Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 31. Ефим Смолин - Пашнина

я вас так сильно и люблю…

Я вот раньше, бывало, думаю: «Ну почему у нас все прикидываются?» Баран — умным, в начальниках сидит… Умный — дураком, делает вид, что ничего не понимает… Здоровый — больным, чтоб в санаторий попасть… Холостой — женатым, чтоб не жениться… Женатый — холостым, чтобы… ну, вы знаете зачем…

Ну, вот не понимал — и все! А как посмотрел вашу передачу про мимикрию — сразу все понял!

Мимикрия — это, если вы, господин Дроздов, сами уже подзабыли, все-таки два месяца с той передачи прошло — это когда живность всякая, чтобы побольше себе кусок отхватить или чтоб ее саму не съели ненароком, окраску или форму меняет, с фоном сливается, каким-нибудь там сучком прикидывается… Зимой, скажем, белая окраска, летом зеленая… Вспомнили?

Я-то, дурачок, давно это явление наблюдал, только не знал, что это мимикрия! К примеру, любой водитель знает: летом гаишник на тебя охотится, поймал вроде, а ты сунешь зеленый доллар в права — и он тебя уже в упор не видит, ты для него как будто с зеленой травой слился…

И после того, как вы, господин Дроздов, нам объяснили, что такая мимикрия — явление природное, я стараюсь больше не переживать, в природу не вмешиваюсь, а только, как вы учили, пытливо всматриваюсь в нее и наблюдаю…

Недавно наблюдал у нас в Зюзино, на прилавке в гастрономе отечественных сизых кур… И больше не возмущался, как раньше. Потому что теперь понимаю: мимикрия… И даже где-то приятно, что ни венгерские, ни румынские, ни французские куры не могут так, как наши, русские, даже после смерти с помощью защитной окраски бороться, чтобы их никто не тронул…

Вы-то сами не бывали у нас в Зюзино? Не бывали, конечно, — все по миру мотаетесь… Ой, не бережете вы себя совсем, господин Дроздов… Худой, одеты плохо, все время в какой-то кепочке с козырьком, как будто с убитого фрица сняли… И вот в этой рвани шастаете по всему свету. Так нельзя — вы ведь у нас один…

Ну, вот что вы за какой-то травоядной ящеркой в Сахару полезли? Ну и что, что у нее пятьдесят зубов? Нет, как ученый ученого — а я думаю, что теперь мы ровня, — так вот, как ученый ученого я вас понимаю… Пятьдесят зубов — интересная мимикрия, она страшной пастью врагов пугает. Понимаю. И экземпляр редкий, крупный, двадцать кило — понимаю. Но зачем же так далеко ездить?

У нас, в Зюзино, со мной работает Галя Морозова, так у нее не пятьдесят, а, наверное, все триста пятьдесят зубов!.. Я, конечно, не считал: просто так, без повода к ней в пасть руку не сунешь… Эта Галя — абсолютно дикая! И сколько я ей ни объяснял, что я ваш ученик, исследователь, что я все равно, что врач, меня стесняться не надо — она мне не дала… Не дала ни взвесить себя, ни зубы ей посчитать…

Но я, дорогой коллега… Ничего, что я вас коллегой называю?.. Ноя, дорогой коллега, продолжаю настаивать на этой цифре — триста пятьдесят! Потому что, сами посчитайте: она целый год с работы отпрашивалась зубы вставлять…

Вот так! А вы все по чужбинам за мимикрией гоняетесь! Вы к нам на работу заезжайте: у нас по утрам девчонки по два часа в туалете и окраску и форму меняют…

Вот вы в Африке каких-то землероек ищете. Вам, видите ли, любопытно, как землеройка казанской сиротой прикидывается: мол, снаружи у нее маленький домик, а под землей лабиринтов на километр…

Да вы к нашему директору на дачу загляните — вот это мимикрия: снаружи маленький домик, а под землей и гараж, и подвал, и сауна… И он в эту сауну таких крашеных землероек возит — передать не могу!..

Я когда увидел, как вы в Австралии сквозь жуткую чащобу подбирались к какому-то ленивцу, у меня прямо сердце кровью… Ну вот зачем? Зачем, когда у нас в стране таких ленивцев больше, чем неленивцев!..

Нет-нет, вы меня не убедите, коллега, на все, что вы там отыщете, я вам наше назову и не хуже…

Мексиканская ящерица? Наверху, на деревьях живет? И пока ей старый хвост не прищемишь, новый не вырастет? Ой, удивили! А у нас наверху такие ящерицы! Им если хвост прищемить, они даже зарплату за прошлый год могут тебе выдать — вот какие ящерицы!..

Так что кончайте вы мотаться, приезжайте лучше ко мне, в Зюзино, посидим, Дарвина почитаем…

Правда, не уезжайте, как говорите вы, на телевидении — оставайтесь с нами… Ну, желаю вам, любимый мой телеведущий, крепкого дроздовья…

Глава 5

Чужие Юбилеи

Предисловие № 5

Мои монологи, скетчи, сценки исполняли многие эстрадные артисты. Прежде чем взять новый текст, они всегда спрашивали: «Сам проверял?» Да, проверял. Выходил на сцену, читал с листа, отмечал потом реакцию публики на самые смешные места, остальное вымарывал… Актеры, выходя потом на эстраду, практически ничего от себя не привносили в эти тексты. Исключением стала работа только с одним артистом. С Геннадием Хазановым. Он всегда становился полноправным соавтором. Он умел, без всякой проверки, только глянув на текст, увидеть в нем комическое зерно, и домысливал, и фантазировал… Работать с ним было интересно.

К чему я вспоминаю об этом? А к тому, что ни с одним другим исполнителем я не стал бы работать над проектом, часть которого представлена в этой главе. «Чужие юбилеи» — это штучная работа. Потому что, как известно, «день рождения только раз в году». И создание такого юбилейного поздравления — это работа на один раз, на один зал, где соберутся люди, хорошо знающие юбиляра. А чтобы написать такую разовую вещицу, требуется разузнать массу, что называется, «интимных подробностей» про человека, разных тонкостей и нюансов…

Но с этим предложением обратился именно Хазанов, и это решило все. Как всегда, с ним было интересно. Я так разогнался, что уже не мог остановиться, даже когда наш совместный с Хазановым проект закончился. И продолжал поздравлять юбиляров уже в одиночку..

«Ходоки»

К юбилею Михаила Ульянова

Товарищ Ульянов? Здравствуйте. Ходоки мы. От театров. Не догадались по одежке-то? Сейчас все артисты так ходят, трудно нам. А те, что в зале во фраках, так это они так оделись, чтоб вас не расстраивать — это ж все из реквизита…