Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок - Клаус Штикельмайер

Думая о 23 января 1945 года, я гадаю: то ли отделение помогло нам убраться с той фермы у поля с тремя раскаленными Т-34, то ли это мы их спасли. В любом случае хорошо, что там была пехота. Равно хорошо для нас было то, что «ягдпанцер» был на ходу, несмотря на потерю его чертовски хорошей пушки.

Наверное, из-за пушки нам и повезло.

23 января после обеда мы и три других «ягдпанцера», уничтоживших у Седице общим счетом пять Т-34, встретились с двумя офицерами и несколькими людьми из полковой штаб-квартиры. Двигаясь вместе с нашей в основном нетронутой ремонтной частью, они смогли не встретиться с Иваном.

Парни из штаб-квартиры и персонал ремонтной мастерской пообщались с полком и дивизией по радио.

Нам не пришлось взрывать свой «ягдпанцер». На следующий день, когда его приняла танковая мастерская, я узнал, что из-за невозможности восстановить орудие его решили оставить в качестве источника запчастей. Фактически ремонтники дали понять, что пока используют его как пуленепробиваемое средство передвижения — хотя бы ненадолго.

На следующий день нескольким из нас, ребятам с «ягдпанцера», уже награжденным Железным крестом 2-го класса, без особой церемонии вручили Железные кресты 1-го класса. Те, кто не дорос до креста первого класса, получили крест второго. Выстроенные по такому случаю перед тремя «ягдпанцерами», мы стояли в снегу, как раз под нашими надежными KwK42, поднятыми на максимальный угол возвышения.

Часто, во время затишья в боях, за дни или недели до того, как в присутствии всей части пройдет полная церемония награждения, награда выдавалась заранее, и оформлялся документ-заменитель — обычно запись от руки в расчетной книжке, с росписью старшего офицера, такого, как командир полка, и печатью. Формальное наградное удостоверение — напечатанное, подписанное и с печатью — выдавалось тогда, уже когда все успокаивалось. Запись в расчетной книжке была обязательной — неважно, выдавалась награда по сокращенной процедуре или позже.

У каждого из нас появился Железный крест — как ни удивительно, были и сами медали, одни из последних в 25-м полку, — и соответствующая запись в расчетной книжке. Однако для нас в 25-м полку события так и не приняли более спокойный оборот, чтобы взять разбитую пишущую машинку, заполнить наградной лист, подписать у командира части и поставить печать. Мы, парни из Седице, так и не получили наградных листов к своим Железным крестам. Нам пришлось довольствоваться записью в расчетной книжке.

К следующему утру нам стало ясно, что унтер-офицеру Штарке и нам, его экипажу, придется присоединиться к полковым ремонтникам, — по крайней мере, временно, — или прокатиться на одном из наших нетронутых «ягдпанцеров», потому что они потеряли связь с полком, спешенным солдатам приказали проследовать на запад на «ягдпанцере». Выжив во всех столкновениях с Советами, полку удалось прийти в район Седице из той части Западной Пруссии, что граничила с Литвой.

Вспоминая спешенных, но непобежденных бойцов танкового полка, болтавшихся в то утро вокруг грузовиков ремонтных мастерских и трех «ягдпанцеров», я дам читателю набросок того, как выглядели четверо ребят унтер-офицера Штарке.

Старейший член экипажа, 22-летний Фриц (Фрице) Келлер, был известен приятелям как искатель услуг украинских и русских женщин в обмен на маленькие черные пачки швейных игл из Золингена. Он был оттуда родом. Фриц был в нашем полку еще до того, как тот, по дороге на запад из места в 200 км юго-западнее Сталинграда, прибыл на Украину, где я его впервые увидел.

Еще был мюнхенец Йозеф (Зеппель) Хубер, 20 лет, который терпеть не мог украинскую самодельную водку под названием samohon.Однажды, на квартирах на Южной Украине, Зеппель помочился на земляной пол у постели, оставив отпечатки ног, когда позже встал.

Карл (Карлхен) Крапф, 21 года, после того как помог нам потушить небольшой пожар проводки в Pz-IV, выглядел так, как будто втер жженую пробку в кожу лица для представления уличных актеров.

Я, желая летом 1944 года выстирать белье в прекрасном чистом литовском ручье, привязал его к берегу, чтобы оно вымокло в воде. По какой-то причине нам пришлось быстро оставить это место, так что я не смог забрать рубаху и кальсоны. Несколько последующих недель было очень неудобно носить в жару шершавые колючие штаны прямо на голое тело.

Фритце, кстати, был нашим механиком-водителем; Зеппель — заряжающим; Карлхен — радистом.

Запись о вручении Железного креста 1-го класса имела для меня довольно временную ценность, потому что через шесть месяцев после окончания войны мне пришлось отдать расчетную книжку Британскому демобилизационному центру. С ней оказались утеряны все данные — даты продвижения по службе, модели и образцы выданных мне пистолетов и их номера, полученные прививки, посещение пунктов санобработки, полученные награды, госпитали, в которых я лежал.

В 1945 году никто не мог, пытаясь получить копию своих биографических данных, просто сделать фотокопию обложки и страниц расчетной книжки.

Среди иллюстраций, приведенных в этой книге, есть фотокопии лицевой и обратной стороны моего удостоверения об увольнении из армии, датированного 24 октября 1945 года, полученного от британцев в обмен на расчетную книжку.

Советские танки попадают в засаду у озера у Лессена в Западной Пруссии

Главка «Советские танки попадают в засаду у озера у Лессена в Западной Пруссии» приобрела для меня особую важность, когда я позже прочел в только что вышедшей в 1986 году книге Хассо фон Мантейфеля «7-я танковая дивизия во Второй мировой войне» на стр. 438–439 два следующих отрывка:

«22 января произошла передислокация к Бишофсвердеру, откуда дивизия начала контратаку к югу от Дойч-Эйлау. Танковый полк, теперь под командованием Петерсдорф-Кампена, в эти дни снова насчитывал 20 действующих танков. В столкновении с врагом к юго-западу от Дойч-Эйлау 23 января преобладали бои танков с танками. Из этого боя не вернулись майор фон Петерсдорф-Кампен, командир 25-го танкового полка, а также ряд офицеров и танковых экипажей. 13 танков были — как оказалось позже — окружены из-за отсутствия горючего и, расстреляв боекомплект, были взорваны, а экипажи оттеснены противником. Небольшая часть экипажей смогли спастись из своих танков невредимыми и через несколько дней появились в своей части. Вместе с майором фон Петерсдорфом лейтенанты Росскоттен и Якоб, среди прочих, пали на поле боя.

24 января дивизия была втянута в серьезные бои в обороне и отступлении восточнее Грауденца, а 25 января — в районе юго-восточнее Мариенвердера. 26 января колесные машины пересекли Вислу по льду у Мариенвердера, в то время как гусеничные [бронированные] машины должны были совершить обход через Грауденц».

Из первого отрывка я узнал, что 23 января пал в бою лейтенант Якоб. В моем боевом дневнике на тот день приходится запись о месте под названием Гут Д.-Седице, явно недалеко от места, где погиб Якоб. Я рассказывал об этой танковой битве в предыдущей главке, «у Гут Д.-Седице наша пушка показывает отличные результаты, пока не выходит из строя».

Второй отрывок показал мне, что я был частью арьергарда, выставленного для защиты гусеничных машин дивизии, пересекавших Вислу у Грауденца, от советских танков, быстро приближавшихся к городу с востока.

С такой преамбулой читатель выше оценит мой рассказ.

Написав о наших последних подтвержденных танковых боях с Советами, имевших место 23 января у Гут Д.-Седице, я понял, что есть еще две истории о «ягдпанцерах-IV», происшедших несколькими днями позже, которые я должен рассказать до того, как перейти к истории о том, как я был ранен.

24 января, в день, когда мы сдали свой разбитый «ягдпанцер» механикам, одному из офицеров 24251Е, обер-лейтенанту Криппендорфу, понадобилось заменить наводчика — такого же обер-ефрейтора, как и я, раненного случайной пулей, когда он стоял у своей машины. Как уже говорилось, 24251Е был номером нашей полевой почты, 8-й роты 25-го танкового полка 7-й танковой дивизии.

Приказ доложиться обер-лейтенанту меня не огорчил. Наводчик мог получить подобную срочную работу только благодаря своей репутации в роте, а моя репутация недавно выросла из-за тех трех Т-34–85, подбитых у Гут Д.-Седице.

Einsteigen — буквально «влезать», например в автомобиль. Это также означает влезть в дом со взломом. Также, говоря о танках, это означает войти в экипаж. «Bei einem Kommandanten einsteigen» означало, что человек поднимался на борт танка в качестве члена команды auf Gedeih und Verderb (к добру или к худу).

Не считая того, что я хорошо знал весь дружный экипаж обер-лейтенанта Криппендорфа, полугодом ранее мне понравилось служить на Pz-IV у другого офицера, лейтенанта Якоба. Я быстро стал — надеюсь, к лучшему — членом экипажа, у которого уже был — или, скорее, еще был — «ягдпанцер-IV».