всю историю своего внезапного обогащения.

– Вот как… – протянула она. – А я, дурочка, деньги хотела сюда вложить… – Вдруг она испуганно посмотрела на него: – Зернышко мое, ведь это же нечестные деньги!

– Большие деньги никогда не бывают честными, зайчик.

– А ты не боишься… расплаты?

– Я тебе сказал, что я уже за все расплатился, – отрезал Максим и, поскольку она непонимающе смотрела на него, добавил: – Мои родители погибли…

Рената охнула, прикрыв ладонью рот.

– Их застрелил какой-то ублюдок. Говорят, случайно, в перестрелке. – Лицо Максима закаменело, губы сжались. – Как ты думаешь, за что мне это? Я должен найти убийцу. И для этого мне нужны деньги. Без них я ноль, я ничего не смогу.

Рената молча обняла его, притянула к себе.

– Я верю тебе и люблю тебя, – прошептала она и повторила его слова: – Мы теперь вместе.

Глава 31

Борис Семенович Илларионов сидел в аэропорту Дюссельдорфа уже долгих пять часов. Рейс из Санкт-Петербурга задерживался по причине нелетной погоды, и шестидесятипятилетний владелец торгового центра «Империал», под громким названием которого скрывался весьма скромный, по западным меркам, двухэтажный магазин по продаже товаров для спорта и туризма, заметно нервничал. Вот уже несколько лет, со времени своего поспешного отъезда с родины в благодатную, но чужую Германию, он не видел своего любимого внука Максима. Более того, ввиду некоторых не афишируемых обстоятельств, до самого недавнего времени Борис Семенович, в новом немецком паспорте которого сейчас стояла скандинавская фамилия Эриксон, не мог легально пересечь российскую границу и был лишен возможности даже присутствовать на похоронах трагически погибших в России дочери и зятя – родителей Максима. Внук остался единственным родным ему человеком, и его неожиданное сообщение о скором приезде обрадовало старика до глубины души.

Борис Семенович сидел в зеленом пластиковом кресле зала ожидания и пил пепси-колу из маленькой жестяной баночки. Время томительного ожидания тянулось чертовски медленно, как ползущая по бескрайней пустыне старая черепаха. Наконец из громкоговорителя донесся мелодичный сигнал и приятный женский голос сообщил, что самолет авиакомпании «Люфтганза», следующий рейсом из Санкт-Петербурга, прибывает через десять минут. Несколько десятков встречающих потянулись к стеклянным дверям, из-за которых должны были появиться пассажиры опоздавшего рейса. Борис Семенович смял ладонями пустую банку, оставил ее на соседнем сиденье, поднялся и последовал за остальными.

Максим мало изменился за прошедшие годы. Та же короткая светлая шевелюра, те же живые глаза. Но теперь он возмужал, в его облике появился некий лоск, присущий людям обеспеченным и довольным собственной жизнью. На внуке был расстегнутый на груди длинный светлый плащ, белое кашне и дорогой костюм. Рубашка с воротником-стойкой делала его похожим на артиста.

Пропустив вперед основную массу пассажиров, Максим остановился посреди просторного зала аэропорта, поставил на пол небольшой коричневый чемодан и стал ошарашенно оглядываться по сторонам. После скромного питерского Пулкова аэропорт Дюссельдорфа показался Денисову чем-то фантастическим. Впервые оказавшись за пределами еще недавно окрашенной в кумачовый цвет одной седьмой части суши, Максим вдруг почувствовал себя европейцем.

Дав возможность внуку осмотреться, Борис Семенович медленно подошел к Денисову сзади и кашлянул, привлекая внимание.

– Максим, – тихо позвал он.

Денисов резко обернулся и удивленно уставился на загорелого мужчину в солнцезащитных очках и красной спортивной куртке. На ногах у него были легкие кроссовки, а на плече – спортивная сумка «адидас». Узнать в этом подтянутом, коротко подстриженном моложавом мужчине своего номенклатурного деда Максиму было трудно. Он больше привык видеть его втиснутым в серый совдеповский костюм на фоне просторного кабинета, с неприступным каменным лицом разговаривающим с подчиненными. Стоящий перед Денисовым улыбающийся дед скорее напоминал безмятежного завсегдатая теннисных кортов или любителя игры в гольф.