Меч Вещего Олега. Фехтовальщик из будущего - Валерий Большаков

Мигом опустевшая скедия полыхала ярко, вертясь и сплавляясь по течению. Пользуясь освещением, Олег рубанул последний узел, и плавучая загородка лопнула, концы ее стали расходиться, словно открывая ворота к Ильменю. Нож булькнул в воду, а Олег, отчаянно распрямляя ноги, прыгнул за удалявшимся завом. Правая рука промахнулась, и Олег повис на одной левой, вцепившись в натянутый штаг. Крепкая рука Ахмада тут же сжала Олегово предплечье.

– Держись! – сказал араб с натугой.

– Держусь!..

С помощью Ахмада Олегу удалось забраться на палубу.

– Олег! – прокричал в темноте голос Асмуда. – Живой?

– Живой! Мокрый только.

Гогот был ему ответом…

Караван, оставив позади Гадар, вышел на простор Ильменя. Течение больше не сносило завы, ветер поддувал по-прежнему.

– Столько нарду на этих шакалов истратил… – убивался Ахмад.

– Ну, это не самая дорогая плата за проезд! – утешил его Олег.

* * *

Ночью ветер спал, но арабских мореходов это не взволновало – ранним утром завы вошли в русло Ловати и на веслах двинулись к волокам.

Скорости большой на реке не разовьешь – извивы сдерживают, – и Олег, севший за весло, тягал его неспешно. Руки и спина все равно уставали, но освобождали голову. Олег думал о тех, кого ранее числил в своих предках, а ныне стал современником. Его и раньше злило пренебрежение к дохристианской старине, а ныне, когда он насмотрелся на нее в реале, и того пуще. На одном из фестивалей, устроенных питерскими ролевиками, он участвовал в историческом диспуте и вызубрил отрывок из сочинения академика Лихачева. «Стремление вырваться из-под угнетающего воздействия одиночества среди редко населенных лесов, болот и степей, страх покинутости, боязнь грозных явлений природы заставляла людей искать объединения, – писал академик об «отсталых» предках. – Кругом были «немцы», то есть люди, не говорившие на доступном пониманию языке, враги, приходившие на Русь «из невести», а граничившая с Русью степная полоса – это «страна незнаемая»…»

Ага! Олег скривился и сплюнул за борт. «Страх покинутости»! Что-то не замечал он ни страха, ни угнетенности. Бодры были предки и сами на кого хочешь страху могли нагнать. И не пугались они «грозных явлений природы». Даже Сольвейг, малолетняя дочка Веремуда, не пищала, заслышав удар грома, а радостно шептала, тараща глазята: «Пелун ходит, слысите?!»

И какие там еще немцы? На восток от Гардов булгары проживали и арису, так меряне с ними легко договаривались и перетолмачить могли любое слово. К западу эйсты жили-были, пруссы да ятвяги. А «экспедиция» как раз теми землями и пойдет. На юге – славины, да анты, да готы. Понимает их Олег с пятого на десятое, но смысл сказанного уловить способен. А уж степь «страной незнаемой» называть – и вовсе глупость. Измышление невежественного ума и полное неуважение. Русы вышли из степи! Просторы между Днестром и Волгой-Итилем – их родные места. Чего там незнаемого? Все эти академики, прогибавшиеся то перед властями светскими, то перед владыками церкви, не знали правды о своих предках и не искали ее, предпочитая укоренять в умах хулу и поношение на «язычников-нехристей». На истинной истории Руси поставили жирный крест…

– Подгребай! – разнесся бодрый окрик Асмуда. – Рули!

Ловать повернула углом к северо-востоку. Нос зава раздвинул густые камыши, осоку и кувшинки, и караван вплыл в озеро Чернясто, тихое и ясное, синее до черноты. Отлогие берега с лугами, с дюнами уходили ввысь, к полощущимся на ветру корабельным соснам. Легкие жадно вбирали резкий воздух с запахом хвои.

Мелководье заузилось, стало протокой, караван повело по заводям, под редко пробиваемые солнцем своды нависавшего ивняка с пряно-оранжерейным запахом водорослей. И снова острые носы разводят камышовую поросль, и все вокруг заливает светом, и свежий ветер лохматит волосы. Озеро Сесить. Мелкая и частая волна плещет по борту, а Олег наглядеться не может на пейзажи. На затравевшие курганы, на высокие зеленые холмы, по местному – камы, на пагоды елей, вцепившиеся корнями в песчаные гряды – озы, на поляны с вросшими в землю валунами. Свое все!

– Волок! – удовлетворенно сказал Крут. – Олег! Слышь?

– Слышу! – откликнулся Олег и привстал со скамьи.

Впереди, на обрывчике выросла крепость – частокол, поставленный квадратом, с одной высокой башней на углу. По берегу суетились волочане, готовясь тащить завы на сушу. Два ходовых бревна с берега втапливались в воду, на сухом месте к ним были прирублены другие, далее – третьи.

– Держи-и! – провопили с сухопутья, размашисто швыряя канат.

Ахмад словил конец и закрепил его, пропустив через отверстия в обоих бортах. Тяжелый канат, плетенный из кожи, натянулся, намотанный на ворот, и зав повлекло к «ходовкам». Толчок. Зав накренился, задирая нос, и въехал на бревна, щедро смазанные жиром, заскрипел, завизжал. Олег, вслед за Ахмадом, полез за борт, на особую площадку рядом с ходовкой, и слез с нее по лестнице.

– Одерживай! – орали волочане.

– Во! В самый раз!

– Натяни с этого боку! Еще давай!

– Велим! Подмогни Стемиду!

– А тут кто?

– Щас я!

– Тянем-потянем!

– Эй, арабская твоя душа! Разгружай скорей, не задерживай очередь!

– Накручивай сильней, не боись!

– Эй, Стегги! Подгоняй кол!

– Бегу!

Колом волочане называли громадные дроги, с такими же бревнами на мощной платформе, с восемью скрипучими колесами, сбитыми из лесин, как у арбы. В кол была впряжена шестерка флегматичных волов, лениво стегавших хвостами и прядавших ушами. Белобрысый Стегги взялся править колом, и волы попятились, недовольно мыча. Бревна со скрипом приткнулись, мужики, крутившие вороты, снова зашагали по кругу, и зав очутился на колу.

– Крепи!

– Велим, упоры суй!

– Готово!

– Подбей, подбей хорошенько!

– Да стоит он!

– Отцепляй тогда!

– Все!

– Стегги, трогай!

Белобрысый стегнул волов, и те потащили разгруженный зав по набитой дороге, рассекавшей ельник и уводившей перевалом через холмы. Телеги с кладью бодро поскрипывали, следуя за колом.

– Хвалю, – сказал Асмуд, подходя к Олегу. – Быстро ты смекнул про заслон. Я думал – на мель наскочили, а они вон что надумали!

– Ага! – ухмыльнулся Олег. – А я ремни режу и думаю: попаду я обратно на борт или пешком придется догонять!

Оба расхохотались.

– Пошли? – показал Олег на зав, медленно влекомый на холм.

– Нет, Вещий, – усмехнулся Крут, – нам в другую сторону!

– Зайнаддин отсюда на Оку подастся, – прояснил ситуацию Асмуд, – и в Итиль выйдет, до дому. А нам дорога – на Дину. О, кого я вижу!

Навстречу четверке вышел осанистый мужчина, бритый наголо по степной моде, но с длиннющими усами, спадавшими на грудь. Это был волочский тиун, поставленный конунгом собирать с купцов плату за волочение их посудин. Завидев Асмуда, тиун выпучил глаза.

– Здорово! – начал он, но хевдинг остановил его.

– Ты нас не видел, понял? – жестко сказал он.

– А как я мог? – мигом принял тиун правила игры. – Я ж еще сплю…

– Приятных снов! – осклабился Асмуд.

Забрав свою лодку-каноэ, четверка взялась за нее и потащила к ближайшей воде – мелкий приток Дины плескался совсем рядом.

– В Аскераден будем заплывать? – деловито спросил Крут.

Асмуд молча покачал головой.

– И в Динаборге не остановимся? – огорчился Крут.

– Некогда, – буркнул хевдинг. – И незачем зря мелькать у всех на виду. Чем меньше народу знает о нас, тем мы целее.

– Ну, это понятно.

– Вот и топай, раз понятно…

И они потопали.

– «Миссия невыполнима-3», – пробормотал Пончик.

– Перевыполнима, Пончик! – сказал Олег и подмигнул товарищу по времени.

Глава 23. Зов Вальхаллы

Дина – Курланд

Дина не выглядела пустынной и затерянной. Вверх и вниз по ней шуровали корабли – поднялись кнорр и шебека, следуя к волоку, спустились две фелюги. Эти так спешили, что лодку путников закачало на мелкой волне. Замаячили башни Палтеска[64].

– Сколько крепостей! Угу… – впечатлился Пончик.

– На то и Гарды, – сказал Олег с гордостью. – А что ты хочешь? Перекресток! Так, – показал он рукой, – из варяг в греки, а так – из варяг в арабы. Мы тем арабам меха, они нам – серебро.

– Или рабов…

– Да! – согласился Олег. – А что? Товар ходкий, сам знаешь… Вот конунг и крутится, крепости ставит, чтобы пути оборонить. Я так понимаю, что с нового года Аскольд сэконунг в поход двинет. Поплывет по Непру вниз, а как минует вток Десны, углядит на горе град задрипанный. Спросит знающих людей: «Чего это там такое высовывается?» А они ему: «Да это Самбат!»[65] Аскольд подумает-подумает и спросит гридней: «А не захапать ли нам этот Самбатишко, а? Разомнемся хоть!» Гридь заорет: «Любо!» И разомнутся… Наведут шороху. А Аскольд-то безземельный, а старость-то не радость. Почешет он свою буйну голову, да и останется в Самбате…